- Вы, должно быть, устали, сэр, - сказал он, пододвигая к камину стул. - Не знаю, как мне благодарить вас.
- В следующий раз проявите больше заботы о своей внучке. Иной благодарности мне не нужно, друг мой! - ответил я.
- Больше заботы? - дребезжащим голосом воскликнул он. - Больше заботы о Нелли! Да можно ли любить ребенка сильнее!
Это было сказано с таким неподдельным изумлением, что я растерялся; к тому же немощность и блуждающий, отсутствующий взгляд сочетались у моего собеседника с глубокой, тревожной задумчивостью, которая сквозила в каждой черте его лица, убеждая меня в том, что старик вовсе не выжил из ума и не впал в детство, как мне показалось сначала.
- По-моему, вы мало думаете… - начал я.
- Мало думаю о ней! - перебил он меня на полуслове. - Мало думаю! Как вы далеки от истины! Нелли, маленькая моя Нелли!
Кому другому удалось бы выразить свои чувства с такой силой, с какой выразил их этими четырьмя словами старый антиквар! Я ждал, что последует дальше, но он подпер рукой подбородок и, покачав головой, уставился на огонь.
Мы сидели в полном молчании, как вдруг дверь каморки отворилась, и девочка, с распущенными по плечам светло-каштановыми волосами, разрумянившаяся от спешки, - так ей хотелось поскорее вернуться к нам, - вошла в комнату. Она сейчас же принялась собирать ужин, а старик тем временем стал приглядываться ко мне еще внимательнее. Меня очень удивило, что девочке приходится все делать самой, - по-видимому, кроме нас, в доме никого не было. Улучив минуту, когда она вышла, я рискнул заговорить об этом со старым антикваром, но он ответил, что и среди взрослых людей мало найдется таких разумных и заботливых, как его внучка.
- Мне всегда больно смотреть, - взволнованно начал я, усмотрев в его ответе всего лишь эгоизм, - мне больно смотреть на детей, которым приходится сталкиваться с трудностями жизни чуть ли не в младенчестве. Это убивает в них доверчивость и душевную простоту - лучшее, что им даровано богом. Зачем заставлять ребенка делить с нами наши тяготы, когда он еще не может вкусить радостей, доступных взрослому человеку?
- Ее доверчивости и душевной простоты ничто не убьет, - сказал старик, твердо глядя мне в глаза. - В ней это заложено слишком глубоко. А кроме того, у детей бедняков так мало радостей в жизни. За каждое, даже скромное удовольствие надо платить.
- Но… простите меня за смелость… вы, наверно, не так уж бедны, - сказал я.
- Это не мой ребенок, сэр, - возразил старик. - Ее мать была моей дочерью, и она терпела нужду. Мне ничего не удается откладывать… ни одного пении, хотя вы сами видите, как я живу. Но… - Тут он тронул меня за плечо и, нагнувшись, зашептал: - Придет время, и она разбогатеет, она будет важной леди. Не осуждайте меня, что я обременяю Нелл хлопотами по дому. Это доставляет ей радость, и она не перенесла бы, если б я поручил кому-то другому ту работу, с которой могут справиться ее маленькие ручки. Вы говорите, я мало думаю о своей малютке! - воскликнул он в сердцах. - Но господь знает, что у меня нет другой заботы в жизни, - все мои помыслы только о ней! Знает, а удачи мне не шлет… не шлет!
В эту минуту та, о ком шла речь, снова появилась в комнате, и старик, сразу замолчав, знаком пригласил меня к столу.
Только мы принялись за трапезу, как в дверь постучали, и Нелл с веселым смехом, от которого у меня сразу потеплело на сердце, - столько в нем было детской беззаботности, - сказала, что это, наверно, прибежал добрый Кит.
- Вот баловница! - Старик ласково погладил ее по волосам. - Вечно она подтрунивает над бедным Китом.
Девочка рассмеялась еще веселее, и, глядя на нее, я сам не мог удержаться от улыбки. Старик же взял свечу, пошел отпереть дверь и вскоре вернулся в сопровождении Кита.
Кит оказался кудлатым, нескладным подростком с огромным ртом, очень красными щеками, вздернутым носом и невероятно комичным выражением лица. При виде чужого человека он замер на пороге, неловко переминаясь с ноги на ногу, уморительно тараща на нас глаза и теребя в руках совершенно круглую шляпу без всякого признака полей. Я с первого взгляда проникся благодарностью к этому мальчику, почувствовав, что он единственный вносит веселье в жизнь маленькой Нелл.
- Далеко я тебя посылал, Кит? - спросил старик.
- Да признаться, хозяин, путь не ближний, - ответил мальчик.
- А дом сразу нашел?
- Да признаться, хозяин, не очень-то сразу.
- Ты, конечно, проголодался?
- Да признаться, пожалуй, что и так.
У мальчика была странная манера говорить, стоя боком к собеседнику и дергая головой, точно это движение помогало ему извлекать наружу собственный голос. Он мог бы развеселить кого угодно, но маленькую Нелл его чудачества приводили прямо-таки в восторг, и я радовался за девочку, видя, что в этом доме, где ей совсем не годилось жить, она находит, над чем посмеяться. Киту явно льстил такой успех: поняв всю безнадежность своих попыток сохранить серьезное выражение лица, он вдруг прыснул, да так и зашелся от смеха, стоя с широко открытым ртом и зажмуренными глазами.
