Социально-психологический роман "Кукла" - одно из наиболее значительных произведений польского писателя-реалиста Болеслава Пруса (настоящее имя Александр Гловацкий), автора знаменитого романа "Фараон".
Герой романа Станислав Вокульский - человек большой энергии и незаурядных способностей - всего в жизни добился своими силами, пройдя через нужду и лишения, стал крупным финансистом. Ради богатства и высокого положения в обществе он идет на компромисс с собственной совестью, изменяет своим идеалам и страдает из-за этого. А любовь к бездушной красавице аристократке Изабелле Ленцкой лишь усугубляет его страдания...
Содержание:
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 92
О романе "КУКЛА" 179
Примечания 180
Болеслав ПРУС
КУКЛА
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая
Как выглядит фирма "Я.Минцель и С.Вокульский" сквозь стекло бутылок
В начале 1878 года, когда политический мир был озабочен Сан-Стефанским договором, выборами нового папы либо степенью вероятия европейской войны, варшавское купечество, а также интеллигентские круги одного из кварталов Краковского Предместья не менее горячо интересовались будущностью галантерейного магазина фирмы "Я.Минцель и С.Вокульский".
В широко известной ресторации, куда по вечерам сходились закусить владельцы бельевых магазинов и винных подвалов, хозяева шляпных и экипажных мастерских, почтенные отцы семейств, живущие доходами с капитала, и досужие домовладельцы, столь же часто обсуждался вопрос вооружения Англии, сколь и дела фирмы "Я.Минцель и С.Вокульский". Склонившись над бутылками темного стекла, обитатели этого квартала, окутанные густым сигарным дымом, бились об заклад: одни - выиграет Англия или проиграет, другие - обанкротится Вокульский или нет, одни называли Бисмарка гением, другие - Вокульского авантюристом; одни критиковали деятельность президента Мак-Магона, другие утверждали, что Вокульский - явный безумец, если не хуже…
Лучше остальных знали С.Вокульского пан Деклевский, владелец каретных мастерских, который создал себе состояние и положение в обществе, упорно работая в этой отрасли, а также советник Венгрович, который уже двадцать лет подряд был членом-опекуном одного и того же благотворительного общества; именно они громче всех пророчили Вокульскому разорение.
- Не миновать разорения и банкротства человеку, который не держится одного дела и не умеет ценить милостивых даров судьбы, - говорил Деклевский.
А советник Венгрович при каждом глубокомысленном изречении своего друга присовокуплял:
- Безумец! Безумец! Авантюрист!.. Юзек, подай-ка еще пива. Которая же это по счету бутылка?
- Шестая, господин советник. Сей моментик! - отвечал Юзек.
- Шестая уже? Как время летит! Безумец, безумец! - бормотал советник Венгрович.
Завсегдатаям ресторации, где утолял свою жажду советник, ее хозяину и половым причины бедствий, которым предстояло обрушиться на С.Вокульского и его галантерейный магазин, казались ясны, как пламя газовых рожков, освещавших зал. Причины эти коренились в беспокойном характере, в авантюристическом образе жизни и, наконец, в последнем поступке этого человека, который, имея в руках верный кусок хлеба и доступ в столь приличную ресторацию, добровольно отказался от нее, магазин оставил на произвол судьбы, а сам со всеми деньгами, доставшимися ему после смерти жены, отправился на русско-турецкую войну сколачивать состояние.
- А может, и сколотит… Военные поставки - дельце прибыльное, - ввернул Шпрот, торговый агент, который был тут редким гостем.
- Ничего он не сколотит, - возразил Деклевский, - а тем временем солидное предприятие полетит к черту. На поставках наживаются только евреи да немцы, наши в таких делах ничего не смыслят.
- А может, Вокульский смыслит?
- Безумец! Безумец! - буркнул советник. - Подай-ка пива, Юзек. Которая это?
- Седьмая бутылочка, господин советник. Сей моментик!
- Седьмая уже? Как время летит, как время летит…
Торговый агент, которому по роду его службы требовались всесторонние и исчерпывающие сведения о купцах, пересел вместе со своей бутылкой и кружкой к столу советника и, умильно заглядывая в его слезящиеся глаза, спросил понизив голос:
- Прошу прощения, но… почему вы, господин советник, изволите называть Вокульского безумцем? Не угодно ли сигарку?.. Я немного знаком с Вокульским. Он всегда казался мне человеком скрытным и гордым. Скрытность в купце - черта отличная, гордость же - недостаток. Однако наклонности к сумасшествию… нет, этого я в нем не приметил.
