И пока старик читал открытку, возник стук доброй сотни пар сапог об утоптанную землю казарменного плаца и послышался рыкающий голос старшины:
- Рраз-два-трри! Рраз-два-трри! Рраз!.. Левое плечо вперед… маррш! Ррота, ножку!..
Рота курсантов военного училища военного времени вытягивалась на плац. Восемьдесят шесть пар новеньких кирзачей старательно выколачивали пыль из притоптанной земли. Роту вел кряжистый старшина-сверхсрочник, подавая команды с обычным для училищных старшин удваиванием рычащих звуков:
- Ррота… стой! Напрра-во! Подрравняйсь! Смиррна! Стоять вольно!
Рота стояла посреди пыльного плаца, повернувшись фронтом к накрытому красной скатертью столу, на котором стопками были сложены офицерские погоны зеленого фронтового цвета.
Кабинет начальника училища выходил окнами на плац. Возле открытого окна стоял сам начальник, старый полковник с седыми игольчатыми бровями, и рядом с ним - крутошекий улыбающийся майор, в рюмочку перетянутый портупеей, с медалями на щегольски отутюженной гимнастерке.
- Орлы, товарищ полковник! - Майора прямо-таки распирало от радости. - Орелики! До чего же мне, товарищ полковник, повезло: без волокиты, без ожиданий получаю у вас целый курс лейтенантов. Восемьдесят шесть душ. Аж на три души больше, чем фронт заказывал!
Начальник училища подвигал бровями и хмуро покосился на развеселившегося майора.
- Ваши ребята в младших лейтенантах не засидятся, - распинался тот. - Кроме того, через месяц каждому гарантирую орден.
- А жизнь? - скучно спросил полковник.
- Война, товарищ полковник, - развел руками майор. - Либо грудь в крестах, либо голова в кустах.
Полковник вздохнул:
- Относительно голов вы правильно высказались, майор. Исключительно правильно.
Майор хотел было обидеться, но передумал и снова несокрушимо заулыбался:
- Эх, жаль, оркестра у вас нет, товарищ полковник. Такой день! Ведь вот зачитаете вы сейчас приказ, и весь этот строй из курсантского превратится в офицерский. Какое мгновение! Надо бы оркестр. Личные поздравления каждому. Персональные рукопожатия. Чтобы запомнилось на всю жизнь.
- Жизнь, - повторил полковник и снова вздохнул:
- Вы, майор, под словом "жизнь" понимаете завтрашний день плюс что-то бесконечно длинное. Не так ли?
- Так точно, - улыбнулся майор - А вы, товарищ полковник?
- Гм, гм… - хмуро прокашлялся начальник училища. - Я этих мальчишек, майор, каждые четыре месяца выпускаю. Каждые четыре, трижды в год. Посему за словом "жизнь" вижу только их путь до фронта плюс еще несколько дней до первого боя. А там - как повезет. - Он одернул китель и двинулся к дверям. - Идемте на плац, майор. Пора.
- Товарищ полковник, - вдруг невероятно проникновенно сказал майор - Уважьте личную блажь!
Полковник остановился, чуть поднял брови:
- Блажь?
- Так точно. Разрешите зачитать поименный список личного состава, - попросил майор. - Ведь моими хлопцы станут. Хочу к фамилиям привыкнуть.
- Сделайте милость, - пожал плечами полковник. - Можете заодно и приказ зачитать.
- Нет, приказ лучше вы. Чтобы звучнее. А я - только фамилии.
- Сделайте милость, - еще раз сказал полковник и вышел из кабинета.
Выпускная рота - восемьдесят шесть курсантских душ - замерла в строю, держа равнение на середину, где среди офицеров стоял начальник училища и будничным голосом заканчивал чтение приказа:
-…Всех поименованных ниже курсантов считать закончившими ускоренный курс пехотного училища с присвоением каждому поименованному воинского звания "младший лейтенант". Приказ подписал начальник Главного управления кадров Советской Армии.
Полковник опустил руку с приказом и обвел глазами строй, вглядываясь в каждое лицо. А лица в подавляющем большинстве были мальчишескими и сейчас сияли от счастья.
Полковник пожевал губами, точно готовясь сказать нечто очень важное, но сказал скучно:
- Фамилии получивших офицерские звания сейчас будут зачитаны.
Начальник училища передал приказ розовощекому майору, и тот, встрепенувшись, бросил на роту почти восторгом сияющий взгляд.
- Прошу названных мною офицеров делать шаг вперед, - воодушевленно сказал он и, взглянув в список, вдруг заорал неестественным голосом:
- Младший лейтенант Анджапаридзе!
Мирно дремавшие в пыли воробьи, подняв невероятный галдеж, сорвались с плаца и закружились над строем.
- Младший лейтенант Бабаев! - продолжал орать майор. - Младший лейтенант Дулин!
Строй с трудом сдерживал смех.
- Чего он разорался? - негромко спросил рослый курсант, стоявший правофланговым.
- Отставить рразговоррчики, Прригуда! - не разжимая губ, грозно прорычал старшина.
- Младший лейтенант Зайченко! - с радостным восторгом продолжал тем временем кричать майор. - Младший лейтенант Иванов!
