Фраер - Герман Сергей Эдуардович

Раньше считалось, что фраер, это лицо, не принадлежащее к воровскому миру. При этом значение этого слова было ближе по смыслу нынешнему слову "лох".

В настоящее время слово фраер во многих регионах приобрело прямо противоположный смысл: это человек, близкий к блатным.

Но это не вор. Это может быть как лох, так и блатной, по какой-либо причине не имеющий права быть коронованным. Например, человек живущий не по понятиям или совершавший ранее какие-либо грехи с точки зрения воровского Закона, но не сука и не беспредельщик.

Фраерами сейчас называют людей занимающих достойное место в уголовном мире. Для обозначения простачка остались такие слова, как "штемп" ("штымп"), "лох", "фуцан", "олень" и т. д. Фраера же нынче - это достойные арестанты, рядовые "шпанского" братства.

Битый фраер, злыдень, пацанское племя - умеющий за себя постоять, человек, которого нелегко провести, способный и умеющий дать сдачи.

Честный фраер или козырный фраер - это высшая фраерская иерархия, т. е. арестант, заслуживший уважение среди людей, с которым считаются, даже имеющий голос на сходняках, но все-равно не вор.

Диссиденты, "политики", "шпионы" - люди, заслужившие с начала 60-х уважение и почет в "воровском" мире - принадлежали к "фраерскому" сословию. А они зарекомендовали себя как "духовитые", то есть люди с характером, волей, куражом - теми качествами, которые ценятся в "босяцком" кругу.

Содержание:

• Предисловие 1

• Послесловие 31

Сергей Герман
Фраер

Предисловие

Почему может быть признан виновным историк, верно следующий мельчайшим подробностям рассказа, находящегося в его распоряжении? Его ли вина, если действующие лица, соблазненные страстями, которых он не разделяет, к несчастью для него совершают действия глубоко безнравственные.

Стендаль

Человек, за спиной которого хоть раз в жизни с лязганьем и щелчком, захлопывалась дверь тюремной камеры, никогда не забудет этого звука. Он будет помнить его всегда. И даже через много лет после того как выйдет на свободу он всё равно будет вздрагивать и просыпаться от скрежета ключа в замке, скрипа открываемой двери и лязга засова.

В конце 80-х мне попалась книга Анатолия Жигулина "Чёрные камни".

Я прочёл её за ночь, проглотил как любовный роман, как стакан водки, залпом. Потом уже я нашёл стихи Анатолия Жигулина, этого самородка, русского поэта и зэка, хотя в России зачастую одно не отделимо от другого.

Семь лет назад я вышел из тюрьмы.
А мне побеги,
Всё побеги снятся…

Справедливость и правдивость этих строк я понял через очень много лет.

Как и с чего начинается тюрьма? У каждого человека она начинается по разному. Кого-то задерживают на месте преступления и после недолгого нахождения в клетке при дежурной части РОВД, везут в следственный изолятор. Это место ещё называют тюрьмой. Хотя один из моих знакомых по имени Саня Рык называл её исключительно "дом родной или тюрьмочка".

У кого - то долгий и трудный путь прохождения тюремных университетов начинается с суда. Куда он, совсем далёкий от жестокости и скотства российской пенитенциарной системы приходит в надежде, что вот сейчас его оправдают. Но что - то идёт не так и во время оглашения приговора в зал входит конвой, который после слов судьи, "Именем Российской Федерации" заковывает его в наручники. Но он всё ещё надеется. Что вот, сейчас придёт адвокат и его выпустят. А потом, через несколько часов попав в камеру к настоящим, а не киношным уркам, с лицами похожими на подошву, содрогнётся при виде скотского быта и начнёт потихонечку становиться таким же как все.

Вариантов много. Не буду утомлять читателя, расскажу только о том, как начиналась моя дорога.

Дело моё тянулось несколько месяцев и особых проблем не доставляло. Я ел, пил, ходил на работу, бесконечно менял баб. Меня не мучили допросами и никуда не вызывали. Знакомый милиционер, когда я задал ему вопрос о своих перспективах только махнул рукой, дескать не переживай, это дело скоро похоронят, сейчас не до тебя.

