Гриценко устроился на краю стола. Не спеша размял в пальцах папиросу, зажег. Затянулся дымом так, что даже в груди зашлось, и склонил голову. Кто же убил Горового? Что послужило причиной? В практике его работы бывали случаи, когда оскорбленный муж в порыве ревности жестоко расправлялся с любовником своей жены. Однако Панаса он никак не мог представить в роли любовника, издавна знал его как примерного семьянина. Так что версию о ревности пришлось отбросить безоговорочно. А может, это месть? Возможно, кто-нибудь решил свести счеты с начальником шахты. Только за что? Ведь Горовой всегда отличался добродушием, справедливостью, хотя и был требовательным и к людям и к себе. Трудно представить, чтобы такой человек мог нажить заклятых врагов. Все равно при следствии эту версию отбрасывать нельзя. Нужно во что бы то ни стало выявить недругов Панаса, изучить их… Убийство могло быть совершено и по политическим мотивам. Именно на это и обратил главное внимание полковник. Горового не раз избирали в состав обкома, знали в Киеве и в Москве как хорошего организатора и опытного хозяина. Не мог Гриценко не учесть и того, что Панас в свое время громил с комсомолией банды на Дону, а в годы Отечественной войны со своим партизанским отрядом был грозой для предателей и гитлеровских прислужников. Притаившийся враг мог поднять на него руку, чтобы напомнить: борьба не закончена, оружие не сложено.
Догорая, папироса прижгла полковнику палец, и он порывисто, будто после дремы, поднял голову. Выбросил окурок, обвел присутствующих тяжелым, усталым взглядом и глухо заговорил:
- А теперь проанализируем уже известные нам факты. Убийство произошло в половине двенадцатого ночи. В это время третья смена получала в нарядной рабочие задания, а вторая еще не была поднята на-гора. По-моему, подобное стечение обстоятельств не случайно. Стреляли в дождливую ночь, через окно, выходящее в противоположную сторону от мостовой. И это опять не случайно. Вывод один: убийца, хорошо знающий распорядок рабочего дня на шахте и расположение помещений, не мог не ведать и того, что Горовой именно в это время бывает у себя в кабинете. Кому же известно все это? Безусловно, тому, кто работал или и сейчас работает на шахте. А это уже и есть отправные данные для розыска.
Все внимательно слушали Гриценко, хотя каждый понимал: сказанного полковником далеко не достаточно для того, чтобы среди нескольких тысяч шахтеров найти притаившегося бандита. Тишину нарушил лейтенант Шаранда, принесший от медиков-экспертов пулю. Полковник положил на ладонь крохотный кусочек металла, оборвавший жизнь Горовому.
- Пуля от пистолета "парабеллум".
- О, это уже о чем-то говорит! - воскликнул капитан Борисько.
- Да-да, это и в самом деле о чем-то говорит, - согласился Гриценко.
Какой-то миг он сидел, прищурив глаза, потом обратился к Борисько:
- Вот что, капитан, назначаю вас руководителем группы по расследованию убийства.
Это решение возникло у Гриценко не случайно. Борисько работал в органах государственной безопасности пятнадцать лет и зарекомендовал себя как вдумчивый и одаренный чекист. Поручая ему новое сложное дело, полковник был уверен, что Борисько найдет те нити, которые приведут к преступному гнезду.
Ровно через две недели из шахтерского поселка Срибляки к Гриценко прибыл капитан с папкой собранных материалов. Полковник сразу же заметил, как побледнело и осунулось лицо Борисько, каким болезненным блеском светились его глаза.
- Ну, как дела?
- Дела, товарищ полковник, не радуют: на след преступника пока напасть не удалось. Я уже докладывал, что все лица, на которых пало подозрение, проверены. Все они честные люди. Убийца будто сквозь землю провалился. Сейчас изучаем Задирача…
- Кто он? Почему на него пало подозрение?
- Работник лесного склада. По службе аттестуется хорошо. Шахтеры о нем тоже неплохого мнения. Замкнутый только, нелюдимый. А подозрение на него пало вот почему. За три дня до своей смерти Горовой вместе с главным инженером осматривал лесной склад шахты. Там они встретили уже пожилого бородатого человека. Горовой даже остановился, когда увидел его. Инженер уверяет, что бородач тоже остановился и как-то неестественно затоптался на месте. Короче, у главного инженера сложилось впечатление, что они уже где-то встречались. И действительно, начальник шахты потом говорил: "Ну до чего же знакомое лицо… Где я его видел? Хоть убей, не припомню".
- Давно работает этот Задирач в Срибляках?
- Сразу же после освобождения Донбасса. Вот его личное дело. Справки подтверждают, что родом он из Черногорска…
- Откуда, откуда?
- Из Черногорска.
Гриценко с интересом взял тоненькую папку, перевернул страницу, другую. Начал внимательно рассматривать фотографию. На ней был изображен уже пожилой человек с большой лысиной и взлохмаченной бородой. Глаза его, спрятанные в глубоких впадинах, затенялись густыми бровями. Долго смотрел на это лицо полковник. Что-то знакомое улавливал он в нем. А что? Так и не мог припомнить.