Старый антиквар снова погрузился в апатию, ничего не видя вокруг себя; но от моего внимания не ускользнуло, что ясные глаза девочки затуманились слезами, вызванными радостью при встрече с ее неказистым любимцем после всех волнений этого вечера. Что касается Кита, готового в любую минуту перейти от смеха к плачу, то он удалился в угол, прихватив с собой огромный ломоть хлеба с мясом и кружку пива, и с жадностью принялся уничтожать и то и другое.
Но вот старик вздохнул и, повернувшись ко мне, воскликнул, словно мы с ним и не прекращали нашего разговора: - Как же вы можете попрекать меня, что я мало думаю о ней!
- Не надо принимать так близко к сердцу мои слова, ведь это было сказано по первому впечатлению, - ответил я.
- Да… - задумчиво проговорил он, - да… Пойди сюда, Нелл.
Девочка подбежала к деду и обняла его за шею.
- Ведь я люблю тебя, Нелл? - спросил ее старик. Скажи, люблю я тебя или нет?
Вместо ответа она приласкалась к нему, - детская головка нежно припала к его груди.
- Почему ты плачешь? - Он привлек ее к себе и перевел взгляд на меня. - Тебе обидно, что я сомневаюсь в этом? Ну, полно, полно! Стало быть, так и будем знать: я очень люблю мою Нелл.
- Любишь! Конечно, любишь! - проникновенным голосом сказала она. - Кит тоже это знает.
Кит, который с невозмутимостью фокусника заглатывал с каждым куском хлеба две трети ножа, приостановился на минутку и оглушительно рявкнул: "Какой же дурак этого не знает!" - после чего отправил в рот сразу целый сандвич, лишив себя всякой возможности продолжать дальнейший разговор.
- У нее сейчас ничего нет, - продолжал старик, поглаживая внучку по щеке. - Но повторяю: не далеко то время, когда она будет богата. Я давно жду этого, очень давно, и дождусь. Непременно дождусь! Есть люди, которые только и знают, что кутят, сорят деньгами направо и налево, а счастье само бежит к ним в руки. Когда же оно придет ко мне!
- Дедушка, я и так счастлива, - сказала Нелл.
- Вздор, вздор! - остановил ее старик. - Ты еще ничего не понимаешь, да и где тебе понять! - И он забормотал сквозь зубы: - Наше время придет, обязательно придет. Может даже, чем позже, тем лучше. - Потом вздохнул и, не отпуская от себя девочку, снова погрузился в задумчивость. До полуночи оставались считанные минуты, я встал, собираясь уходить, и этим вывел его из оцепенения.
- Подождите, сэр… Кит! Как же так! Двенадцать часов, а ты все еще здесь! Беги, беги домой! А завтра утром, смотри, не опаздывай, ты мне понадобишься. Ну, спокойной ночи! Нелл, простись с ним, пусть уходит.
- Спокойной ночи, Кит, - сказала она, и глаза ее засветились лаской и весельем.
- Спокойной ночи, мисс Нелл, - ответил мальчик.
- И поблагодари этого джентльмена, - добавил старик. - Если бы не он, я, пожалуй, потерял бы свою маленькую Нелл.
- Нет, нет, хозяин! - сказал Кит. - Не годится так говорить!
- Почему? - удивился старик.
- Потому, хозяин, что уж я-то непременно бы ее нашел, если бы она только под землю не скрылась. Где-нигде, а нашел бы, в один миг! Ха-ха-ха!
Кит снова разинул рот, зажмурился и, пятясь задом, с громовым хохотом выскочил из комнаты.
Очутившись за дверью, он медлить не стал и живо убежал домой, а Нелли принялась убирать со стола. Старик воспользовался этим и снова обратился ко мне: - Вам, может, покажется, сэр, будто я недостаточно ценю то, что вы сделали сегодня, но это неверно. Мы с Нелли покорнейше и смиренно благодарим вас за все, а ее благодарность стоит больше моей. Мне бы не хотелось, чтобы вы ушли с мыслью, будто я не чувствую к вам признательности за вашу доброту и мало забочусь о своей внучке… Нет, сэр, это не так.
- То, что я видел, убеждает меня в противном, - сказал я и потом добавил: - Разрешите только задать вам один вопрос.
- Извольте, сэр, - ответил старик. - Спрашивайте.
- Неужели за этой девочкой, такой хрупкой, такой красивой и умненькой, никто не присматривает, кроме вас? Неужели у нее нет еще какого-нибудь друга, советчика?
- Она больше ни в ком не нуждается, - сказал он с тревогой глядя на меня.
- А не страшно ли вам брать на себя такую ответственность? Вдруг вы не справитесь с ней? Никто не сомневается в ваших благих намерениях, но отдаете ли вы себе отчет в том, как надо заботиться о столь нежной питомице? Я тоже старик, и, как и всякому человеку на склоне лет, мне особенно дороги существа юные, у которых впереди вся жизнь. Я с глубоким интересом наблюдал за вами обоими, но в то же время испытывал чувство боли.