Глава 45
В Штатах пошла мода на пейот, который ещё не попал под закон Харрисона. Его покупают у торговцев лекарственными травами, выписав по почте. Я никогда пейот не пробовал и спросил Джонни Уайта, можно ли затариться им в Мехико.
– Конечно, – ответил тот. – Здесь всё это продаёт один торговец травами. Кстати, он всех нас приглашал к себе домой на пробу. Хочешь, присоединяйся. Собираюсь выяснить, есть у него достойные продукты, которые я смогу захватить в Штаты на продажу.
– А почему не взять с собой пейот?
– Не сохранится. Сгниет или засохнет в считанные дни и потеряет свою силу.
Когда мы пришли к этому торговцу, он вынес к столу вазочку с пейотом, терку и банку с чаем.
Пейот – небольшой кактус, у которого годится в употребление только верхняя часть, так называемые бутоны. С бутонов снимают кожицу, размельчают на терке, пока растительная масса не станет похожа на салат из авокадо. Обычная доза для начинающего – четыре бутона.
Пейот обильно запили чаем. Несколько раз я чуть не подавился, но в итоге всё доел, и удобно расселся, ожидая результатов. Торговец притащил какую то пыль, заверяя, что она действует вроде опия. Джонни скрутил сигарету этой дури и пустил по кругу. Пит с Джонни воскликнули в один голос:
– Чума! Это нечто!
Немного выкурив, я почувствовал легкое головокружение, в горле запершило. А Джонни купил немного этой отвратительно пахнущей пыльцы, намереваясь впаривать её, в скором времени, отчаявшимся штатовским хипстерам.
Через десять минут мне стало от пейота хреново. Все вокруг говорили: "Держись, старый". Я продержался ещё десять минут, а затем направился в клозет, надеясь спустить всё в унитаз, и не смог сблевать. Мое тело свело в судорожной спазме, но пейот принципиально не вылезал. Или же окончательно закрепился в организме.
В конце концов, с неимоверным трудом, пейот нехотя вырвало плотной массой, походившей на слипшийся комок волос в раковине. Если бы я мог представить себе весь этот физиологически неприятный процесс, то не тронулся бы с места. И тут меня стало медленно накрывать.
Кайф пейота чем то похож на бензедрин. Не можешь заснуть, зрачки расширяются. И всё становится похожим на сам кактус. На обратном пути я вёл машину, где сидела ещё супружеская чета Уайтов, и Кэш с Питом. Ехали к Кэшу в Ломас. Джонни неожиданно закричал:
– Эй, смотрите, там на насыпи, вдоль дороги… Похоже на кактус пейот.
Я обернулся посмотреть, а в голове мелькнуло: "Что за чертовски глупая идея. Люди могут убедить себя в чём угодно". Однако предмет действительно напоминал кактус. И всё, на что я обращал свой взор, его напоминало.
У всех нас под глазами набухли мешки, губы разнесло, видимо из за действия наркотика. Мы стали внешне походить на настоящих индейцев. Остальные заявляли, что чувствуют себя будто в первобытном состоянии, валяются на траве, и пытались имитировать характерные, как они полагали, индейские телодвижения и артикуляцию. Я же не чувствовал ничего экстраординарного, кроме кайфа, схожего с Бенни.
Зависнув на всю ночь у Кэша, трепались и слушали его пластинки. Кэш рассказал мне о нескольких чуваках из Фриско, которые с помощью пейота слезли с джанка.
– Похоже, после того, как они стали закидываться пейотом, их к джанку больше не тянет.
Один из этих джанки спешно отправился в Мехико, и начал принимать пейот вместе с индейцами. Он потреблял его постоянно, и в огромных количествах: до двенадцати бутонов на дозу. Умер в состоянии, которое диагностировали как полиомиелит. Мне пришло на ум, что возможно симптомы полиомиелита и отравления пейотом одинаковы.
Заснуть не смог до рассвета следующего утра, а затем, каждый раз, когда я погружался в короткие яркие сны, меня преследовали кошмары. В одном из них, я превратился в оборотня. Смотрел на себя в зеркало, и мое лицо внезапно преобразилось. Я жутко завыл. А в другом сне, у меня было привыкание к хлорофиллу. Я и ещё пятеро хлорофилльных торчков ждали товар на лестничной площадке захудалого мексиканского отеля. Наша кожа зеленела, и ни один не мог слезть. Один укол хлорофилла и, прощай житуха. Мы превращались в растения.
Глава 46
Молодым хипстерам, на мой взгляд, недоставало энергии и умения спонтанно наслаждаться жизнью. Упоминание вскользь о шмали или джанке возбуждало их как укол кокаина. Они начинали скакать и орать: "Ну, чума! Чувак, давай замутим! Давай удолбимся!" Но после укола, они тяжело опускались на стул, точно смиренные дитяти, к которым возвращается жизнь, только когда им надо снова потребовать бутылочку с молоком.
Я обнаружил, что их интересы весьма ограничены. Особенно было заметно их безразличие к сексу, чем они разительно отличались от моего поколения. А некоторые утверждали, что не получают от секса вообще никакого удовольствия. Наблюдая за равнодушным отношением некоторых молодых людей к женщинам, я частенько ошибался, полагая, что они педики. Позднее я убеждался в отсутствии и намека на гомосексуальность, просто чуваки были полностью не заинтересованы в предмете.
