Как-то дождь лил целый день, не прекращаясь, но около шести вечера Нил не выдержал, надел макинтош и отправился в клуб. Народ еще не собрался, только Резидент, по фамилии Тревельян, сидел в кресле и читал какой-то журнал. Высокий, полный, с коротко стриженными седыми волосами и красным лицом комического актера, он обожал любительские спектакли, где, обычно играя циничных герцогов или остроумных дворецких, ходил в холостяках, но, по слухам, приударял за девицами, а перед обедом любил выпить джина с горькой настойкой. Должность свою он получил благодаря дружбе с султаном. Требовательностью не отличался, зато самодовольства у него хватало, любил и поговорить, к работе относился с прохладцей, но хотел, чтобы все шло гладко и без скандалов. И хотя компетентности ему явно недоставало, в обществе его любили за легкий нрав и гостеприимство. Увидев Нила, Резидент дружелюбно кивнул ему…
- Ну, молодой человек, как сегодня ведут себя жучки-паучки?
- Жалуются на погоду, сэр, - серьезно ответил Нил.
- Ха-ха!
Несколько минут спустя в клуб вошли Уэринг, Джонсон и еще один мужчина, Бишоп, сотрудник Государственной службы. Нил не играл в бридж, поэтому Бишоп подошел к Резиденту.
- Не составите нам компанию, сэр? - спросил его. - Сегодня в клубе никого нет.
Резидент оглядел остальных.
- Хорошо. Только дочитаю статью и присоединюсь к вам. Снимите за меня и сдавайте. Мне нужно каких-то пять минут.
Нил подошел к трем мужчинам.
- Уэринг, я очень благодарен вам за ваше предложение переехать к вам, но все-таки не перееду. Манро предложили мне поселиться у них насовсем.
Лицо Уэринга расплылось в широкой улыбке.
- Это ж надо.
- А что я вам говорил? - подал голос Бишоп.
- Мальчика я не виню, - ответил ему Уэринг.
Их тон Нилу определенно не понравился.
- О чем это вы говорите, черт побери? - воскликнул он.
- Да перестаньте, - отмахнулся Бишоп. - Мы знаем нашу Дарью. Вы - не первый красавчик, с которым у нее шашни, и, наверняка, не последний.
Едва эти слова успели сорваться с его губ, как Нил нанес молниеносный удар и угодил в лицо Бишопу, который мешком рухнул на пол. Джонсон подбежал к Нилу и ухватил его за талию.
- Отпустите меня! - кричал Нил. - Если он не возьмет свои слова назад, я его убью.
Резидент, потревоженный шумом, поднял голову, встал и, тяжело ступая, направился к молодым людям.
- В чем дело? Что происходит? Какую игру вы затеяли, мальчики?
Джонсон тут же отпустил Нила, Бишоп поднялся с пола, а Резидент, хмурясь, строго спросил:
- Что это значит? Нил, вы ударили Бишопа?
- Да, сэр.
- Почему?
- Он позволил себе грязный намек, порочащий честь женщины, - резко ответил Нил, бледный от ярости.
Глаза Резидента насмешливо блеснули, но лицо оставалось суровым.
- Что за женщина?
- Я отказываюсь отвечать. - Нил вскинул голову и выпрямился во весь свой немалый рост.
- Не дурите, молодой человек!
- Дарья Манро, - вставил Джонсон.
- И что вы сказали, Бишоп?
- Точных слов не вспомню, а по смыслу я сказал, что она уже прыгала в постель к молодым людям и не упустила случая проделать то же самое с Макадамом.
- Это действительно оскорбительное предположение. А теперь, будьте любезны извиниться и пожмите друг другу руку. Вы оба.
- Меня ударили, сэр. Теперь у меня заплывет глаз. И я не желаю извиняться за то, что сказал правду.
- Вы достаточно взрослый, чтобы понимать, что правдивость ваших слов только добавляет им оскорбительности. А что касается глаза, мне говорили, что в таких обстоятельствах очень помогает сырая говядина. И хотя из вежливости я выразил мое пожелание как просьбу, на самом деле - это приказ.
На мгновение все застыли. Лицо Резидента оставалось бесстрастным.
- Я извиняюсь за то, что сказал, сэр, - выдавил из себя Бишоп.
- Теперь вы, Макадам.
- Я сожалею, что ударил его, сэр. И тоже извиняюсь.
- Пожмите руки.
Молодые люди подчинились.
- Я бы не хотел, чтобы случившееся получило огласку. Это будет непорядочно по отношению к Манро, которого, думаю, мы любим и уважаем. Могу я рассчитывать на ваше молчание?
