Можно спорить о том, мог ли Мартин Борман выжить в период массового истребления, которое имело место в Берлине в конце Второй Мировой Войны, но существует документальная запись, что 30 апреля, в тот самый день, когда Адольф Гитлер покончил с собой, радары русских зафиксировали вылет легкого самолета из района Тиргартен в Берлине. Что касается самой истории, то правдиво в ней только самое удивительное, все остальное - плод воображения.
Содержание:
Один 1
Два 3
Три 5
Четыре 9
Пять 11
Шесть 14
Семь 16
Восемь 19
Девять 22
Десять 25
Одиннадцать 28
Двенадцать 30
Тринадцать 34
Четырнадцать 37
Пятнадцать 40
Шестнадцать 43
Примечания 44
Джек Хиггинс
Операция "Валгалла"
Маме и папе, которые помогли мне с этой книгой больше чем немного.
Можно спорить о том, мог ли Мартин Борман выжить в период массового истребления, которое имело место в Берлине в конце Второй Мировой Войны, но существует документальная запись, что 30 апреля, в тот самый день, когда Адольф Гитлер покончил с собой, радары русских зафиксировали вылет легкого самолета из района Тиргартен в Берлине. Что касается самой истории, то правдиво в ней только самое удивительное, все остальное - плод воображения.
Один
В Боливии в День Усопших дети приносят на кладбища еду и подарки и оставляют их на могилах умерших. Интересная смесь язычества и христианской традиции, оказавшаяся весьма подходящей к случаю. Но даже самые суеверные из боливийских крестьян едва ли ожидают, что умершие восстанут и выйдут из могил в этот день. А я ожидал.
Ла-Гуэрта маленький горняцкий городок, затерявшийся среди горных пиков в высоких Андах, население его пять-шесть тысяч. Самый удаленный уголок мира. Прямых пассажирских рейсов из Перу не было, поэтому я летел туда из Лимы на старом DC 3, выполнявшем некие грузовые перевозки для американской горнодобывающей кампании.
Когда я прибыл, шел сильнейший дождь, но то ли был таков промысел Божий или еще что, но у выхода из маленького здания терминала стояло такси. Водитель оказался веселым индейцем с густыми усами. Одет он был в дождевик и соломенную шляпу и выглядел удивленным и обрадованным появлением пассажира.
- Отель, сеньор? - спросил он, укладывая мой саквояж.
- "Эксельсиор", - ответил я.
- Здесь есть отель, сеньор. - Его зубы блеснули в свете, падавшем от фонаря. - Всего один.
В машине отвратительно пахло, крыша протекала, и когда мы начали спускаться с холма вниз к огням города, я почувствовал какое-то неотчетливое раздражение. Какого черта я здесь, зачем снова делаю то, что делал так много раз? Пытаюсь поймать хвост истории, которой, возможно, вообще не было. И сама Ла-Гуэрта, представшая лабиринтом узких улочек, каждая с открытой канализацией, стекающей вниз, к центру, с теснотой ветшающих домов с плоскими крышами, нищетой и убожеством всех видов, не помогла.
Спустя несколько минут мы въехали на главную площадь с довольно интересным большим фонтаном в стиле барокко в центре, неким реликтом колониальных дней, вода била из ртов и ноздрей целого собрания нимф и дриад. Маленьким чудом казалось уже то, что фонтан работал. Отель стоял на дальней стороне площади. Когда я вышел из машины, то заметил множество людей, нашедших укрытие под колоннадой справа. Некоторые были в карнавальных костюмах, во влажном воздухе чувствовался запах дыма.
- Что здесь происходит? - спросил я.
- День всех святых, сеньор. Праздник.
- Непохоже, чтобы они очень веселились.
- Дождь. - Он пожал плечами. - Трудно устраивать фейерверки. Но для нас это единственная возможность. Скоро они отправятся процессией на кладбище, чтобы поклониться своим любимым. Мы называем этот день Днем Усопших. Вы слышали о таком, сеньор?
- В Мексике его празднуют так же.
Я расплатился с таксистом, поднялся по лестнице и вошел в отель. Как и все в Ла-Гуэрта, отель знал лучшие дни, но теперь розовая штукатурка шелушилась, на потолке видны были следы протечек. Портье торопливо отложил газету, удивленный не меньше таксиста появлением перспективного клиента.
- Мне нужна комната.
- Конечно, сеньор. Надолго?
- На одну ночь. Утром я лечу обратно в Перу.
Я положил перед ним документы, чтобы он мог выполнить все нелепости, на которых настаивает правительство, когда дело касается иностранцев.