Советник принял сигару без особых знаков признательности. Его румяная физиономия, окаймленная пучками седых волос, в эту минуту напоминала красный халцедон в серебряной оправе.
- Я называю его… - отвечал он, неторопливо обкусывая сигару и закуривая, - я называю его безумцем, потому что знаю его… постойте-ка… пятнадцать… семнадцать… восемнадцать лет… Это было в тысяча восемьсот шестидесятом году… Мы тогда обычно захаживали к Гопферу. Знали вы Гопфера?
- Фью!..
- Ну, так Вокульский служил тогда у Гопфера половым, и было ему двадцать с чем-то лет…
- Это в торговле винами и деликатесами?
- Да. И вот как сейчас Юзек, так в ту пору он подавал мне пиво и нельсоновские зразы.
- А потом он из этой отрасли перекинулся в галантерейную? - спросил агент.
- Не торопитесь, - остановил его советник. - Перекинулся, да не в галантерею, а на подготовительные курсы, а потом в университет, - понимаете, сударь?.. В образованные, видите ли, захотелось!
Агент покачал головой, изображая недоумение.
- Вот так так! - протянул он. - И что это ему на ум взбрело?
- Да что! Известно - знакомства в Медицинской академии, в Институте живописи… В те времена у всех в головах невесть что творилось, ну и он не хотел отставать от других. Днем прислуживал посетителям за стойкой и вел счета, а по ночам учился…
- Неважный, верно, был из него работник?
- Не хуже других, - отвечал советник, с неудовольствием махнув рукой. - Только уж очень он, шельма, был нелюбезен; скажешь ему самое безобидное словечко, а он на тебя волком смотрит… Ну уж и потешались мы над ним сколько влезет, а он всего больше злился, если кто величал его "господин доктор". Однажды так нагрубил посетителю, что чуть было не подрались.
- И, конечно, заведению от того убыток…
- Ничуть не бывало! Как только в Варшаве разнесся слух, что слуга Гопфера поступает на подготовительные курсы, народ валом туда повалил. Особенно студенты.
- И он действительно поступил на подготовительные курсы?
- Поступил и даже сдал экзамен в университет. Однако что бы вы думали?
- продолжал советник, хлопнув агента по колену. - Не прошло и года, как он, вместо того чтобы довести ученье до конца, бросил университет…
- И за что принялся?
- Вот именно - за что?.. Вместе с другими заваривал кашу, которую мы и по нынешний день расхлебываем, и в конце концов очутился где-то под Иркутском.
- Вот так так! - вздохнул торговый агент.
- И это еще не все… В тысяча восемьсот семидесятом году он вернулся в Варшаву с маленьким капитальцем. Полгода высматривал, чем бы таким заняться, за версту обходя бакалею, которую до сих пор терпеть не может, пока наконец, по протекции своего теперешнего управляющего Жецкого, не втерся в магазин пани Минцель, которая в то время как раз овдовела, и - бац - через год женился на бабе чуть ли не вдвое старше его.
- Это не так уж глупо!
- Еще бы! Одним махом заполучил хороший кусок хлеба и дело, при котором мог бы спокойно трудиться до конца дней своих. Ну, зато и принял же он от этой бабы крестную муку!
- На этот счет они мастерицы…
- Ого-го! - отозвался советник. - Посудите, однако, что значит удача! Полтора года назад баба чем-то объелась и умерла, а Вокульский, отмучившись четыре года, стал вольной птицей, получив в придачу солидный магазин да чистоганом тридцать тысяч рублей, что сколачивали два поколения Минцелей.
- Везет человеку!
- Везло, - поправил советник, - да не сумел он оценить свое счастье. Всякий другой на его месте женился бы на приличной барышне и зажил бы припеваючи; шутка ли сказать, чего стоит в наши дни магазин с солидной репутацией, да еще на таком бойком месте. А этот безумец бросил все и отправился наживать капитал на войне. Миллионов ему захотелось или еще невесть чего.
- Может, и добудет, - отозвался агент.
- Куда там! - раздраженно махнул рукой советник. - Дай-ка, Юзек, еще пива. Вы, сударь мой, уж не думаете ли, что в Турции он найдет бабу побогаче покойницы Минцелевой? Юзек!
- Сей моментик! Пожалуйте восьмую.
- Восьмую? - повторил советник. - Быть не может! Постой… Раньше была шестая, потом седьмая, - бормотал он, прикрывая лицо ладонью. - Может, и правда восьмая. Как время летит!