Все кивнули.
- Теперь можете идти. А вы, Макадам, останьтесь. Хочу сказать вам несколько слов.
Когда они остались вдвоем, Резидент сел и раскурил манильскую сигару. Предложил другую Нилу, но тот предпочитал сигареты.
- Вы - очень вспыльчивый молодой человек. Я не люблю, когда мои подчиненные устраивают подобные сцены в публичных местах.
- Миссис Манро - мой большой друг. Я видел от нее только добро. И не потерплю ни одного дурного слова о ней.
- Тогда, боюсь, вам придется частенько затыкать уши, если вы пробудете здесь подольше.
Нил какое-то время молчал, а когда заговорил снова, то с вызовом вскинул голову.
- Я прожил у Манро четыре месяца, - от волнения шотландский акцент стал куда заметнее, - и даю вам слово чести, что в словах этого подонка нет и грана правды. Миссис Манро никогда не позволяла по отношению ко мне неподобающей фамильярности. Ни словом, ни делом не дала ни малейшего намека на какие-либо непристойные намерения. Она относилась ко мне, как мать или старшая сестра.
Резидент не отрывал от него ироничного взгляда.
- Очень рад это слышать. Давненько уже никто не отзывался о ней столь хорошо.
- Вы мне верите, сэр, так?
- Разумеется. Возможно, вы ее перевоспитали. Ладно. Если хотите, можете идти. Но больше никаких драк, прошу вас, или будете уволены.
Когда Нил направился к бунгало Манро, дождь уже перестал, и бархатное небо сверкало звездами. В саду тут и там поблескивали светлячки. От земли поднималось пряное тепло, и, казалось, если замереть, можно расслышать, как растет вся эта буйная зелень. На веранде Манро что-то печатал, а Дарья читала, лежа на шезлонге. Лампа находилась у нее за спиной, и подсвеченные пепельные волосы напоминали нимб. Она посмотрела на Нила, отложила книгу, улыбнулась. Очень тепло и дружелюбно.
- Где вы были, Нил?
- В клубе.
- Кого видели?
Такой домашний уют, такая умиротворенность и непринужденность Дарьи не могли не вызвать умиления. Эти два человека, каждый занятый своим делом, составляли единое целое, их близость казалась совершенно естественной, ни у кого не могло возникнуть ни малейших сомнений в том, что они счастливы друг с другом. Нил не верил ни единому слову из того, что говорил Бишоп и на что намекал Резидент. Такого просто не могло быть. В конце концов, он точно знал, что их подозрения относительно него совершенно беспочвенны, стало быть, и остальное не заслуживало доверия. У всех этих людей - такие грязные мыслишки. Хотелось бы знать, кто первый запустил этот мерзкий слух. Он бы свернул шею мерзавцу.
Вскоре Манро назначил дату начала экспедиции, которую они так долго обсуждали, и с присущей ему обстоятельностью принялся готовиться к выходу в джунгли, чтобы в последний момент не возникло спешки и суеты. Они намеревались подняться как можно выше по течению реки, оттуда сквозь джунгли выйти к малоизученной горе Хитам и заняться охотой на обитающую там живность. Предполагалось, что экспедиция займет два месяца. С приближением дня отъезда настроение Манро неизменно поднималось, и хотя говорил он не больше обычного и держался, как всегда, сдержанно, глаза его светились все ярче, а в походке прибавлялось пружинистости.
Как-то утром он появился в музее в крайне возбужденном настроении и сообщил Нилу:
- У меня для вас отличные новости. Дарья едет с нами.
- Правда? Вот здорово!
- Впервые мне удалось убедить ее поехать со мной. Я говорил, что ей понравится, но она никогда не желала меня слушать. На этот раз я не стал даже предлагать, но вчера вечером она неожиданно сказала, что хотела бы поехать.
- Я очень, очень этому рад.
- Мне бы не хотелось надолго оставлять ее одну, а теперь мы можем не спешить с возвращением. Пробудем там, сколько потребуется.
На следующий день они отправились в путь на четырех прау. За веслами сидели малайцы, в состав экспедиции входили также слуги и четыре охотника-даяка. Втроем они расположились на подушках под навесом на одной из лодок. Слуги-китайцы и даяки плыли на остальных. Они везли с собой мешки с рисом для малайцев, китайцев и даяков, провизию для себя, одежду, книги и все необходимое для работы. Этот уход от цивилизации вызывал восхитительные ощущения, и все трое испытывали радостное волнение. К вечеру бросили якорь у небольшой деревушки даяков, и хозяева отпраздновали их приезд араком, долгими тостами и зажигательными танцами.