Эдит, натура не столь честолюбивая, готова была довольствоваться спасением Гордона Стеррета. Она чувствовала в Гордоне какую-то внутреннюю слабость, от которой ей хотелось его уберечь; в нем было что-то беспомощное, и ей хотелось прийти ему на помощь. К тому же ей нужен был кто-то, кого бы она знала давно и кто давно бы ее любил. Она уже устала немного, ей хотелось выйти замуж. Связка писем, пять-шесть фотографий, столько же памятных встреч и эта усталость навели ее на мысль, что при первой же встрече с Гордоном в их отношениях должен произойти перелом. Она скажет ему что-нибудь такое, что произведет этот перелом. И это будет сегодня вечером. Это ее вечер. И все вечера отныне принадлежат ей.
Тут течение ее мыслей было прервано появлением молодого человека, который, представ перед ней с глубоко уязвленным видом, церемонно отвесил ей непомерно низкий поклон. Это был Питер Химмель, тот студент, с которым она приехала на бал. Он был долговязый, забавный, в роговых очках. В его эксцентричности было что-то привлекательное. Но она вдруг почувствовала к нему неприязнь - быть может, потому, что он не сумел ее поцеловать.
- Ну, - сказала она, - вы все еще злитесь?
- Ничуть.
Она шагнула к нему и взяла его за руку.
- Извините меня, - сказала она мягко. - Не понимаю, почему я так разбушевалась. Сама не знаю, что со мной, но я отчаянно кисну сегодня. Не сердитесь.
- Ерунда, - пробормотал он. - Пустяки.
Он был неприятно смущен. Нарочно она, что ли, напоминает ему о том, как он оскандалился?
- Это была ошибка, - продолжала она тем же мягким, задушевным тоном, - и мы оба постараемся об этом забыть.
После этих слов он уже возненавидел ее.
Минуту спустя они скользили по паркету, в то время как музыканты специально приглашенного джаза, раскачиваясь в такт и вздыхая, сообщали переполненному бальному залу, что "Мой саксофон и я - чем это не ком-па-ани-и-я-а!"
Перед ней вырос молодой человек с усиками.
- Вы меня не помните? - начал он с укором.
- Что-то не припомню, как вас зовут, - сказала она небрежно. - Но мы знакомы, конечно.
- Мы встречались у… - Голос его печально замер вдали - ее уже перехватил какой-то белобрысый юноша. Эдит пробормотала учтиво вслед inconnu3:
- Большое спасибо… еще потанцуем потом…
Белобрысый восторженно тряс ее руку и никак не мог остановиться. Она припомнила, что его зовут Джим. Однако мало ли у нее знакомых Джимов, а фамилия его оставалась для нее загадкой. Зато она вспомнила, что у него своеобразная манера синкопировать танец, и тут же убедилась, что была права.
- Долго думаете пробыть в Нью-Йорке? - многозначительно осведомился он.
Она слегка откинулась назад и поглядела на него.
- Недели две.
- Где вы остановились?
- В "Билтморе". Позвоните как-нибудь.
- Непременно, - заверил он ее. - Позвоню. Сходим в кафе.
- Непременно. Позвоните.
Появился изысканно учтивый брюнет.
- Вы меня не помните? - спросил он мрачно.
- Нет, как будто припоминаю. Вас зовут Харлен?
- О нет. Барло.
- Ну да, конечно, я помню, что из двух слогов что-то… Вы еще так чудесно играли на гавайской гитаре на вечеринке у Хауорда Маршалла…
- Я играю, но только не на…
Его оттеснил молодой человек с торчащими вперед зубами. От него попахивало виски. Эдит нравилось, когда мужчины слегка навеселе. Они были куда забавнее, откровенно восхищались ею, расточали ей комплименты, с ними было значительно легче вести беседу.
- Меня зовут Дин, Филип Дин, - весело объявил он. - Вы меня, конечно, не помните. Вы бывали в Нью-Хейвене с одним студентом-выпускником, а я жил тогда с ним в одной комнате. Его зовут Гордон Стеррет.
Эдит быстро вскинула на него глаза.
- Да, я два раза была с ним на балу - у третьекурсников и в клубе.
- Вы уже видели его, разумеется? - продолжал болтать Дин. - Он здесь. Я с ним только что разговаривал.
Эдит вздрогнула. Впрочем, она ведь была уверена, что встретит Гордона здесь.
- Нет, я…
Ее уже перехватил толстый рыжеволосый юноша.
- А-а, Эдит, - начал он.
- О, я… здравствуйте…
Она поскользнулась, споткнулась, пробормотала машинально:
- Простите, бога ради…
Она увидела Гордона. Он был очень бледен и стоял, прислонившись к косяку. Стоял совершенно неподвижно, курил и смотрел на танцующих. Она успела заметить, что он похудел и осунулся и рука у него дрожит, когда он подносит сигарету ко рту. Она танцевала теперь совсем близко от него.
- Они пригласили такую уйму чужих ребят, что тут… - говорил толстый юноша.
- Гордон! - крикнула Эдит через плечо своего кавалера. Сердце ее бешено колотилось.
