В присутствии троих кузенов не терпящим возражений тоном он объявил Анжелике следующее:
— Вся эта история мне порядком надоела. Я вступил в изнурительную борьбу с человеком, которому нельзя отказать в дерзости. Теперь я желаю поставить точку, чего бы мне это ни стоило. Есть лишь одно средство, Анжелика: вы должны избавить меня от ответственности, перейдя под защиту одного из ваших кузенов. В течение месяца вам придется стать женой де Мюсси, де Каорша или д'Амбуаза. Выбирайте, кого хотите. Решайте.
Четыре дня Анжелика плакала, пытаясь смягчить сердце отца. Но что проку? Она чувствовала, что он непреклонен и в конце концов ей придется покориться его воле. И она согласилась.
— Выбирайте сами, отец, я никого из них не люблю. Мне все равно, с кем быть несчастной!
Герцог пытался убедить дочь самой сделать выбор, но тщетно. И тогда, устав спорить, он выбрал д'Амбуаза, поскольку тот был обладателем самого крупного состояния из всех троих.
Незамедлительно было сделано оглашение о предстоящем бракосочетании.
Охрану замка усилили, тем более что молчание Люпена и прекращение газетной кампании тревожили герцога де Сарзо-Вандома. Он понимал: враг готовится нанести удар и с помощью какой-нибудь уловки попробует расстроить свадьбу.
Однако все было тихо. За два дня до церемонии, накануне, в день церемонии — ничего. Бракосочетание состоялось в мэрии, венчание — в церкви. Все было кончено.
Только после этого герцог смог облегченно вздохнуть. Несмотря на печаль дочери и смущенное молчание зятя, несколько тяготившегося двусмысленным положением, герцог с довольным видом потирал руки, словно после блестящей победы.
— Можно опустить подъемный мост! — объявил он Гиацинту. — Пусть входит кто угодно! Бояться этого негодяя больше не приходится.
После завтрака герцог угостил крестьян вином и даже выпил с ними вместе. Крестьяне пели и плясали. Около трех он вернулся в замок.
Был час послеполуденного отдыха. Через анфиладу комнат герцог дошел до кордегардии, но вдруг замер на пороге и воскликнул:
— Что ты тут делаешь, д'Амбуаз? Что это за шутки?
Перед ним стоял д'Амбуаз в штанах и куртке бретонского рыбака, причем они были велики для него, грязные, в прорехах и заплатах.
Герцог остолбенел. Он долго и удивленно всматривался в лицо этого человека — знакомое и в то же время пробуждавшее какие-то смутные воспоминания давно прошедших дней. Потом вдруг подошел к выходившему на эспланаду окну и позвал:
— Анжелика!
— Да, отец? — отозвалась та.
— Где твой муж?
— Вот он, — ответила Анжелика и указала на д'Амбуаза, который, сидя невдалеке, что-то читал, попыхивая сигаретой.
У герцога подкосились ноги, и он опустился в кресло.
— Похоже, я схожу с ума!
Тут человек в рыбацкой одежде упал перед ним на колени и заговорил:
— Дядюшка, взгляните же! Вы узнаете меня? Я ваш племянник, который когда-то играл здесь и которого вы называли Жако. Ну вспомните же! Смотрите: вот шрам…
— Да, да, — пробормотал герцог, — я тебя узнаю, ты — Жак. Но ведь тот… — Он сжал голову руками. — Нет, это невозможно. Объясни… Я не понимаю… Не хочу понимать…
Герцог замолчал; пришелец затворил окно, а за ним дверь в соседнюю гостиную. Затем, подойдя к старому аристократу, он легонько тронул его за плечо, как бы выводя из оцепенения, и без всяких предисловий начал рассказ:
— Как вы помните, дядюшка, я уехал из Франции пятнадцать лет назад, когда Анжелика отказалась стать моей женой. И вот, четыре года тому, то есть на одиннадцатом году моего добровольного изгнания и пребывания на крайнем юге Алжира, на охоте, устроенной одним могущественным арабским вождем, я свел знакомство с человеком, который своим веселым характером, обаянием, невероятной ловкостью и отвагой, ироническим и в то же время глубоким умом буквально покорил меня. Граф д'Андрези провел у меня полтора месяца.