- Господа, - сказал он, - то, что с Германией так дальше продолжаться не может, никому из нас не внушает сомнений. И то, что кое-кто пытается теперь с помощью неприкрытой диктатуры увековечить нынешнее, абсолютно неприемлемое положение вещей, - грех, за который скоро придет расплата. Тем не менее не стоит снабжать друг друга лишними дырками. Если бы вы стреляли лучше и сейчас вас везли бы не в больницу, а в морг, вы бы тоже ничего особенного не достигли. Ваша партия, - он имел в виду фашиста, - знает только, против чего она борется, да и то не очень точно. А ваша партия, - он обратился к рабочему, - ваша партия…
- Мы боремся против эксплуататоров пролетариата, - объяснил рабочий, - а вы просто буржуа.
- Верно, - согласился Фабиан, - я мелкий буржуа, сейчас это самое бранное слово.
Коммивояжер из-за сильных болей сидел только на невредимой ягодице, наклонившись в одну сторону, и старался не стукнуться головой о противника.
- Пролетариат - это союз, основанный на общности интересов, - сказал Фабиан, - величайший союз. И борьба за свои права - ваш долг. Я вам друг, потому что враг у нас общий, и потому, что я стою за справедливость. Я вам друг, хоть вам на это и наплевать. Но если даже вы и придете к власти, идеалы человечества все равно будут сиротливо сидеть в подполье. Люди вовсе не становятся добрыми и умными только оттого, что они нищие.
- Наши вожди… - начал рабочий.
- Давайте не будем об этом говорить, - перебил его Лабуде.
Машина остановилась. Фабиан позвонил у подъезда больницы. Швейцар открыл дверь. Подошедшие санитары вынесли раненых из машины. Дежурный врач обменялся с друзьями рукопожатием.
- Вы привезли мне двух политиков? - спросил он, ухмыльнувшись. - Сегодня ночью в общей сложности доставлено девять человек, один с тяжелым ранением в живот. Сплошь рабочие и мелкие служащие. Вы, наверно, уже заметили, все это люди из предместий, хорошо знающие друг друга. Эти политические перестрелки как две капли воды похожи на потасовки в дансинге. Как там, так и здесь речь идет о гримасах нашей немецкой действительности. Похоже на то, что они хотят, перестреляв друг друга, снизить количество безработных. Весьма оригинальный вид самообороны.
- Нетрудно понять, что народ волнуется, - заметил Фабиан.
- О, разумеется! - согласился врач. - Наш континент болен голодным тифом. Больной уже начинает бредить и размахивать кулаками. Всего наилучшего.
Дверь закрылась.
Лабуде расплатился с шофером. Они молча шли рядом. Вдруг Лабуде остановился и сказал:
- Я сейчас еще не могу идти домой. Давай-ка махнем в кабаре анонимов.
- Что это Такое?
- Я и сам пока не знаю. Один ловкий малый собрал компанию полусумасшедших и заставляет их петь и танцевать. Он платит им несколько марок, а они за это позволяют публике осыпать себя насмешками и оскорблениями. Скорее всего, они просто этого не замечают. Говорят, в заведении нет отбою от посетителей. Оно и понятно. Туда, надо думать, ходят люди, которых радует, что на свете есть еще более сумасшедшие, чем они.
Фабиан согласился. Он еще раз оглянулся на больницу. Над ней сияла Большая Медведица.
- Мы живем в удивительное время, - сказал он, - и с каждым днем оно становится все удивительнее.
Глава седьмая
Сумасшедшие на эстраде
Последний путь пауля мюллера
Фабрикант ванн
Перед кабаре стояло множество машин. рыжебородый человек в шляпе, украшенной страусовыми перьями, с огромной алебардой, стоя у дверей, выкрикивал:
- Спешите посетить сумасшедший дом!
Лабуде и фабиан вошли, сдали свои пальто и после долгих поисков обнаружили в переполненном, прокуренном зале свободные места за угловым столиком.
На шатких подмостках прыгала бессмысленно улыбающаяся девица. очевидно, она изображала танцовщицу. на ней было ядовито-зеленое самодельное платье, в руках она держала венок из искусственных цветов и через равные промежутки времени подбрасывала в воздух и себя и венок. слева от эстрады за расстроенным роялем сидел беззубый старик и играл "венгерскую рапсодию".
Был ли танец хоть как-то связан с музыкой, оставалось неясным. посетители, одетые все без исключения очень элегантно, пили вино, громко смеялись и разговаривали.
- Фрейлейн, вас срочно просят к телефону! - крикнул какой-то лысый господин, по меньшей мере генеральный директор. остальные еще пуще расхохотались. танцовщица, не дав себя вывести из состояния экстаза, продолжала улыбаться и прыгать. музыка вдруг оборвалась. рапсодия подошла к концу. девушка бросила на пианиста сердитый взгляд, но скакать не перестала - танец еще не кончился.
- Мамаша, твой ребенок кричит! - взвизгнула дама с моноклем.
- И ваш тоже, - заметили за отдаленным столиком.
Дама обернулсь.
