Артур Шницлер - крупнейший представитель венского импрессионизма. Родился 15 мая 1862 в Вене. В 1885 удостоился ученой степени в области медицины, но оставил практику ради литературного творчества. Интерес Шницлера к психологическому анализу и переоценке культурных ценностей, критическое отношение к культуре вкупе с утонченностью его литературных вкусов сделали его творчество зеркалом венского общества первых трех десятилетий 20 в.
Проза и особенно драматургия Шницлера приобрели широкую известность, были на протяжении XX века многократно экранизированы, наново переделывались для современной сцены (такие постановки принадлежат, в частности, Т. Стоппарду, В. Швабу). В России пьесы Шницлера ставили В. Мейерхольд и А. Таиров.
По произведениям Шницлера сняты такие известные картины как "Кристина", "Возвращение Казановы" с Аленом Делоном и "С широко закрытыми глазами" (по повести "Traumnovelle") Стэнли Кубрика с Томом Крузом и Натали Кидман в главных ролях.
Содержание:
Артур ШНИЦЛЕР - Жена мудреца. Новеллы и повести 1
Артур Шницлер 1
Цветы - (Перевод В. Лях-Ионовой) 5
Прощание - (Перевод Е. Лях-Ионовой) 7
Жена мудреца - (Перевод Ф. Зайбеля) 10
Мертвые молчат - (Перевод Ф. Зайбеля) 13
Бенефис - (Перевод Ф. Зайбеля) 17
Лейтенант Густль - (Перевод А. Кулишер) 21
Фрау Берта Гарлан - (Перевод Л. Савельева) 28
Слепой Джеронимо и его брат - (Перевод С. Уманской) 57
Греческая танцовщица - (Перевод С. Гаврина) 62
Судьба барона фон Лейзенбог - (Перевод А. Ибрагимова) 65
Новая песня - (Перевод С. Уманской) 69
Смерть холостяка - (Перевод Е. Закс) 73
Дневник Редегонды - (Перевод М. Вершининой) 75
Убийца - (Перевод Е. Михелевич) 77
Пастушья свирель - (Перевод Е. Михелевич) 81
Доктор Греслер, курортный врач - (Перевод Т. Путинцевой) 89
Возвращение Казановы - (Перевод А. Зелениной) 111
Игра на рассвете - (Перевод Т. Путинцевой) 134
Примечания 152
Артур ШНИЦЛЕР
Жена мудреца. Новеллы и повести
Артур Шницлер
Артур Шницлер (1862-1931), автор новелл и повестей, вошедших в эту книгу, известный австрийский драматург, прозаик и поэт, не относится к числу великих писателей своего времени. Если вспомнить, что он был современником Томаса Манна и Генриха Манна, Франса, Роллана, Шоу, Чехова, то сразу станут ясны несравненно более скромные масштабы его творчества, ограниченность его места в литературе его времени. И все же он достоин пристального и дружелюбного внимания людей нашего века, старшее поколение которых еще помнит, быть может, первые издания Шницлера на русском языке, появившиеся на рубеже столетий - как раз тогда, когда писатель был в апогее своей лестной известности у себя дома и в других странах немецкого языка.
Пожалуй, обильное и богатое психологическими мотивами творчество Шницлера стоит у начала той поры, которая отмечена восхождением австрийской литературы к ее вершинам XX века - к Йозефу Роту, Роберту Музилю, Герману Броху и их омраченному тяжкой душевной болезнью современнику, Кафке. Где-то поблизости, на сложной периферии, никогда не сближаясь с ними по-настоящему, но постоянно перехватывая у них образы и проблемы, чтобы представить их затем в своем, искаженном виде, кружил и Хаймито фон Додерер, этот венский подражатель Достоевского, собиравший материал для своих "Демонов", мрачного видения Вены, Австрии, Европы, одержимой "демонами" революции. Конечно, праздничная Вена Шницлера с ее салонами и шантанами 90-х годов и трагическая Вена Додерера - это два различных мира, но в самом различии есть и свой смысл - эволюции, пройденной страною и ее писателями; здесь сказывается пафос дистанции от конца прошлого века до середины века нашего, пафос тем более ощутимый, что действие произведений Музиля, Броха, Додерера и Шницлера развертывается в одной и той же стране, а они, при всех своих различиях - писатели, сложившиеся в этой стране, "Какании". Так беспощадно обозвал ее Музиль, использовав для этого свифтовского наименования официальное сокращенное название старой Австро-Венгерской двуединой монархии - "Ка-унд-ка", кайзеровской и королевской. Выдающиеся австрийские писатели изобразили предсмертные муки этого чудовищного политического образования, в которое были насильно втиснуты десятки народов и народностей от Галиции до Тироля, от Кракова до Боснии, - смертный час Какании. Зато именно Шницлер сумел показать двуединую монархию в ее мишурном блеске, в ее карнавальной пестроте, в которой последние парижские моды соседствовали со старинными традиционными мундирами и плюмажами, а оперетка - с придворным церемониалом; но за этой маскарадной шумихой и веселой суматохой Шницлер уже почувствовал - и дал нам это понять - приближение тех новых суровых времен, когда старая гнилая империя рухнет, как карточный домик, оставив по себе недобрую память и расстроенные человеческие судьбы, безумных героев Кафки и разъедаемых ностальгией "людей без качеств" Музиля.