Слушая витиеватую речь, Лизюков с радостным удивлением оглядывал достопримечательности города: собор Парижской богоматери, окутанный синеватой дымкой Версаль, Триумфальную арку, знамена, колышущиеся под сводами Дворца инвалидов.
У могилы Неизвестного солдата Моршаль задержал группу красных командиров подольше.
- Вот, - патетически произнес полковник, - перед вами алтарь нашего патриотизма. Здесь погребены останки воина, сражавшегося и погибшего под Верденом!
Кто-то негромко заметил:
- Вашего земляка, месье.
- Да, господа, верденцы гордятся этим!
Полковник был убежден в том, что весь мир должен любить не только Верден, но и Францию, что человечество никогда не допустит, чтобы над ее просторами разразилась военная гроза. Он не замечал тех, кто уже тогда толкал страну к недалекой катастрофе, хотя они и не думали прятаться. С одним из таких людей довелось встретиться советской военной делегации. Неопрятный тип с выправкой старого служаки представился корреспондентом журнала "Же сюи парту", близкого по своему направлению к местной фашистской организации "Круа де фе" ("Боевые кресты").
- Наше издание является пронемецким, - пояснил журналист. - Мы стоим за сотрудничество с Германией.
У нас с ней один общий враг - большевизм. Я с нетерпением жду, когда начнется война против Советов. Только такая война имеет для нас смысл!
Яснее не скажешь. Хотя тип говорил по-французски, глаза его горели стрекопытовской ненавистью к своему народу, к приезжим.
- Не обращайте внимания, господа, - старался сгладить этот антисоветский выпад Моршаль. - У кагуляров (фашистов. - А. И.) все наоборот.
- Конечно, из любви к отечеству, - добавил Александр Ильич.
- Вот именно, - ослепительно улыбнулся полковник, по глаза его смотрели невесело.
Французы, в своем большинстве не заинтересованные в развязывании второй мировой войны, были настороже. Они хорошо понимали, куда клонят коричневые молодчики, что только сотрудничество с СССР, честное и постоянное, способно связать руки агрессорам и их пособникам. Тому немало доказательств видели и члены советской военной делегации.
В соответствии с программой она посетила Амьенский район, где произошло одно из первых сражений с участием сотен танков и авиации, о котором горячо спорили товарищи Лизюкова еще в академии и о котором он сам неоднократно писал в своих статьях и брошюрах.
Александр Ильич с нетерпением ожидал этого дня, чтобы воочию убедиться в правильности собственных представлений, выводов, чтобы из непосредственных впечатлений, если это необходимо, извлечь уроки на будущее. Надежды не оправдались. Не только в музее, но и на самом амьенском поле полковник Моршаль не сообщил ничего нового для советских военных специалистов. Еще раз повторил высказывания Людендорфа о том, что массовое применение танков англичанами и французами в какие-то два-три часа опрокинуло почти семь немецких дивизий, обратило их в паническое бегство.
- Этот день, - многозначительно подчеркнул Моршаль, - будет постоянно напоминать о бессмертной славе нашего оружия. Для Германии он останется днем траура.
Прошлое, как крепкое бургундское вино, пьянило полковника. Как будто с тех пор обстановка осталась неизменной, Немецкая армия усиленно готовилась взять реванш, открыто форсировалось производство вооружений: танков, самолетов, артиллерии. Когда об этом деликатно напомнили Моршалю, полковник весело парировал:
- Щит из бетона, стали и автоматического оружия надежно прикрывает грудь Франции. Только безумцы способны его атаковать!
Речь шла об известной "линии Мажино". Широко разрекламированная, она предстала перед делегацией почти сплошной стеной из железобетона с бесчисленными, хорошо замаскированными под окружающую местность, закрывающимися амбразурами для орудий, гранатометов, пулеметов, огнеметов, зенитных установок. Не окрестности на многие километры простреливались прицельным огнем, подступы были опутаны многими рядами колючей проволоки и заминированы. Целые подземные поселки соединялись между собой узкоколейными железными дорогами, чтобы обеспечивать их защитников всем необходимым.
- Здесь, месье, истечет кровью любая наступающая армия, - гордо подвел итоги осмотра укреплений Моршаль.
Мысль о том, что "линию Мажино" можно обойти, причем без особого труда, казалась ему совершенно противоестественной. Не менее противоестественными ему казались танковые части и соединения. По мнению полковника, стальные крепости гораздо целесообразнее применять в составе пехотных частей и соединений. Узнав о том, что Александр Ильич командует танковой бригадой, Моршаль искренне посочувствовал ему:
- Вам, дорогой мой, наверняка очень плохо спится от бесконечных забот об этой технике.