- У меня нет детей.
- Смех, да и только! - крикнули сзади.
- Тихо! - рявкнул кто-то. словопрения смолкли.
Девушка все еще танцевала, хотя у нее, наверное, уже давно болели ноги. наконец, она сама сочла, что хватит, приземлилась в неловком реверансе, улыбнулсь еще глупее, чем прежде, и широко раскинула руки. толстый господин в смокинге поднялся с места.
- Хорошо, очень хорошо! завтра можете приходить выбивать ковры.
Публика зашумела, зааплодировала. девушка кланялась еще и еще.
Тут из-за кулис вышел какой-то человек, увел отчаянно сопротивлявшуюся танцовщицу с эстрады и приблизился к рампе.
- Браво, калигула! - крикнула дама за столиком в первом ряду.
Калигула, пухлый молодой еврей в роговых очках, обратился к господину, сидевшему рядом с ней.
- Это ваша жена? господин кивнул.
- Тогда скажите вашей жене, чтобы она заткнулась, - потребовал калигула.
Кругом раздались аплодисменты. господин за столиком в первом ряду покраснел. его жена чувствовала себя польщенной.
- Тихо, вы, паскуды! - крикнул калигула, поднимая руки. воцарилась тишина. - признайтесь, понравился вам танцевальный номер?
- Конечно, понравился! - закричали все.
- Следующий номер будет еще лучше. я пришлю сюда одного парня по имени пауль мюллер. он родом из толкевитца. это в саксонии. пауль мюллер говорит на саксонском диалекте и воображает себя поэтом. он прочтет вам балладу. приготовьтесь к самому страшному. пауль мюллер из толкевитца, судя по всему, сумасшедший. я не жалею денег, чтобы заполучить в свое кабаре лучшие силы. ибо не могу допустить, чтобы психи находились только в зрительном зале.
- Это уж слишком! - воскликнул один из посетителей. лицо его было изуродовано шрамами. он вскочил и в возмущении одернул пиджак.
- Сесть! - приказал калигула и скривил рот. - знаете, кто вы такой? вы идиот!
Экс-корпорант задохся от злости.
- Впрочем, - продолжал хозяин кабаре, - впрочем, слово "идиот" я употребил не в обидном смысле, а в качестве характеристики.
Публика смеялась и аплодировала. возмущенного господина со шрамами приятели усадили на стул и успокоили. калигула взял в руки колокольчик, позвонил на манер ночного сторожа, крикнул:
- Пауль мюллер, твой выход! - и скрылся. из-за кулис появился огромного роста оборванец с мертвенным лицом.
- Привет, мюллер! - заревели в зале.
- Ну и вымахал! - заметил кто-то.
Пауль мюллер поклонился, сохраняя вызывающе серьезную мину, пригладил волосы и руками закрыл глаза. как видно, сосредотачивался. потом вдруг оторвал руки от лица, вытянул их, растопырил пальцы, открыл глаза, произнес:
- "Последний путь пауля мюллера", - и сделал несколько шагов вперед.
- Смотри, не свались! - предостерегла его дама, та, которой калигула приказывал заткнуться.
Пауль мюллер из упрямства сделал еще шажок, окинул презрительным взглядом публику и снова начал:
- "Последний путь пауля мюллера".
В этот момент кто-то из публики швырнул на сцену кусочек сахара. пауль мюллер нагнулся, спрятал сахар в карман и загробным голосом продолжал:
Некий грозный граф фон шток
Запер дочку на замок.
Потому что ей сверх мер
Полюбился офицер.
На сцену опять бросили сахар. вероятно, в зале сидели завсегдатаи, хорошо знавшие привычки артиста. другие гости последовали их примеру, мало-помалу началась сахарная бомбардировка, мюллеру оставалось только нагибаться.
Как-то, прихватив манто, прокралась она в авто. мчит сквозь ночь. во тьму глядит. смерть на бампере сидит.
Дальнейшее исполнение баллады сопровождалось приседаниями. вдобавок, мюллер пытался открытым ртом ловить летящий в него сахар. лицо его становилось все более грозным. голос звучал все мрачнее. из его чтения следовало, что в ту страшную ночь не только графиня фон шток ехала в авто к своему офицеру, но и ее возлюбленный мчался в своей машине к замку, где надеялся увидеть графиню, которая уже спешила ему навстречу. так как оба влюбленных ехали по одной и той же дороге, так как дело, очевидно, происходило в одну и ту же дождливую ночь и так как стихотворение называлось "последний путь", то волей-неволей приходилось опасаться, что их машины в конце концов столкнутся. пауль мюллер рассеял последние сомнения.
- Заткни пасть, а то у тебя опилки из башки посыпятся! - крикнули из зала. но автомобильная катастрофа была уже неотвратима.
Офицер в своей машине,
Все на свете позабыв,
Ехал напрямик к графине.
Ночь. туман. ужасный взрыв.
И раздался в тот же миг
Слева крик и справа крик.
Публика вопила и хлопала в ладоши. все были по горло сыты паулем мюллером, а исход трагедии уже не вызывал любопытства.