– А даже если бы это было и не так, – произнес Сталки, лежа на спине и уставившись в синее небо. – Даже если предположить, что мы забрались на три-четыре километра за границу, никто не проберется сюда через колючки, если не знает туннеля. Насколько это лучше, чем лежать прямо за колледжем... сидеть в клубах синего дыма каждый раз, когда хотим покурить? Разве ваш дядя Сталки...
– Нет, – отозвался Жук: он лежал на краю скалы и задумчиво поплевывал вниз. – Мы должны поблагодарить за это Турка. Турок – великий человек. Турок, дорогой, ты одурачил нашего Топтуна.
– Дремучий старый осел! – ответил Турок, погруженный в чтение.
– Мы вызываем у них подозрения, – сказал Сталки. – Топотушка наш почему-то всегда очень подозрителен, а Фокси каждый раз ходит так, будто собирается...
– Снять с тебя скальп, – подхватил Жук. – Фокси – это бестолковый Чингачгук.
– Бедный Фокси, – сказал Сталки. – Он собирается поймать нас. Он мне вчера заявил в гимнастическом зале: "Я слежу за вами, мистер Коркран. Я предупреждаю вас ради вашего же блага". Тогда я сказал ему: "Вы бы лучше не делали этого, а то у вас будут неприятности. Я предупреждаю вас ради вашего же блага". Фокси был в ярости.
– Да, но для Фокси это просто спорт, – сказал Жук. – А вот у Топотунчика-то всегда что-то нехорошее на уме. Не удивлюсь, если он подумал, что мы напились.
– Я напился только один раз... на каникулах, – задумчиво произнес Сталки, – и меня ужасно тошнило. Но тут любой запьет, имея в воспитателях такую скотину, как Топтун.
– Если бы на занятиях мы постоянно бы кричали "Отлично, сэр" и стояли бы на одной ноге и тупо улыбались бы каждый раз, когда он говорит "Вот так, детки! Правильно?" – и твердили бы "Да, сэр!", "Нет, сэр!", "О, сэр!" или "Конечно, сэр!", как все эти грязные малолетки, тогда бы Топтун считал нас паиньками, – усмехнулся Турок.
– Поздно начинать.
– Хорошо. Топотушка хочет как лучше. Но... он осел. И... мы демонстрируем ему свое отношение к нему как к ослу. Итак!.. Топтун не любит нас. Вчера вечером после молитвы он сказал, что он нам in loco parentis, – пробормотал Жук.
– Черта с два! – воскликнул Сталки. – Это значит, что он замышляет что-то необычное. Последний раз, когда он сказал мне это, он заставил меня писать триста строк за то, что я танцевал качучу в десятой спальне. Loco parentis, черт побери! Да какая разница, если мы счастливы? У нас-то все в порядке.
Так оно действительно и было, и их ощущение собственной правоты приводило Праута, Кинга и сержанта в недоумение. У бессовестных мальчишек все обычно налицо. Они торопливо пытаются проскользнуть мимо здания теннисной площадки, они нервно улыбаются, когда их расспрашивают. Они возвращаются смущенные, еле успевая к звонку. Они кивают, подмигивают друг другу, хихикают и разбегаются при приближении учителя. Но Сталки и его дружки оставили уже давно позади эти проявления юности. Они беспечно шагали вперед и возвращались в отличной форме, слегка освежившись клубникой со сливками в будке у ворот.
Вместо кровожадного рыбака сторожем назначили привратника, а его жена все время баловала мальчишек. Привратник же подарил им белку, которую они представили в Обществе естествознания, успокоив тем самым Хартоппа, который желал знать, что они делают для науки. Фокси старательно прокладывал дорожки в кустарнике за одинокой гостиницей у перекрестка, и было странно видеть Праута и Кинга – преподаватели из учительской редко дружили друг с другом, – идущими вместе в одном направлении, а именно на северо-восток.
А Благословенный Остров находился на юго-западе.
– Что-то они мудрят, – сказал Сталки. – Может, что-то прикрывают?
– Это я придумал, – ответил Жук, сладко улыбаясь. – Я спросил Фокси, не пробовал ли он там пива, и это немного его оживило. Они ведь с Топтуном все кружились вокруг нашего старого шалаша, ну я и подумал, что, может, им нужно сменить обстановку.
– Да, но это не может длиться вечно, – сказал Сталки. – Топтун набухает, как грозовая туча, а Кинг потирает свои мерзкие лапы и скалится как гиена. Он ужасно раздражен. И когда-нибудь взорвется.
День этот наступил несколько раньше, чем они предполагали, – в тот день, когда сержант, задача которого состояла в том, чтобы записывать всех нарушителей дисциплины, не появился на дневной перекличке.