- Совсем наоборот, - отшутился Лизюков. - Не замечаю, как мелькают дни и недели. Влюблен в броневое дело, как вы в Верден.
- Загадочный человек, - удивился полковник. - Откройте свой секрет.
Спустя три дня делегации показывали занятие по вождению танков. Блестевшие свежей краской, но старенькие танки "рено" преодолевали различные препятствия и заграждения. Машины на довольно малой скорости весьма осторожно переваливали через гребни эскарпов, утюжили окопы, траншеи, не спеша, словно принюхиваясь к чему-то, сползали в ров.
- Не торопятся, - заметил кто-то из членов делегации.
- Месье, не хотите размяться? - любезно предложил Моршаль. - К вашим услугам могу остановить любой танк. Есть желающие?
- Могу вам доставить удовольствие. Прокачу с ветерком! - весело отозвался Александр Ильич.
Отступать полковнику было некуда. Он зычно распорядился:
- Анри, уступите место за рычагами!
Лизюков внимательно осмотрел машину. Она, конечно, уступала Т-35. Тем сильнее хотелось опробовать систему управления. Сделав пробный круг по танкодрому, чтобы проверить, как "рено" послушен рычагам и передачам, Александр Ильич повел стальную крепость через препятствия и заграждения. От рубежа к рубежу машина двигалась все быстрее. Наблюдавшие эту картину французские офицеры, сержанты, солдаты с азартом кричали:
- Давай, давай!
Перед рвом, не останавливаясь и не сбавляя скорости, танк шумно выдохнул кудрявый клуб дыма. Окутанный им перелетел на другую сторону преграды.
На исходном положении раскрасневшийся от удовольствия Моршаль с восхищением говорил:
- Это был настоящий прыжок. Мы, господа, парили в облаке. Так вот в чем ваша загадка, месье. Вы - летающий танкист. Поздравляю!
Механик-водитель Анри протянул свою широкую ладонь Лизюкову для рукопожатия. Полковник перевел бесхитростный вопрос солдата:
- Анри интересуется, почему у вас, месье Лизюков, мозоли на руках как у рабочего? Вы же офицер.
- Потому, что я управляю танками не меньше любого механика-водителя в бригаде.
…Вернувшись из Франции, Александр Ильич обстоятельно изложил свои впечатления, трезво оценил сильные и слабые стороны действий войск на учениях в Амьенском районе. Поделился своими соображениями о структуре бронетанковых частей, соединений, еще раз обосновал свое мнение о том, что считает неоправданными меры по расформированию в Красной Армии танковых корпусов. В маневренной войне именно им может принадлежать будущее в разгроме врага.
Кроме того, Лизюков считал необходимым интенсивно совершенствовать тактическую и особенно техническую подготовку командных кадров стрелковых частей и соединений, приблизить ее к условиям реального современного боя, больше проводить двухсторонних войсковых учений с участием танков, бронеавтомобилей, бронепоездов. Наконец, офицер-новатор предлагал перестроить отдельные разделы программы специальной выучки старшего комсостава с таким расчетом, чтобы дать возможность каждому командиру глубоко осознать особое значение и необычную роль нового, по его мнению, исключительно перспективного рода войск.
В одной из статей, касающейся данной проблемы, комбриг писал: "Войсковой начальник должен быть подготовлен к руководству автоброневой частью настолько, чтобы в нужный момент правильно решить, где и как он ее применит".
Сразу после опубликования этой статьи редакция журнала "Техника и вооружение" получила немало откликов на нее. Читатели, а среди них было командиры, политработники, соглашались и спорили с автором, вносили свои предложения. Письмом откликнулся и младший брат Петр, уже ставший командиром артиллерийской батареи. Он не только поделился впечатлениями о содержании материала, но и с радостью поздравил Александра Ильича с награждением орденом Ленина. "Теперь у Лизюковых, - писал он, - два ордена (Петра накануне наградили орденом "Знак Почета". - А. И.). Настоящий семейный праздник. Но чувствуешь, как наступаю тебе на пятки?"
В конце 1940 года Александра Ильича назначили заместителем командира 36-й танковой дивизии. Офицер-коммунист старался сделать все необходимое для повышения полевой выучки личного состава подразделений, частей соединения. Он хорошо понимал: военная гроза стоит на пороге Родины…
С тревожным чувством Александр Ильич восстанавливал в памяти самые важные события последних лет, впечатления, сохранившиеся от поездки во Францию. У него не было сомнений в том, что эта страна, ее вооруженные силы могли бы долго и упорно сопротивляться немецко-фашистскому нашествию, если бы не предательство правящих реакционных сил.