События в романе Бориса Орлова развертываются в годы Великой Отечественной войны, на Псковщине и в Ленинградской области, на фронте и в тылу врага. Главный герой романа Петр Чеботарев - один из тех немногих, кто воевал с июня сорок первого до Дня Победы.
В романе раскрываются духовная сила, мужество и стойкость советского человека в борьбе за свободу, честь и независимость нашей Родины.
Содержание:
ЕСЛИ ЗАВТРА ВОЙНА 1
МАТЬ-ОТЧИЗНА, МЫ СЛЫШИМ ТВОЙ ЗОВ 36
ИДЕТ ВОЙНА НАРОДНАЯ 85
ЭПИЛОГ 127
Примечания 127
Судьба - солдатская
ПАМЯТИ ОТЦА, НИКОЛАЯ ИВАНОВИЧА
…Человек всегда может больше, чем ему приказывают.
Леонид Леонов
Огромна наша мать-Россия! Изобилие средств ее дорого уже стоило многим народам, посягавшим на ее честь и существование; но не знают еще они всех слоев лавы, покоящихся на дне ее… Еще Россия не подымалась во весь исполинский рост свой - и горе ее неприятелям, если она когда-нибудь подымется!
Денис Давыдов,
герой Отечественной войны 1812 года
ЕСЛИ ЗАВТРА ВОЙНА
Глава первая
В роте готовились к увольнению. У тумбочек, в проходах между двухъярусными железными койками и у стола возле дневального, как говорится, шла работа: бойцы и младшие командиры подшивали подворотнички, искали на полках в тумбочках гуталин, чтобы до блеска начистить крепкие яловые сапоги со стальными дугообразными подковами…
Возле младшего сержанта Чеботарева, который уже привел себя в порядок, убрал сапожный крем, иголку с нитками и собирал разложенные по хорошо заправленной койке запасные подворотнички, остановился старшина роты Шестунин, не узкий в плечах, рослый, еще не потерявший стройности сверхсрочник. Он недовольно поглядел на Чеботарева. Тот выпрямился и замер по стойке "смирно".
- Пример подаете бойцам? - укорил его старшина. - Или забыли, что на койку класть ничего нельзя? - И направился дальше.
Чеботарев расправил подворотнички. Обругал себя: "Болван!" Мелькнуло: "Вот лишил бы увольнения!.."
Он оглядел казарму - искал своего друга, сержанта Федора Зоммера. Того нигде не было. Чеботарев сунул подворотнички на верхнюю полку в тумбочку и захлопнул дверцу. Обрадовался - все-таки старшина ограничился только замечанием. На скуластом волевом лице Чеботарева появилась улыбка. Мысленно он выговаривал Зоммеру: "Пропал, и след простыл… А вот лишил бы меня старшина увольнительной?.. И твои смотрины накрылись бы… Да и моя Валюша за свою подружку не простила бы нам. Не знаю, что и подумала бы - обманщиками еще назвала бы". Вспомнив, что в письме, которое отправил Вале неделю назад, просил ждать его возле ворот в расположение части, подошел к окну. Высунувшись из него, Чеботарев долго смотрел вдоль улицы, на людей, проходивших мимо ворот. Потом спохватился: "Разве она в такую рань появится? Дай бог, подошла бы к четырем часам, как просил, а то опоздает на полчаса опять и скажет: "На работе дел невпроворот". А какие дела в райкоме комсомола в субботу?! Ясно, девичьи замашки - прийти не первой на свидание. И ничего с них не возьмешь, так уж принято".
Чеботарев оттолкнулся локтями от подоконника и встал. Снова оглядел казарму. Зоммер не появлялся. Тогда он вышел на крыльцо, окинул залитый горячими лучами июньского солнца двор - с конюшнями, плацем, сиренью вдоль высокого дощатого забора, над которым тянулась в три нити колючая проволока.
Друг оказался на спортивной площадке. Стройный и крепкий Зоммер, раздевшись по пояс, работал с пудовой гирей. "Вот ты где, шельма!" - улыбнулся Чеботарев и, спустившись с крыльца, пошел к Зоммеру.
Тот играл гирей, как жонглер. Он то подкидывал ее и, выпуская из руки, перехватывал на лету другой, то начинал медленно выжимать.
Чеботарев на ходу снял гимнастерку и майку, подойдя к другу, ворчливо бросил:
- Когда же эта чертова жара спадет? - и обхватил дужку стоявшей рядом гири, такой же, как у Зоммера. - Значит, поиграем, Федь? - весело проговорил он и стал поднимать гирю, а потом выжал ее - совсем легко, как пушинку.
Зоммер даже позавидовал ему.
- Посмотришь на тебя со стороны, Петр, - шутливо сказал он, - ты как медведь: весь в жиру и лени. А когда увидишь тебя, например, с гирей или со штангой… тогда начинаешь понимать, что такому не попадайся: все ребра переломает, если разозлишь.
