В просвете между домами искрилось поле. Замок, подсвеченный луной, исчерченный тенями, громоздился на фоне черного неба. Это было уже не из сказки Андерсена, а из какой-то другой, зловещей.
И вдруг замок словно облился кровью, сверху донизу залитый красным светом ракет. И где-то посередине стены замельтешил, затрясся огонек пулеметной очереди. И одновременно с частым стуком пулемета Соснин услышал быстро приближавшийся шум.
Через несколько минут на улицу на полной скорости влетела крытая машина и остановилась в тени дома. Курт бросился к машине, распахнул дверцу и быстро затараторил по-немецки.
- Что случилось? - спросил Соснин шофера.
Кругленький, в щеголевато сидевшей на нем куртке, шофер стоял на подножке, с интересом оглядывал залитые лунным светом дома.
- Старшего лейтенанта нашего ранило, - сказал он спокойно, как о чем-то обыденном.
- Какого ж черта вы сюда-то ехали! - сдержанно сказал Соснин. - Знали, что дорога простреливается?
- Так я чего? Товарищ старший лейтенант приказали.
Из машины выскочил солдат - Соснин не успел разглядеть, кто именно, - крикнул на бегу:
- Фельдшера надо!..
В машине при тусклом свете автомобильной лампочки Соснин увидел улыбающегося старшего лейтенанта Карманова и вздохнул облегченно.
- Пустяки, в руку, - сказал старший лейтенант. - Испугался немного, а так ничего. - И засмеялся, счастливый тем, что легко отделался. - До свадьбы заживет.
Замолчали и услышали снаружи приглушенную немецкую речь. Женщины говорили что-то сбивчиво и торопливо, а мальчишеский голос деланным баском отвечал односложно.
- Вот, значит, какие дела, - медленно проговорил Карманов. - Мальчишки. Что делать-то, а? Надумаешься.
- Думай не думай, а выбивать их оттуда придется, - сказал Соснин.
- Тут похитрей надо.
- Конечно, перехитрить бы…
- Послать к ним кого-нибудь, разъяснить.
- Вы уж доразъяснялись, - усмехнулся Соснин.
- То ерунда… Мальчишку вот надо отпустить.
- Как отпустить? Разведчика?
Тут снаружи послышались голоса, и в машину втиснулись капитан Тимонин и военфельдшер Катюша.
- Послушай, что он предлагает. Отпустить, говорит, пацана-то
Карманов поморщился то ли от этих слов Соснина, то ли от боли, и гримаса на его лице в тусклом свете лампочки получилась какая-то жалостливая. Сказал, боязливо косясь на девушку, сдиравшую с его руки тряпки:
- Что от него толку, от пленного. А вернется к своим - агитатором станет.
- Агитатором! С автоматом у брюха. Наагитирует, только отпусти.
- По-моему, вы, товарищ лейтенант, не понимаете главного. - Карманов говорил медленно. - Задача не в том, чтобы уничтожить…
- Интересно, - перебил его Соснин. - Задача у всех у нас одна - задушить зверя в его собственной берлоге.
- Зверь - это фашизм, а не немецкий народ, - в свою очередь, перебил Карманов и вскрикнул от боли, укоризненно посмотрел на фельдшерицу. - Осторожней нельзя? Что у тебя, руки дергаются?
- Потому и дергаются, - подал голос до этого молчавший Тимонин. - Спроси, что они с ее деревней сделали. Нет уж, старшой, ты эту песню брось. Нам не жалеть, а ненавидеть надо.
- Великодушием велик человек, великодушием, а не ненавистью, - тотчас отозвался Карманов. Видно, была эта тема для него не в новинку,
- Вот раздавим фашистов, тогда можем позволить себе быть великодушными. Хотя я не представляю, как это у меня лично получится. Я, наверное, до смертного часа их ненавидеть буду.
- Кого их?
- Немцев! - Тимонина начала раздражать эта болтовня. - А немцы ли виноваты?
- Вот те раз! Кто же еще?
- Подумать надо…
- Ну, хватит, - прервал его Тимонин. - Болтаем впустую.
- Впустую ли? Нельзя отождествлять население Германии с преступной фашистской кликой.
Тимонин промолчал. Знал он эти слова, да только думал: пускай словами воюют такие, как этот старший лейтенант, а его дело стрелять, убивать, и чем больше, тем лучше. Убивать, не задумываясь, кто перед ним - отпетый фашист или равнодушный немецкий обыватель. Нельзя на фронте жалеть врага, нельзя думать, что он, дескать, тоже человек и у него есть мать, детки малые…
Закончив перевязку, Катюша погладила Карманова по плечу и, ни слова не говоря, выскользнула из машины. Курт тоже собрался было выйти, но старший лейтенант удержал его, сказав что-то по-немецки.
- Дайте нам возможность поговорить с этим мальчишкой наедине, - попросил он Тимонина.
- Допросить? Почему наедине?
- Побеседовать. Попробуем его распропагандировать.
- Этого сопляка? Что он поймет?
Старший лейтенант пожал плечами и не ответил.
- Пропагандируйте, чего меня-то спрашивать?
- Нужно, чтобы вы подождали с наступлением.