Стране было действительно не до меня. Часть страны пошла в ОПГ и начала отстреливать друг друга. Другая - продолжала работать на заводах, в школах, в библиотеках, заниматься коммерцией, торговлей, банками, упиваться свободой и клясть страну, в которой угораздило родиться.

В понедельник утром мне позвонил следователь. Попросил зайти, выполнить кое-какие формальности. Я в полной уверенности, что меня вызывают для ознакомления с постановлением о прекращении дела, радостный, чисто выбритый и наодеколоненный с пятью сотнями в кармане, в предвкушении ужина в кабаке и быстрой любви с какой-нибудь студенткой педучилища, помчался в РОВД.

От нагретого солнцем асфальта и стен домов, веяло запахом распускающейся листвы и горечью дыма костров.

У следователя сидела какая-то неприятного вида толстая баба лет пятидесяти, с лицом пьющего милиционера.

Следователь, сутулый очкарик лет двадцати пяти, по имени Андрей Михалыч, скучным голосом спросил меня:

- А где твой адвокат?

Я выкатил глаза. Моей фантазии хватило на единственный здравый вопрос:

- А зачем?..

Следователь ответил с вежливой полуулыбкой:

- Сейчас я тебя буду закрывать. Адвокат нужен для предъявления обвинения. Но если у тебя ещё нет своего защитника, могу порекомендовать Таисию Павловну.

Жест в сторону неприятной бабы.

- У Таисии Павловны более 25 лет стажа юридической практики.

Я резонно заметил:- У твоего адвоката из под юбки торчат хромовые милицейские сапоги.

От смеха следователь хрюкнул. Таисия Павловна надула губы и торжественно выплыла из кабинета.

Несколько минут мы вяло препирались с Андреем Михалычем. Потом он принялся звонить моему адвокату. Хотя, что это изменило? Томка как всегда опоздала. Потом мне предъявили обвинение. Обшмонали карманы. Отобрали шнурки и ремень.

Но зато, перед тем, как за мной захлопнулась железная дверь милицейской канарейки, я насладился видом роскошной Томкиной задницы, обтянутой вельветовым Вранглером, стоимостью в оклад Андрея Михалыча и его моральным унижением, который, рядом с ней наверняка должен был чувствовать себя импотентом.

Арест. Это черта, которая разделяет твою жизнь на до и после. После того, как ты преступаешь через неё, начинается твоя арестантская жизнь.

Солженицын писал - "арест - это ослепляющая вспышка и удар, от которых, настоящее разом уходит в прошлое, а невозможное становится настоящим".

После того как, меня закрыли я не жрал неделю, только курил одну сигарету за другой. Готов был биться башкой о стену. Но ничего - пережил. Как писал Достоевский Федор Михайлович, "человек такая сволочь, что ко всему привыкает".

То, что я увидел в тюрьме, меня не потрясло. Скорее отрезвило.

Я думал, что человека отслужившего в советской армии, уже наверное трудно удивить исправительной колонией. Как говорил мой ротный капитан Камышев - "Тот кто служил, в цирке не смеётся".

Вот и я оказался, в таком же цирке. В том его месте, что отведено для зверей. Только увидел не красивую арену, а загон, в котором едят, спят и отправляют естественные надобности люди, низведённые до положения животных.

Я увидел насколько неоднозначен может быть человек. Как низко и неотвратимо он может пасть. За пачку сигарет или заварку чая поставить на кон жизнь другого человека. И наоборот, отстаивая честь или доброе имя, одним мгновением перечеркнуть свою.

Я увидел, что быт зверей страшен. Шкала ценностей отличается от людской. Один и тот же индивидуум может не сожалеть о загубленной им человеческой жизни и искренне горевать об утерянной пуговице. Не спать ночами переживая о затерявшейся бандероли с табаком.

Духовные ценности, любовь, сострадание - стало второстепенным. Еда, чай, тёплые носки зимой, вышли на передний план.

В этой жизни от скуки и запредельной тоски резали вены, глотали ложки и вскрывали себе животы. Обыденным делом был секс между мужчинами. Этот мир был ужасен. Но он был также прекрасен, потому что такого величия духа, внутренней свободы и готовности идти до конца я не встречал более нигде.