– Может, устал от пивных? Уже, наверное, полностью растратился, высматривая нас в бинокль, – сказал Сталки. – Удивительно, что он раньше не догадался. Видели, как Топтун покосился на нас, когда мы отозвались? Топтун тоже с ними. Ти-ра-ла-ла-ла! Враг повержен! Слушай меня! Пошли!
– На Авес? – спросил Жук.
– Конечно, но я не курю aujourdui.Parceque je все-таки pence, что за нами будут suivi. Мы медленно пойдем вдоль скал и дадим Фокси время, чтобы он двигался параллельно с нами по верху.
Они направились в купальни и вскоре обогнали Кинга.
– Ах, не смею прерывать вас. Разумеется, проводите научные исследования? Я верю, что вы получаете от этого удовольствие, мои юные друзья.
– Ну видите! – воскликнул Сталки, когда они отошли на расстояние, на котором он не мог их слышать. – Он просто не может хранить тайну. Он будет ждать у бань, пока не появится Топтун. Они уже везде были, где можно, но вдоль скал не ходили, и теперь думают, что накрыли нас. Можно не торопиться.
Они шли неторопливо через овраги, пока не достигли линии предупредительных табличек.
– Послушайте. Если Фокси что-то почует, то прискачет сюда. Когда вы услышите, как он продирается сквозь кустарник, идите прямо на Авес. Им нужно поймать нас flagrante delicto.
Они нырнули в кустарник, под прямым углом к тоннелю, не таясь прошли по траве и тихо залегли на Авесе.
– Ну, что я говорил? – Сталки осторожно отложил трубки и табак. Сержант прислонился к изгороди и, тяжело дыша, пытался рассмотреть в бинокль что-то в зарослях, но с таким же успехом он мог смотреть сквозь мешок с песком. Вслед за сержантом появились Праут и Кинг. Они стали что-то обсуждать.
– Ага! Фокси не нравятся эти таблички, и колючки ему тоже не нравятся. Теперь мы пройдем по туннелю и пойдем в сторожку! Ого! Они отправили Фокси в укрытие.
Сержант, по пояс в зарослях, продирался со страшным шумом сквозь кустарник, оглушенный шумом собственного передвижения. Мальчики добрались до леса и стали смотреть вниз сквозь кусты остролиста.
– Адский шум! – неодобрительно сказал Сталки. – Не думаю, что это обрадует полковника Дэбни. Думаю, мы доберемся до сторожки и раздобудем какой-нибудь еды. А представление можно наблюдать и оттуда.
Неожиданно мимо них рысцой пробежал сторож.
– Так, кто там шастает по оврагу? Ох, хозяин осерчает, – проворчал он.
– Та, эта... браконьеры. – ответил Сталки с девонширским акцентом, который был для них langue de guerre.
– Щас я им задам! – сторож нырнул в овраг, похожий на воронку, который вскоре начал заполняться звуками, среди которых отчетливо выделялся голос Кинга:
– Продолжайте, сержант. А вы, сэр, оставьте его в покое. Он выполняет мой приказ.
– А ты че тут раскомандовался, рыжий? Вылазь оттуда и давай к хозяину. Вылазь из кустов! – И потом к сержанту: – Я знаю мальчишек, которых ты ищешь. Но у них ушки на макушке. Ты их заполучишь, только если они помрут. Вылазь, пошли к хозяину! Он тебе покажет мальчишек. А вы там ждите, за забором.
– Расскажи все хозяину. Вы же можете все ему рассказать, сержант! – крикнул Кинг. Сержанту, похоже, ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
Жук, растянувшийся в полный рост на торфе за сторожкой, буквально грыз землю, корчась от хохота. Сталки пнул его, вернув в вертикальное положение. Сталки сохранял полную серьезность, а Мактурка выдавала только подергивающаяся щека.
Они постучали в дверь сторожки, где им всегда были рады.
– Ой, ребятушки мои дорогие, заходите, садитесь, – сказала женщина. – Моего-то они не тронут. Он им покажет. Задаст им! Вот ягоды и сливки. Мы в Дартмуре не забываем своих друзей. А эти-то, они совсем другие. Сахару? Мой-то раздобыл для вас барсука, ребятушки. Он там, в сарае в коробке.
– Мы заберем его, когда пойдем. Вы-то, наверно, заняты. Мы посидим чуть-чуть у вас, – сказал Сталки. – Да нас не надо развлекать. Не обращайте на нас внимания. Да. Как много сливок!
Женщина удалилась, вытирая руки о фартук, и они остались в гостиной одни. За окнами со свинцовыми ромбовидными переплетами послышались шаги по гравийной дорожке, а затем раздался голос полковника Дэбни, чистый, как звуки горна.
– Чит-тать умеете? Глаза у вас есть?! И не вздумайте возражать. Есть!