- Как это? - изумился Тимонин. - Вы что, рассчитываете уговорить немцев сдаться?. - Он засмеялся и оглянулся на Соснина, молча стоявшего у двери.
- Всякое бывало.
Тимонин в упор посмотрел на него. В тусклом свете автомобильной лампочки бледное лицо старшего лейтенанта казалось белым пятном. Подумал: подержать бы окружение недельку-другую, чтобы завыли в замке от голода или еще от чего, тогда можно бы и поверить в добровольную сдачу. Но чтобы сразу?..
Он открыл дверь и спрыгнул на землю
- Пойду сам посмотрю, как там подходы от реки, - сказал он спрыгнувшему следом Соснину. - Оставайся тут, вытяни из этою немчонка все, что можно, а я в первую роту.
Городок кончился сразу. Ни огородов, ни сараюшек на отшибе, как в наших городках и поселках. Только что был плитняк тротуаров и брусчатая дорога. За последним домом дорога раздвоилась, отсекая окраину от широкого поля, на котором все было как на ладони. Тимонин и сопровождавший его связной сначала передвигались по полю перебежками. От замка не стреляли. Тогда они пошли в рост. Торопливо пошли, согнувшись по привычке, не сводя глаз с темных стен, каждую секунду ожидая мельтешащих вспышек пулеметных очередей. Потом спустились в овражек, облегченно выпрямились, удивляясь беспечности немцев.
"Дрыхнут небось, - подумал Тимонин. - Пацаны, что с них взять. Поиграли и баиньки…"
Овражек вывел к реке, где, рассыпанная по редким кустам, окопалась первая рота. Окопались, правда, для отвода глаз, не окопались - обозначились.
- Где командир роты? - спросил у первого же встреченного им часового. Конечно, следовало бы поднять и отделенного и взводного, но он этого не сделал, пускай поспят.
- В будке, пожалуй, - ответил часовой, махнув рукой в сторону реки, незамерзшей, лежавшей черной бездной меж забеленных снегом берегов.
Будка была неподалеку, стояла у самой воды, должно быть, предназначенная для водозабора. Тимонин направился к ней и увидел бегущего навстречу лейтенанта Кондратьева.
- Спите?
- Никак нет. Греемся пока. - Он подождал и, видя, что комбат молчит, ждет еще каких-то слов, добавил. - Вы же сами велели оборудовать обогревалку.
Лейтенант был молод, совсем молод и неопытен для ротного. Но кого было еще назначать, если за последние две недели батальон потерял столько офицеров и в ротах никого не осталось старше лейтенанта.
- А замок? - спросил сдержанно.
- Что замок? Стоит.
- А вы, значит, греетесь?
- Не совсем так, товарищ капитан, - заторопился ротный, уловив недобрую иронию в словах начальника. - Стережем как надо.
- Нам не стеречь, а штурмовать предстоит. К стенам придется прорываться. От вас до стен ближе всего, вам и первое слово.
- А чего к ним прорываться, подползем потихоньку.
- Подползете? Пробовали? - живо заинтересовался Тимонин.
- Лейтенант Матарыкин только что оттуда. Да вон он бежит.
От будки, застегиваясь на бегу, спешил командир взвода разведки.
- Спал? - спросил Тимонин.
- Никак нет. Подсушиться пришлось. Канава там у стены. С водой.
- Ну и что стены?
- Стены как стены, каченные, холодные. Понизу сплошь валуны, а повыше кирпич.
- Это и так видно. А вот как в замок попасть?
- Там калиточка есть, железная. Подорвем гранатами.
Они стояли у самой воды, словно на краю черной пропасти, и то и дело взглядывали вверх, где за крутым склоном, поросшим кустарником, был невидимый отсюда замок. Луна тихо плыла в белесой пустоте неба, и было непонятно, почему при такой луне из замка не увидели подползавших разведчиков. Может, и в самом деле спят? Мальчишки, какой солдатский опыт? Но тот, кто руководит ими, должен же знать, что не оставят их тут в покое, и ему-то спать никак не подобает.
А может, нарочно не стреляют по одиночкам?
Ему нестерпимо захотелось обратно в городок, чтобы самому расспросить немчонка, вытрясти из него душу, но вызнать все.
- Покажи, - сказал он Матарыкину.
Кто-то сзади накинул на плечи Тимонина невесомое полотно маскхалата. Он продел руки в услужливо оттянутые рукава, запахнул пестрые, в пятнах грязи полы, стянул шнуром на поясе. Белый капюшон сваливался на глаза, и Тимонин подогнул его, аккуратно завязал тесемки под подбородком.
- За мной, товарищ капитан. Делайте как я.
Матарыкин чувствовал себя уверенно, видно, исползал тут все вдоль и поперек. Он перебегал от куста к кусту, приседал, замирал на открытых местах, и Тимонин послушно проделывал то же самое. Следом таким же образом передвигался лейтенант Кондратьев. По мере того как они шли, замок словно вырастал перед ними из земли, громоздил высокие стены, казалось, к самому небу, и лишь там, в вышине, пестрел рядами решетчатых окон.
- Где калиточка?
- Слева, в темноте не видать.