Глава 47
Наконец, спасовал и такой зубр, как Билл Гейнз, перебравшись в Мехико. Я встречал его в аэропорту. Перед отъездом он основательно загрузился Эйчем и дураколами. Штаны Гейнза были запачканы кровью в тех местах, куда он вмазывался с помощью английской булавки. Сначала вы делаете булавкой маленькую дырочку, затем над ней (а не внутри) пристраиваете пипетку, и раствор попадаёт прямо по назначению.
При использовании этого способа отпадает надобность в игле, хотя всё грамотно провернуть может лишь матёрый джанки. Пуская раствор, необходимо ювелирно рассчитать давление на поршень. Я так однажды облажался, что джанк весь пропал, разбрызгавшись по сторонам. Но когда дырочку в своей плоти вертел Билл Гейнз, она затягивалась только после приема джанка.
Билл был из "олдовых" и знал в отрасли каждого. Имея отличную репутацию, он мог покупать до тех пор, пока не исчезнут последние барыги. Я понял, что ситуация стала просто отчаянной, если и Биллу пришлось свернуть дела и покинуть Штаты.
– Конечно, я могу брать без проблем, – заявил он мне. – Но если останусь в Штатах, то для меня всё закончится десятилетней отсидкой.
Я укололся с ним за компанию, и тут пошла загрузка на тему "что случилось с тем то и тем то".
– Старый Барт умер на Айленде. Коридорный Луи скурвился. Тони с Ником туда же, заделались стукачами. Германа досрочно не выпустили. "Доход" получил от пяти до десяти. Марвин, официант, умер от передозняка.
Я вспомнил, как Марвин каждый раз вырубался после укола. Представил себе его с посиневшим лицом лежащим на кровати в какой нибудь дешевой гостинице, со шприцом, полным крови, торчащим из вены, как стеклянная пиявка.
– А что с Роем? – спросил я.
– Разве ты не слыхал? Он стал стукачом и повесился в "Томбз".
Похоже, что легавые имели Роя по трем пунктам: двум воровским и одному по наркотикам. Они обещали снять все обвинения, если Рой заложит Эдди Крампа – старого пушера. Эдди обслуживал только тех людей, которых очень хорошо знал. Рою он доверял. А после того как легавые взяли Эдди, Роя попросту надули. Они сняли обвинение по наркотикам, но оставили два ограбления. И Рою засветила перспектива составить Эдди компанию на Райкер Айлэнд, где он отбывал непонятный срок, максимальный в городской тюрьме – три года, пять месяцев и шесть дней. Рой повесился в "Томбз", где ожидал скорого перевода в Райкер.
Рой всегда придерживался нетерпимого, пуританского взгляда на стукачей.
– Не понимаю, как стукач может жить с таким грузом, – сказал он мне однажды.
Я спросил Билла о подростках наркоманах. Он хитро кивнул и злорадно улыбнулся.
– Чистая правда, в Лексингтоне теперь полно молодых ребят.
Глава 48
Как то раз, в буфете оперного театра Мехико Сити, я столкнулся с одним своим знакомым политиком. Он стоял у стойки, с салфеткой за воротником, и ел бифштекс. Прожевав кусок, спросил, знаю ли я кого нибудь, кто может быть заинтересован в покупке унции героина.
– Возможно, – ответил я. – Сколько?
– Они хотят пятьсот долларов.
Я переговорил с Гейнзом, и он сказал: "Подходяще. Если это всё рядом и чисто, то я возьму. Но, разумеется, не кота в мешке. Надо сначала попробовать".
Я договорился с политиком и мы пришли в его ведомство. Надев напальчники, он вытащил из ящика продукт и положил на письменный стол рядом с автоматическим пистолетом 45 го калибра.
– Ничего в этом товаре не понимаю, – заметил он. – Я употребляю только кокаин.
Я отсыпал немного на листок бумаги. На вид продукт не катил. Цвет тёмно серый. Похоже "они" готовили продукт на кухонной плите. Гейнз попробовал, но поскольку уже закинулся до этого дураколами и "Эмми", то ничего не мог разобрать, находясь в полной прострации. Пришлось вмазаться и мне, после чего я сказал Биллу: "Это точно Эйч, но что то в нём меня всё таки настораживает". Тем временем, в конторе был обычный рабочий день. Люди спокойно входили и выходили, не обращая ни малейшего внимания на двух персонажей, сидевших в кабинете на кушетке с закатанными рукавами и пытавшихся попасть себе в вену. В офисах мексиканских политиков напрягов не бывает, и никто ничему не удивляется.
Билл, тем не менее, купил Эйч. Отправившись потом по своим делам я увидел его только на следующий день, около одиннадцати часов утра. Он стоял подле моей кровати, мертвенно бледное лицо резко контрастировало с тёмно синей курткой, а глаза, мерцая в темноте занавешенной комнаты, блестели ярче, чем я когда либо их видел. Его мозг обволокла грязь кустарного Эйча – спермы барыг любителей.