- А ты не зли, - продолжая играть гирей, простодушно рассмеялся Петр.
Зоммер знал, что Чеботарев не обидчив, и не унимался:
- Если бы ты, как я, постоянно тренировался на снарядах, то был бы вообще… Каждая мышца была бы видна у тебя, только бы на тебе медикам анатомию мышц изучать.
Петр поглядел на Зоммера - у того и впрямь все тело было свито из мышц, выступавших крутыми, упругими буграми. Усмехнулся, вспомнив, каким был Федор еще не так давно, когда на этой же площадке начиналась их дружба - беспокойная сначала, нервная… Тогда Петр, новобранец, только прибыл в полк. Как-то схватились они бороться. Чуть ниже Зоммера, но широкоплечий, он измотал того и повалил, прижав обеими лопатками к земле, да так, что у Зоммера что-то хрустнуло. После этого они с месяц, а то и больше, делали вид, что не замечают друг друга, хотя служили и в одном взводе. Потом снова сцепились. Петр и на этот раз одолел Зоммера. И Зоммер начал усиленно тренироваться. И теперь борьба проходила уже с переменным успехом. Но Зоммер еще больше злился, когда тот одолевал его. Доходило до ссор. Однако спортплощадка сближала снова, потому что Зоммер все время нуждался в достойном сопернике и этого соперника видел лишь в Чеботареве.
По-настоящему же сдружились они недавно, когда этой зимой познакомились с девушками - подругами Валей и Соней. "Надолго ли?" - почему-то подумал сейчас Петр.
Он мягко опустил на утрамбованный песок гирю. Неторопливо смахнул ладонью пот с невысокого, уходящего назад лба. Слова Зоммера воспринимались уже иначе. Вспомнилось, как однажды здесь же, на спортплощадке, Федор сказал ему: "У тебя… ты будто не проснулся, не раскачался еще. Ты резвей!" Он говорил с намеком, и намек этот был нехороший, можно было обидеться. Но Петр тогда отшутился: "Я не конь, да и кровь у меня холодная - сам знаешь, я житель северный". Сейчас он задумался, сравнивая себя с Зоммером. И обидно ему стало: силе Зоммера в полку все завидовали, а его, Петра, силы никто и не замечал. Чеботарев старался докопаться: почему? И вдруг понял: у Зоммера сила волей нажита, тренировкой, а у него - от природы, естественная, и потому, значит, не бросающаяся в глаза, больше того, дающая повод к насмешке. А добытое трудом всегда вызывает уважение.
Стараясь скрыть нахлынувшую обиду, Чеботарев улыбчиво смотрел на Зоммера, который все еще занимался, хотя от жары и работы с гирей с него ручьем стекал пот. Бодрясь, сказал:
- Федь, а когда ты в увольнение начнешь собираться? Или смотрины в сторону? - Соня и Зоммер, у которого осенью кончался срок службы, на сегодняшний вечер назначили нечто вроде помолвки, потому что девушка считала обязательным для себя получить у матери благословение на брак.
Зоммер, отпыхиваясь, мельком глянул на Петра, еще раз подбросил вверх гирю, поймал ее, как мячик, растопыренными руками, вновь подбросил и, отскочив в сторону и глядя, как гиря с тяжелым вздохом припала к земле, ответил:
- Успею. Шестунин меня ради нашего сабантуя раньше отпускает. Так что проверять меня особенно не станет. Да и в норме я: дерану сапоги щеткой - весь и сбор.
Он снова потянулся к гире.
Петр недовольно вздохнул:
- Хватит тебе. Пошли.
- А ты, смотрю я, не в духе, - понимающе посмотрел на него Зоммер. - На "медведя" обиделся? - И засмеялся: - Плохо у тебя с критикой-самокритикой. Это я ведь так… по-товарищески.
- По-товарищески волк овцу съел, - тихо пробурчал Петр.
- Ладно-ладно, - миролюбиво сказал Федор. - Критика из дружеских уст есть шутка.
И странно, не от этих слов, а оттого, как произнес их Зоммер, Петру стало легко, обиду будто рукой сняло.
- Да я ведь так… - только и проговорил он.
Федор взял со старого, с разорванной обшивкой "козла" гимнастерку, майку и ремень. Петр поднял с земли свои вещи. Оба, на ходу натягивая одежду, направились в казарму.
Возле дневального, у длинного стола для чистки оружия, толпились красноармейцы.
Петр и Федор подошли к ним. Прислушались. Красноармейцы говорили о положении на советско-германской границе. Запевала роты - боец из второго взвода Слинкин, отвечая кому-то, выкрикнул высоким, звонким голосом:
- Псков вечно в слухах - враг не дремлет! Запугать хочет! А нам бояться нечего. Нас двести миллионов плюс мировой пролетариат.
Боец Закобуня, стараясь подавить вечно блуждающую по лицу улыбку, добавил: