И начались зрелые размышления. Майкл, Кит, отец; устоявшийся порядок добродетельной и богатой жизни; душевное равновесие, которого она в последнее время достигла! Все в опасности из-за одной улыбки и запаха жимолости! Нет! Этот счет закрыт. Открыть его - значило бы снова искушать судьбу. И если искушать судьбу вполне современное занятие - она, может быть, и не современная женщина. Впрочем, неизвестно еще, в ее ли силах открыть этот счет? И ею овладело любопытство - захотелось увидеть его жену, которая заменила ее, Флёр. В Англии она? Брюнетка, как ее брат Франсис? Флёр взяла список покупок, намеченных на завтра. Такая гибель дел! Идиотство и думать о таких вещах! Телефон! Он звонил целый день; с девяти часов утра она плясала под его дудку.
- Да?.. Говорит миссис Монт. Что? Но я ведь их заказала… О! Но должна же я давать им утром яичницу с ветчиной! Не могут они перед работой получать одно какао… Что? У Компании нет средств?.. Ну, знаете! Хотите вы, чтобы дороги работали прилично, или нет? Зайти поговорить? Мне, - право же, некогда… Да, да… пожалуйста, сделайте мне одолжение, скажите директору, что их просто необходимо кормить посытнее. У них такой усталый вид. Он поймет… Да… Спасибо большое! - она повесила трубку. - Черт!
Кто-то засмеялся.
- Ой, это вы, Холли! Как всегда, экономят и тянут! Сегодня это уже четвертый раз. Ну, мне все равно - я держу свою линию. Вот взгляните: это - завтрашний список для Хэрриджа. Колоссальный, но что поделаешь. Купите все; риск беру на себя, хоть бы мне пришлось ехать туда и рыдать у его ног.
И за сочувственной иронией на лице Холли ей виделась улыбка Джона. Надо кормить его посытнее - да не его одного! Не глядя на кузину, она сказала:
- Я видела здесь Джона. Откуда он взялся?
- Из Парижа. Пока живет с нами на Грин-стрит.
Флёр с легким смешком выставила вперед подбородок.
- Забавно опять увидеть его, да еще такого чумазого! Его жена тоже здесь?
- Нет еще, - сказала Холли, - она осталась в Париже с его матерью.
- О, хорошо бы с ним как-нибудь повидаться!
- Он работает кочегаром на пригородных поездах - уходит в шесть, приходит после одиннадцати.
- Понятно! Я и думала - потом, если стачка когда-нибудь кончится.
Холли кивнула.
- Его жена хочет приехать помогать; что вы скажете, не взять ли ее в столовую?
- Если она подойдет.
- Джон говорит, что очень.
- Не вижу, собственно, к чему американке утруждать себя. Они хотят совсем поселиться в Англии?
- Да.
- О! Впрочем, мы оба переболели корью.
- Если заболеть вторично, взрослой, Флёр, - корь опасна.
Флёр засмеялась.
- Никакого риска! - и глаза ее, карие, ясные, веселые, встретились с глазами кузины, глубокими, серьезными, серыми.
- Майкл ждет вас в машине, - сказала Холли.
- Отлично. Вы можете побыть здесь, пока они кончат есть? Завтра с пяти утра дежурит Нора Кэрфью. Я буду здесь в девять, до того, как вы уедете к Хэрриджу. Если надумаете еще что-нибудь, прибавьте к списку, я уж как-нибудь заставлю их натянуть. Спокойной ночи, Холли!
- Спокойной ночи, родная.
Не жалость ли мелькнула в этих серых глазах? Жалость, скажите на милость!
- Привет Джону. Интересно, как ему нравится быть кочегаром. Нужно достать еще тазов для умывания.
Сидя рядом с Майклом, который вел машину, она снова будто видела в стекле улыбку Джона, и в темноте ее губы тянулись вперед, словно хотели достать эту улыбку. Корь - от нее бывает сыпь и поднимается температура… Как пусты улицы, ведь шоферы такси тоже бастуют. Майкл оглянулся на нее.
- Ну, как дела?
- Какое страшилище этот морильщик, Майкл. У него рябое лицо клином, и волнистые черные волосы, и глаза падшего ангела; но дело свое он знает.
- Посмотри-ка, вон танк; мне о них говорили. Они идут в порт. Похоже на провокацию. Хорошо еще, что нет газет, негде о них писать.
Флёр рассмеялась.
- Папа, наверное, уже дома. Он приехал в город охранять меня. Если бы и вправду началась стрельба, интересно, что бы он сделал, - стал махать зонтиком?
- Инстинкт. Все равно что у тебя по отношению к Киту.
Флёр не ответила. Позже, повидав отца, она поднялась наверх и остановилась у двери детской. Мелодия, так изумившая Сомса, прозвучала легкомысленно в пустом коридоре. "L'amour est l'enfant de Bohême, Il n'a jamais, jamais connu de loi; Si tu ne m'aimes pas, je t'aime; Si je t'aime, prends garde à toi!". Испания, и тоска ее свадебной поездки! "Голос, в ночи звенящий!" Закрыть ставни, заткнуть уши - не впускать его. Она вошла в спальню и зажгла все лампы. Никогда еще комната ей так не нравилась - много зеркал, зеленые и лиловые тона, поблескивающее серебро. Она стояла и смотрела на свое лицо, на щеках появилось по красному пятну. Зачем она не Нора Кэрфыо - добросовестная, несложная, самоотверженная, которая завтра в половине шестого утра будет кормить Джона яичницей с ветчиной! Джон с умытым лицом! Она быстро разделась. Может ли сравниться с ней эта его жена? Кому из них присудил бы он золотое яблоко, если бы они с Эни вот так стояли рядом? И красные пятна на ее щеках гуще заалели. Переутомление - это ей знакомо! Заснуть не удастся! Но простыни были прохладные. Да, прежнее гладкое ирландское полотно куда приятнее, чем этот новый шершавый французский материал. А, вот и Майкл входит, идет к ней. Что ж! Зачем быть с ним суровой - бедный Майкл! И когда он обнимал ее, она видела улыбку Джона.
Этот первый день работы на паровозе мог хоть кого заставить улыбаться.
Машинист, почти столь же юный, как и он, но в нормальное время - совладелец машиностроительного завода, просветил Джона по сложному вопросу: как добиться равномерного сгорания. "Хитрая работа и очень утомительная!" Их пассажиры вели себя хорошо. Один даже подошел поблагодарить их. Машинист подмигнул Джону. Было и несколько тревожных моментов. Поедая за ужином гороховый суп, Джон думал о них с удовольствием. Было замечательно, но плечи и руки у него разломило. "Вы их смажьте на ночь", посоветовал машинист.
Какая-то молоденькая женщина предложила ему печеной картошки. У нее были необычайно ясные, темно-карие глаза, немножко похожие на глаза Энн, только у Энн они русалочьи. Он взял картофелину, поблагодарил и опять погрузился в мечты кочегара. Удивительно приятно преодолевать трудности, быть снова в Англии, что-то делать для Англии! Нужно пожить вдали от родины, чтобы понять это. Энн телеграфировала, что хочет приехать и быть с ним. Если он ответит "нет", она все равно приедет. В этом он успел убедиться за два года совместной жизни. Что же, она увидит Англию в самом лучшем свете. В Америке не знают по-настоящему, что такое Англия. Ее брат побывал только в Лондоне; в его рассказах проскальзывала горечь - верно, женщина, хотя ни слова о ней не было сказано. В изложении Фрэнсиса Уилмота пропуски в истории Англии объясняли все остальное. Но все порочат Англию, потому что она не выставляет своих чувств напоказ и не трубит о себе на каждом перекрестке.
- Масла?
- Спасибо большущее. Удивительно вкусная картошка.
- Как приятно слышать.
- Кто устроил эту столовую?
- Главным образом мистер и миссис Майкл Монт; он член парламента.
Джон уронил картофелину.
- Миссис Монт? Не может быть! Она моя троюродная сестра. Она здесь?
- Была здесь. Кажется, только что ушла.
Дальнозоркие глаза Джона обежали большую темноватую комнату. Флёр! Невероятно!
- Пудинга с патокой?
- Нет, спасибо. Я сыт.
- Завтра в пять сорок пять будет кофе, чай или какао и яичница с ветчиной.
- Великолепно! По-моему, это замечательно.
- Да, пожалуй, в такое-то время.
- Большое спасибо. До свидания.
Джон отыскал свое пальто. В машине его ждали Вэл и Холли.
- Хэлло, юноша! Ну и вид у тебя!
- А вам какая работа досталась, Вэл?
- Грузовик - завтра начинаю.
- Чудно.
- Скачкам пока что крышка.
- Но не Англии.
- Англии? Ну нет! С чего это ты?
- Так говорят за границей.
- За границей! - проворчал Вэл. - Они скажут!
И воцарилось молчание на третьей скорости.
С порога своей комнаты Джон сказал сестре:
- Я слышал, столовую устроила Флёр. Неужели она так постарела?
- У Флёр очень умная головка, милый. Она тебя видела. Смотри, Джон, не заболей корью во второй раз!
Джон засмеялся.
- Тетя Уинифрид ждет Энн в пятницу, просила передать тебе.
- Чудесно. Очень мило с ее стороны.
- Ну, спокойной ночи, отдыхай. В ванной еще есть горячая вода.