Стол снова вздрогнул от удара кулака капитана Дероля.
- Сто тысяч дьяволов! - крикнул он. - Я забыл свои пистолеты! Я не могу положиться на чужие!
- Возьмите этот, - сказал маркиз, вытаскивая из-под плаща огромный блестящий пистолет, украшенный серебряной чеканкой. - Вернее быть не может. Но будьте осторожны, на нем мой герб, а я на подозрении. Ну, пора. За эту ночь мне надо далеко отъехать от Парижа. С рассветом я должен появиться у себя в замке. Милая графиня, мы готовы следовать за вами.
Маркиз задул свечу. Дама, закутанная в плащ, и оба господина осторожно сошли вниз и смешались с прохожими на узких тротуарах улицы Конти.
Давид спешил. У южных ворот королевского парка к его груди приставили острую алебарду, но он отстранил ее словами: "Сокол вылетел из гнезда".
- Проходи, друг, - сказал стражник, - да побыстрее.
У южного входа во дворец его чуть было не схватили, но его mot de passe снова оказал магическое действие на стражников. Один из них вышел вперед и начал:
"Пусть ударит…" Но тут что-то произошло, и стража смешалась. Какой-то человек с пронизывающим взглядом и военной выправкой внезапно протиснулся вперед и выхватил из рук Давида письмо. "Идемте со мной", - сказал он и провел его в большой зал. Здесь он вскрыл конверт и прочитал письмо. "Капитан Тетро! - позвал он проходившего мимо офицера, одетого в форму мушкетеров. - Арестуйте и заточите в тюрьму стражу южного входа и южных ворот. Замените ее надежными людьми". Давиду он опять сказал: "Идемте со мной".
Он провел его через коридор и приемную в обширный кабинет, где в большом кожаном кресле, одетый во все черное, в тяжком раздумье сидел мрачный человек. Обращаясь к этому человеку, он сказал:
- Ваше величество, я говорил вам, что дворец кишит изменниками и шпионами, как погреб крысами. Вы, ваше величество, считали, что это плод моей фантазии. Но вот человек, проникший с их помощью во дворец. Он явился с письмом, которое мне удалось перехватить. Я привел его сюда, чтобы вы, ваше величество, убедились сами, что мое рвение отнюдь не чрезмерно.
- Я сам допрошу его, - отозвался король, шевельнувшись в своем кресле. Он с трудом поднял отяжелевшие веки и мутным взором посмотрел на Давида.
Поэт преклонил колено.
- Откуда явился ты? - спросил король.
- Из деревни Вернуа, департамент Оры-эд-Луара.
- Что ты делаешь в Париже?
- Я… хочу стать поэтом, ваше величество.
- Что ты делал в Вернуа?
- Пас отцовских овец.
Король снова пошевелился, и глаза его посветлели.
- О! Среди полей?
- Да, ваше величество.
- Ты жил среди полей. Ты уходил на заре из дома, вдыхая утреннюю прохладу, и ложился под кустом на траву. Стадо рассыпалось по склону холма; ты пил ключевую воду; забравшись в тень, ел вкусный черный хлеб и слушал, как в роще свистят черные дрозды. Не так ли, пастух?
- Да, ваше величество, - вздыхая, сказал Давид, - и как пчелы жужжат, перелетая с цветка на цветок, а на холме поют сборщики винограда.
- Да, да, - нетерпеливо перебил король, - поют, разумеется, и сборщики винограда; но черные дрозды! Ты слышал, как они свистят? Часто они пели в роще?
- Нигде, ваше величество, они не поют так хорошо, как у нас в Вернуа. Я пытался передать их трели в стихах, которые я написал.
- Ты помнишь эти стихи? - оживился король. - Давно я не слыхал черных дроздов. Передать стихами их песню-это лучше, чем владеть королевством! Вечером ты загонял овец в овчарню и в мире и покое ел свой хлеб. Ты помнишь эти стихи, пастух?
- Вот они, ваше величества, - с почтительным рвением сказал Давид:
Глянь, пастух, твои овечки
Резво скачут по лугам;
Слышишь, ели клонит ветер,
Пан прижал свирель к губам.Слышишь, мы свистим на ветках,
Видишь, к стаду мы летим,
Дай нам шерсти, наши гнезда
Обогреть…
- Ваше величество, - перебил резкий голос, - разрешите мне задать этому рифмоплету несколько вопросов. Время не ждет. Прошу прощения, ваше величество, если я слишком назойлив в моей заботе о вашей безопасности.
- Преданность герцога д'Омаль слишком хорошо испытана, чтобы быть назойливой. - Король погрузился в кресло, и глаза его снова помутнели.
- Прежде всего, - оказал герцог, - я прочту вам письмо, которое я у него отобрал.
"Сегодня годовщина смерти наследника престола. Если он поедет, по своему обыкновению, к полуночной мессе молиться за упокой души своего сына, сокол ударит на углу улицы Эспланад. Если таково его намерение, поставьте красный фонарь в верхней комнате, в юго-западном углу дворца, чтобы сокол был наготове".
- Пастух, - строго сказал герцог, - ты слышал, ЧТУ здесь написано. Кто вручил тебе это письмо?
- Господин герцог, - просто сказал Давид. - Я вам отвечу. Мне дала его дама. Она сказала, что ее мать больна и надо вызвать ее дядю к постели умирающей. Мне не понятен смысл этого письма, но я готов поклясться, что дама прекрасна и добра.
- Опиши эту женщину, - приказал герцог, - и расскажи, как она тебя одурачила.
- Описать ее! - сказал Давид, и нежная улыбка осветила его лицо. - Где найти те слова, которые могли бы совершить это чудо! Она… она соткана из света солнца и мрака ночи. Она стройна, как ольха, и гибка, словно ива. Поглядишь ей в глаза, и они мгновенно меняются: широко открытые, они вдруг сощурятся и смотрят, как солнце сквозь набежавшие облака. Она появляется - все сияет вокруг, она исчезает - и ничего нет, только аромат боярышника. Я увидел ее на улице Конти, дом двадцать девять.
- Это дом, за которым мы следили, - сказал герцог, обращаясь к королю. - Благодаря красноречию этого простака перед нами предстал портрет гнусной графини Кебедо.
- Ваше величество и ваша светлость, - взволнованно начал Давид. - Надеюсь, мои жалкие слова ни на кого не навлекут несправедливого гнева. Я смотрел в глаза этой даме. Ручаюсь своей жизнью, она - ангел, что бы ни было в этом письме.
Герцог пристально посмотрел на него.
- Я подвергну тебя испытанию, - сказал он, отчеканивая каждое слово. - Переодетый королем, ты, в его карете, поедешь в полночь к мессе. Согласен ты на это испытание?
Давид улыбнулся.
- Я смотрел ей в глаза, - повторил он. - Мне других доказательств не надо. А вы действуйте по своему усмотрению.
В половине двенадцатого герцог д'Омаль собственными руками поставил красный фонарь на окно в юго-западном углу дворца. За десять минут до назначенного часа Давид, опираясь на руку герцога, с ног до головы облаченный в королевскую одежду, прикрыв лицо капюшоном, проследовал из королевских покоев к ожидавшей его карете. Герцог помог ему войти и закрыл дверцу. Карета быстро покатила к собору.
В доме на углу улицы Эспланад засел капитан Тетро с двадцатью молодцами, готовый ринуться на крамольников, как только они появятся. Но, по-видимому, какие-то соображения заставили заговорщиков изменить свой план. Когда королевская карета достигла улицы Кристоф, не доезжая одного квартала до улицы Эспланад, из-за угла выскочил капитан Дероль со своей кучкой цареубийц и напал на экипаж. Стража, охранявшая карету, оправившись от замешательства, оказала яростное сопротивление Капитан Тетро, заслышав шум схватки, поспешил со своим отрядом на выручку. Но в это время отчаянный Дероль распахнул дверцу королевской кареты, приставил пистолет к груди человека, закутанного в темный плащ, и выстрелил. С прибытием подкреплений улица огласилась криками и лязгом стали; лошади испугались и понесли. На подушках кареты лежало мертвое тело несчастного поэта и мнимого короля, сраженного пулей из пистолета монсеньера маркиза де Бопертюи.