Пожилой подполковник, стоявший рядом с начальником училища, негромко сказал:
- Напрасно доверили, товарищ полковник. Сейчас они заржут, как лошади.
- Смех службе не помеха, - отозвался полковник, но в глазах его уже появилось некое веселое ожидание.
Строй еще держался, хотя лица восьмидесяти шести курсантов налились краской. Многие покусывали губы, чтобы не расхохотаться.
- Младший лейтенант Суслик! - с особенным щегольством прокричал майор.
По рядам прокатился смешок, но никто не сдвинулся с места.
- Младший лейтенант Суслик! - с еще большим восторгом выкрикнул майор. - Где младший лейтенант Суслик?
Старшина свирепо оглядел строй и беззвучно выругался.
- Лейтенант Суслик! - в третий раз воззвал майор, повысив в звании невесть куда пропавшего вчерашнего курсанта.
Стоявший в первой шеренге новоявленный младший лейтенант Суслин покраснел, надулся и, шагнув из строя, мрачно уточнил:
- Я - Суслин. Суслин. А не суслик.
- А у меня написано: Суслик, - взглянув в список, не сдавался майор. - Суслик.
- А я - Суслин. Сус-лин!
- Значит, это не вы.
- Значит, это не я, - согласился Игорь Суслин и вернулся в строй.
И тут всех словно прорвало. Строй разразился смехом. С молодым злорадным удовольствием хохотали уже объявленные и еще не объявленные младшие лейтенанты. Смеялись офицеры училища. Даже суровый полковник позволил себе усмехнуться.
- Отставить смех! - побагровев, кричал старшина, сам изнемогая от чудом сдерживаемого хохота. - Пррек-рра-тить!.. Смир-рно!
Но строй хохотал, не в силах совладать с приступом хохота. Хрюкали, всхлипывали, охали и ахали, заражаясь весельем друг от друга и рождая то, что принято называть хохотом гомерическим.
Не смеялись только двое. Растерянный, начинающий злиться краснощекий майор и Игорь Суслин. Обиженный и насупленный.
- Па… вагонам!.. - пропел розовощекий майор.
Толпа младших лейтенантов, скрипя новенькими портупеями, ремнями и кобурами, побежала садиться в теплушки воинского эшелона, поданного на первый путь. И только Игорь Суслин огорченно стоял в стороне.
Мимо обиженного Суслина пробежал рослый Пригуда: постоянный правофланговый их училищных построений. Весело хлопнув расстроенного товарища по плечу, сказал, не скрывая распиравшего его счастья:
- Прощай, Игорек. Служи и не тужи. Сейчас не попал на фронт, в другой раз пофартит!
И побежал. Потом вдруг остановился, вернулся и протянул Игорю потрепанный командирский планшет:
- Держи на память. Мне на фронте другой дадут. Счастливо!
И убежал, радостно топая сапогами.
Улучив момент, Игорь подошел к румяному майору. Не так чтобы очень уж решительно, но упрямо:
- Разрешите, товарищ майор, обратиться с личной просьбой? - он старался держаться уверенно. - Младший лейтенант Суслин. Начальник училища позволил обратиться непосредственно к вам.
- Ну, что еще у вас? - неприветливо буркнул майор, глядя мимо Игоря.
- Возьмите меня, товарищ майор, - умоляюще начал он. - Вы же всех взяли, а меня почему-то оставили. Одного.
- Сказал - не возьму, значит, не возьму, - отрезал майор. - Мне восьмидесяти пяти позарез хватит. Ясно?
- Почему же именно меня не взяли? - унылым голосом спросил Суслин.
- Потому что вы недисциплинированны, Суслин, - с категоричностью, не допускающей возражений, сказал майор. - На фронте с такими, как вы, одна маята. Скисаете сразу и обижаетесь, как маленькие дети.
- Вы же меня совсем не знаете…
- И знать не хочу! Вот помотаетесь по резервам, пока не дозреете до фронтовой кондиции. На третьей норме тылового довольствия. Тогда, может, и выйдет из вас фронтовой офицер. Хотя лично я сильно сомневаюсь.
Приложив руку к козырьку полевой фуражки, майор зашагал к головному вагону. Раздался паровозный гудок, глухо лязгнули сцепления, состав дернулся и пошел.
Немногочисленные провожающие разошлись, и на пустом перроне остался лишь младший лейтенант Суслин. И долго стоял, с тоской глядя вслед ушедшему на фронт эшелону.
Вечером у капитана состоялись проводы. Небольшая комната была набита гостями. Молодые офицеры и их жены тесно сидели за столом, во главе которого громоздилась мощная фигypa командира полка.
Первые тосты были уже провозглашены, за столом царил шумный и бестолковый общий разговор, слышались позвякивание ножей и вилок, шутки, отдельные реплики, смех. Рядом с капитаном сидела его жена Люба: разрумянившаяся красивая женщина с вальяжной осанкой и русой, кольцом уложенной косой.
-…Зачем мне академия? Я своих двадцать пять отпашу, и - привет.
-…Невкусный у Любы салат…
-…Зато коса хороша…
- Ты на чужие косы не заглядывайся…
-…А ты пас с левого края видел? Прямо на клюшку…