Его большие темные глаза были прикованы к ее лицу. Он шагнул к ней. Партнер повернул ее в другую сторону. Она слышала, как он гудит у нее над ухом:
- Но большинство этих остолопов напились и смылись заблаговременно, так что…
Где-то сбоку прозвучал негромкий голос:
- Разрешите мне…
Она не успела опомниться, как уже танцевала с Гордоном. Он обнимал ее одной рукой, и Эдит чувствовала, как напрягается минутами его рука, чувствовала его ладонь с чуть расставленными пальцами на своей спине. Ее рука вместе с крошечным кружевным платочком была зажата в другой руке Гордона.
- О Гордон… - взволнованно начала она.
- Здравствуйте, Эдит.
Снова она поскользнулась, он подхватил ее, и, качнувшись вперед, она ткнулась щекой в жесткий черный лацкан его фрака. Она любила его. О да, она поняла, что любит его… Затем на минуту воцарилось молчание, и ее охватило странное чувство неловкости. Что-то было не так.
Внезапно сердце ее упало - она поняла, в чем дело. Гордон производил жалкое впечатление - у него был какой-то потрепанный, смертельно усталый вид, и к тому же он был пьян.
- О! - невольно вырвалось у нее.
Он смотрел на нее сверху вниз, и она увидала вдруг, что у него налитые кровью глаза и бегающий взгляд.
- Гордон, - взмолилась она, - сядем. Я хочу посидеть.
Они были почти в центре зала, но Эдит заметила двух юношей, которые направлялись к ней с разных сторон, остановилась, схватила холодную, безжизненную руку Гордона и увлекла его за собой сквозь толпу. Губы ее были плотно сжаты, лицо бледно под легким слоем румян, в глазах стояли слезы.
Они поднялись по устланной ковром лестнице, и Эдит присела на ступеньку. Гордон опустился рядом с ней.
- Ну вот, - начал он, остановив на ней мутный взгляд, - я очень, очень рад, что встретил вас, Эдит.
Она ничего не ответила и только смотрела на него во все глаза. Она была потрясена. Не раз в течение многих лет приходилось ей наблюдать мужчин на разных стадиях опьянения, разных мужчин - от старших ее родственников до шоферов - и порой это было забавно, порой вызывало отвращение, но такого невыразимого страха она еще не испытывала никогда.
- Гордон, - сказала она наконец с упреком, чуть не плача. - У вас ужасный вид!
Он кивнул.
- Я попал в беду, Эдит.
- В беду?
- Тысячи бед свалились на меня. Не говорите ничего своим, но я пропадаю. Я запутался, Эдит.
Его нижняя губа дрожала. Казалось, он уже почти не замечает присутствия Эдит.
- А вы не можете… - Она заколебалась. - Вы не можете рассказать мне, в чем дело, Гордон? Вы же знаете, меня всегда интересовала ваша жизнь.
Она прикусила губу. Она хотела сказать больше, но в последнюю минуту почувствовала, что это как-то не получается.
Гордон мрачно покачал головой.
- Нет, не могу. Вы порядочная девушка. Я не могу рассказывать порядочной девушке такие вещи.
- Чушь! - сказала она с вызовом. - Я нахожу, что так говорить - это просто оскорбительно. Это как пощечина. Вы пьяны, Гордон.
- Спасибо. - Он отвесил ей угрюмый поклон. - Спасибо за сообщение.
- Почему вы пьете?
- Потому что мне нестерпимо плохо.
- Вы думаете, что-нибудь исправится, если вы будете пить?
- А вы что, хотите обратить меня на путь истинный?
- Нет. Я хочу помочь вам, Гордон. Можете вы рассказать мне, что с вами?
- Я в ужасном положении. Вам лучше сделать вид, что вы со мной не знакомы.
- Почему, Гордон?
- Я жалею, что подошел к вам, - это было нечестно. Вы - чистая девушка и всякое такое. Обождите здесь, я сейчас приведу вам другого кавалера.
Он приподнялся, покачиваясь, но она потянула его к себе и заставила снова опуститься на ступеньку.
- Послушайте, Гордон, это просто смешно. Вы обижаете меня. Вы ведете себя как… как помешанный.
- Согласен. Я немного помешался. Что-то сломалось во мне, Эдит. Пропало что-то. Впрочем, это не имеет значения.
- Нет, имеет. Расскажите.
- Ну, вот что. Я всегда был со странностями, не совсем такой, как другие. В университете еще было ничего, а теперь стало совсем худо. Вот уже четыре месяца, как что-то обрывается во мне, точно плохо пришитые крючки на платье, и когда еще несколько крючков оборвется, все полетит к черту. Я понемногу схожу с ума.
Он взглянул ей прямо в лицо и вдруг рассмеялся. Она отшатнулась.
- Так что же случилось? В чем дело?
- Ни в чем, во мне, - повторил он. - Я схожу с ума. Все вокруг как во сне. Бал… "Дельмонико"…
Пока Гордон говорил, Эдит поняла, что он изменился неузнаваемо. От прежнего веселого, беспечного, легкомысленного юноши не осталось и следа - глубокое уныние, апатия владели им. Ее интерес к нему внезапно иссяк, уступил место чувству легкой скуки. Его голос долетал до нее словно издалека, из какого-то огромного пустого пространства.