Среди исторических романистов начала XIX века не было имени популярней, чем Лев Жданов (1864 - 1951). Большинство его книг посвящено малоизвестным страницам истории России. В шеститомное собрание сочинений писателя вошли его лучшие исторические романы - хроники и повести. Почти все не издавались более восьмидесяти лет. В шестой том вошли романы - хроники ` Осажденная Варшава` и `Сгибла Польша! (Finis Poloniae!)`.
Содержание:
ОТ АВТОРА 1
Часть первая - СВЕТЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ ДНИ 1
Глава I - ДЕТРОНИЗАЦИЯ 2
Глава II - ОСТРОЛЕНКА 9
Глава III - ОСТРОЛЕНКА 26
Часть вторая - ЛИТВА И ЖМУДЬ 33
Глава I - ЭМИЛИЯ ПЛАТЕР 33
Глава II - ГЕЛГУД И ХЛАПОВСКИЙ 42
Глава III - ВИЛЬНО И ШАВЛИ 44
Глава IV - ПО РАЗНЫМ ПУТЯМ 46
Часть третья - ВТОРАЯ ОСАДА 49
Глава I - ОБРЕЧЕННЫЕ 49
Глава II - БЕЗУМНЫЙ ПОРЫВ 53
Глава III - "ВОЛЯ" ПАЛА!. 56
Эпилог - КОСТРЫ ГАСНУТ… 60
Примечания 61
Сгибла Польша!
(Finis Poloniae)
Роман-хроника
ОТ АВТОРА
Настоящая книга является последней из четырех, посвященных мною истории Польши начала минувшего столетия.
Вышедшие раньше два романа: "В стенах Варшавы" и "Осажденная Варшава" - рисуют эпоху от 1815 года до февраля 1831 года, то есть касаются Польского королевства, созданного АлександромIна Венском конгрессе, так называемой "Конгрессувки", дают очерк выпуклой фигуры цесаревича Константина, фактического "хозяина" "Конгрессувки" в течение 15 лет, вызывают перед глазами дни ноябрьского восстания в Варшаве, которым закончилась пора, отмежеванная Судьбой для призрачного крулевства с воображаемым конституционным строем…
Дело дошло до того, что, по выражению профессора и дипломата Лелевеля, "самодержец всероссийский НиколайIоказался вынужденным воевать с конституционным крулем НиколаемI".
И настал страшный день боя на Гроховских полях…
Но даже не в этом главный интерес изображаемой поры и тех последних месяцев кровопролитной борьбы, которые описаны в настоящей книге и в прежних трех.
"Сгибла Польша" - так вслух говорили лучшие сыны тогдашней Польши… Так думали почти все…
Действительно, с падением и сдачей Варшавы 9 сентября 1831 года, со вступлением армии графа Паскевича Эриванского в привисленскую столицу - сгибла "старая Польша", полная средневековых пережитков и особенностей, напоминающих для нас теперь "старую Японию", которую в обновленном ее виде россиянам пришлось узнать так неожиданно и так… близко.
Не стало Польши полуфеодальной, с ее аристократическим Сеймом, где не было партий, как мы их понимаем теперь, но не было и проявлений зрелой политической мысли народа… Да и самого народа, принимающего участия в государственной жизни, тоже не было в этой старой Польше. Только магнаты, чиновники и мелкая земская шляхта посылали депутатов в Сейм, из них избирались члены второй высшей палаты, именуемой Сенатом польским.
"Народ безмолвствовал" даже в городах. А о деревенских хлопах, об этом "быдле", о серой скотине, как ее звали паны, и говорить нечего… Они еще несли иго барщины и если не знали всей прелести русской крепостной системы, то нечто близкое было им хорошо знакомо.
Еще ксендзы, мелкие и крупные, отцы-пробощи и высшие князья церкви играли большую роль в экономической и политической жизни края. Особенно сильно его влияние было среди женской части населения…
И вдруг после парижских Июльских дней, после Брюссельской революции повеяло чем-то иным под сводами старинных вельможеских палацев, под готическими арками древних храмов, на площадках, на улицах, даже на просторе деревенских полей и лугов.
В Варшаве это движение ярко и сильно проявилось взрывом революции 29 ноября 1830 года.