Пока портье делал запись в регистрационном журнале, он спросил:
- Вы здесь по делам, сеньор? Вероятно, от горнодобывающей кампании?
Я открыл бумажник и достал из него банкноту в десять американских долларов, которую аккуратно положил рядом с регистрационным журналом. Он прекратил писать, в темных глазах появилась настороженность.
- В Лиме было напечатано сообщение в газете, что в понедельник здесь умер один человек. Упал замертво здесь на площади, прямо у вашей двери. Он удостоился упоминания, потому что полиция обнаружила у него в чемодане пятьдесят тысяч долларов и паспорта на три разных имени.
- А, да. Сеньор Бауэр. Вы его друг, сеньор?
- Нет. Но, может быть, я его узнаю, если увижу.
- Он под присмотром владельца местного похоронного бюро. В таких случаях тело держат в течение недели, пока ищут родственников.
- Мне так и говорили.
- Этим делом занимается лейтенант Гомез, начальник полиции. Полицейское управление на другой стороне площади.
- Знаю по своему опыту, что в подобных случаях полиция не особо старается помочь. - Я положил еще десять долларов рядом с первой банкнотой. - Я журналист. Возможно, здесь будет для меня материал. Все очень просто.
- А, теперь понимаю. Газетчик. - У него загорелись глаза. - Чем могу помочь?
- Бауэр. Что вы о нем можете сказать?
- Совсем немного, сеньор. Он прибыл на прошлой неделе из Сукре. Говорил, что ждет приезда друга.
- Кто-нибудь к нему приезжал?
- Нет, насколько мне известно.
- Как он выглядел? Опишите его.
- Шестьдесят пять, но, возможно, и старше. Да, вполне может быть, что старше, но утверждать трудно. Из тех мужчин, в которых постоянно ощущается жизненная энергия. Настоящий мужик.
- Почему вы так говорите?
- Мощное сложение. Невысокого роста, но плечи широкие. - Он развел руками. - Толстая, мощная шея.
- Толстяк?
- Нет. У меня не осталось такого впечатления. Скорее, массивный человек, впечатление силы. Он хорошо говорил по-испански, но с немецким акцентом.
- Вы можете это определить?
- О, да, сеньор. Здесь бывает много немецких инженеров.
- Могу я взглянуть на запись в регистрационном журнале?
Он развернул журнал ко мне. Это была запись, предшествующая моей. Там были паспортные данные, внесенные клерком, и рядом подпись Бауэра, легкомысленная завитушка, но поставленная твердой рукой, и дата, в которой семерка была написана с черточкой, континентальный стиль.
Я кивнул и подтолкнул десятки к портье.
- Спасибо.
- Сеньор. - Он подхватил двадцать долларов и спрятал их в нагрудный карман. - Я покажу вам вашу комнату.
Я взглянул на часы. Уже одиннадцать.
- Слишком поздно, чтобы наведаться в похоронное бюро.
- О, нет, сеньор. Там всю ночь дежурит смотритель. Здесь такой обычай: умерших не оставляют без присмотра в течение трех дней и трех ночей на случай… - Он замялся.
- Ошибки? - предположил я.
- Так точно, сеньор. - Он грустно улыбнулся. - Смерть такая окончательная вещь, что хочется быть уверенным. Сверните по первой улице налево. Вы увидите похоронное бюро в самом конце. Ошибиться невозможно. Над входом синий фонарь. Смотрителя зовут Хьюго. Скажите, что вы от Рафаэля Марено.
- Благодарю вас, - сказал я официально.
- К вашим услугам, сеньор. Если вам захочется перекусить после возвращения, что-нибудь можно будет организовать. Я дежурю всю ночь.
Он снова развернул газету, а я зашагал через холл к выходу. Задержавшись на верху лестницы, я заметил, что процессия уже выстроилась. Она была похожа на ту, что я наблюдал в Мексике. Возглавляла ее пара ряженых с яркими фонарями в руках, одетых властелинами смерти и ада. За ними шли дети с мигавшими свечами, некоторые уже погасли под сильным дождем, следом взрослые с корзинками с хлебом и фруктами. Кто-то заиграл на флейте, тихо и заунывно, к нему присоединился барабанщик. Только эти звуки и сопровождали движение абсолютно безмолвной колонны.
Нам, кажется, было по пути, поэтому я пристроился в хвосте процессии, поднял воротник плаща, чтобы защититься от сильного дождя. Похоронное бюро я увидел сразу. Как и говорил Марено, над входом горел синий фонарь. Я остановился, наблюдая за продвижением процессии, звучание флейты и барабана странно завораживало. Только когда процессия свернула на другую улицу и совсем скрылась из вида, я дернул за цепочку звонка.