- Разговоров с бородачом избегайте. Фотокарточка останется у меня.
II
- Разрешите доложить, товарищ полковник?
Гриценко нехотя оторвался от бумаги, исписанной мелкими рядами строк. У двери вытянулся моложавый лейтенант.
- Что там?
- На ваше имя прибыл срочный пакет.
- Давайте.
Лейтенант положил прошнурованный, с пятью сургучными печатями пакет на стол и, щелкнув каблуками, вышел.
На желтоватой бумаге было написано: "Лично начальнику областного управления Комитета государственной безопасности". Полковник привычно разорвал конверт и вытащил оттуда целую пачку одинаковых по формату листов.
- Ну не Петро, а золото! - промолвил он. - Быстро сделал все, о чем я его просил.
Развернул и положил перед собой бумаги.
Первой была личная записка. Дальше, на отдельном листе, наклеены в ряд три фотокарточки, скрепленные сургучной печатью. Каждая из них имела свой порядковый номер.
С фотографий на полковника смотрели три разных лица: на левой был заснят в профиль еще не старый сутулый человек с длинным хрящеватым носом и глубоко запавшими глазами. Вид у него хмурый, голова склонена на грудь. На третьем снимке справа - пожилой человек с обрюзгшим лицом, во взгляде мутных глаз светилась скрытая злость и воровская хитрость, а сильно сжатые тонкие губы, таящие в уголках лукавую улыбку, говорили о жестокости.
Фотокарточку под номером вторым Гриценко уже видел раньше. На ней был старый бородач из лесного склада шахты в Срибляках. Именно это фото и послал полковник в Черногорск для выяснения личности работника, именующего себя Задирачом.
Закурив погасшую папиросу, Гриценко приступил к чтению протоколов. Чем дальше он углублялся в текст, тем сильнее чувствовал, как приливает к лицу кровь и на лбу выступают капли пота. Бросив окурок папиросы в пепельницу, снял телефонную трубку:
- Немедленно вызовите шахту в Срибляках… Да, да. Кабинет начальника. Кто это? Капитан Борисько? Чудесно! Это Гриценко говорит. Разыщите и задержите "Бородача"! Под усиленной охраной доставьте ко мне в управление. Так… Возьмите разрешение прокурора и произведите у него на квартире самый тщательный обыск. Все понятно? Действуйте.
Не прошло и двух часов, как из Срибляков позвонил Борисько. Голос у него был радостный:
- Товарищ полковник, задание выполнено, - докладывал он. - "Бородач" и его сопровождающие прямо с работы торопятся к вам в гости. На квартире у него нашли парабеллум и другие интересные для нас вещи. Теперь "икс" не существует.
- Все немедленно везите сюда! - хотел очень спокойно произнести полковник, но от волнения в горле запершило, и получилось так, что приказание он отдал почти шепотом.
После разговора с Борисько он встал из-за стола и, заложив руки за спину, прошелся несколько раз по кабинету. В тот же миг в комнату непрошенно ворвался теплый ветер, затрепыхал портьерами, зашуршал на столе бумагами.
В воздухе уже пахло весной. Над землей, чуть ли не цепляясь за вершины далеких копров, торопились куда-то на север редкие серые тучи. Немного спустя разорвалось пепельное покрывало и в просветах появились блюдца синего-синего неба. Выглянуло утреннее солнце, рассыпав на полированную мебель горсть слепящих осколков.
Гриценко стоял у окна, а мысли его, будто легкие весенние тучки, неслись вдаль. Как странно бывает в жизни: десятки лет стремится человек к чему-нибудь, и все напрасно. Потом вдруг приходит минута, и человека осеняет открытие. Так случилось и с Гриценко. Пришла наконец и для него эта золотая минута, и сейчас ни смерть Горового, ни другие события уже не были для него загадкой.
В полдень Задирач под охраной был доставлен к Гриценко. Старик перешагнул порог кабинета так непринужденно, как будто зашел к себе в хату. Даже не сочтя нужным хотя бы бегло окинуть взглядом комнату, семеня ногами, он направился к столу. Вид у него был серьезный, деловой и вместе с тем безразличный. Но и в этом безразличии Гриценко сразу же уловил незаурядную натренированность.
Пока Задирач устраивался в мягком кресле, полковник еще раз внимательно оглядел благообразного сутулого старичка с взлохмаченной рыжей бородой, в слишком уж скромном ватнике и в чунях.
Старик перехватил взгляд и вопросительно посмотрел на чекиста.
- Смотрю на вас и не припомню, где мы встречались, - начал Гриценко.
Задирач пожал плечами:
- Кто его знает? На веку, как на длинной ниве, мало ли кого встретишь. Да разве же всех запомнишь? Можно и ошибиться.
- Что можно, то можно. Только когда встречаешь человека в третий раз, ошибки не бывает. Не так ли?