Потом началась война с Россией, тянувшаяся с переменным успехом больше девяти месяцев… И понемногу стала выясняться в эти дни новая "Молодая Польша", демократическая, "сознательная", которая после содроганий 1863 года как бы притаилась, ушла в себя, ища новых путей для самоопределения и освобождения духовного и экономического, как и подобает "современным" народам, отошедшим от фантомов средневековой поры…
Но при легком даже знакомстве с былым Польши - невольно хочется получше разобраться в сложном переплете ее переживаний, проследить эту печальную героическую эпопею, какою несомненно является польско-русская война 1831 года.
И для такого знакомства с былой шляхетно-ксендзовской Польшей начала прошлого столетия нельзя представить себе ярче и выразительнее поры, чем "дни Листопада" и все, что вызвало горение народного духа в течение 9 месяцев и 10 дней, закончившись падением Варшавы.
Собственно, агония тянулась еще некоторое время и потом; предсмертные трепетания народного духа стихли не сразу.
Модлин, Плоцк, Рыбин, Свидзебно и наконец Шпеталь - вот этапы, по которым влачились остатки польской армии и "странствующее" Народное правительство Польши, бессильное, гонимое… Пока не расплескались за прусской гранью последние волны народной бури, так сильно взметнувшей к нему свой мощный прибой ночью 29 ноября 1830 года и так скоро истощившей свою грозную силу в бесцельных, нелепых порою порывах, в круговороте сословных и партийных противоречий, в пене и шуме полуусвоенных понятий, полуосознанных стремлений, стихийных страстей…
Словом, было все, что бывает при большом народном волнении. Но судьба не послала Польше одного: даровитого, прозорливого, сильного вождя с чистым сердцем и ясным умом.
И грозная игра была проиграна с самого начала, даже когда первые блестящие успехи наполняли восторгом сердца лучших патриотов страны. А их было немало. Были среди них и герои, и героини.
Были тут и политики высшего полета, и мелкие политиканы… Крупные карьеристы и бессознательные хвастуны; были подлецы и предатели… Все как водится.
На черном фоне "дельцов"-изменников, вроде графа Грабовского, князя Любецкого, Курнатовского, Любовицкого, среди колеблющихся очертаний таких личностей, как граф Залусский, князь Радзивилл, Шембек, литвин Гелгуд, в толпе честолюбивцев и политиканов, состоящей из Адама Чарторыского, Лелевеля, Скшинецкого, Дверницкого, графов Любенских и Круковецкого, обоих Немоевских, Хлаповского, Прондзинъского, Заливского, не говоря о нулях, вроде Рыбинского, Венгржецкого, Ролланда, - на всем этом тусклом общем подмалевке жизни яркими искрами, светлыми пятнами горят образы таких людей, как безногий генерал Совиньский, весь словно литой из бронзы; как Фр. Мицельский, Владислав. Островский, великолепный Дембинский, генерал Уминьский, Петр Высоцкий, Эмилия Платерувна, эта польская Жанна д'Арк, с ее мужественными подругами, ксендз Адам Лога с несколькими другими служителями алтаря, Парчевский, Станевич и наконец сам диктатор - Хлопицкий, невольно, по роковому своему недомыслию погубивший дело родины, но безупречный гражданин и воин…
Все они были связаны воедино тесным, жгучим узлом общего напряженного стремления: дать новую жизнь восставшей родине.
Узнать этих людей - значит узнать всю Польшу той поры.
При всем этом отсутствие "простого народа", его далекое положение от переворота придает особое значение этой если не "барской", то - военно-городской революции, желавшей решать судьбу страны и целого народа с помощью народных сил и крови, но без участия общенародного разума и воли, без всякого идейного влияния со стороны масс.
Подобное стремление вождей восстания много помогло провалу общего дела…
Словом, выпуклые, красочные картины быта и загадки внутренней жизни народа, его гражданского и политического самоопределения, его творческая мощь - все это выявилось в пору "дней Листопада", в пору падения Варшавы, когда польский Белый орел склонился перед орлом Двуглавым.
И невольно влечет поближе узнать эти бурные, давно минувшие дни, ставшие теперь достоянием истории…
Ведь история - это критика минувшего, урок для настоящего, прорицание - для грядущих событий и дней!..
Л. Ж.