- Не знаю еще, - сказал Николай. - У меня другая идея. Может, я здесь больше пригожусь...
Так, не смыкая глаз, тихо переговариваясь, пролежали они на голых досках до самого утра.
А когда рассвело, под окном вдруг раздались чьи-то тяжелые шаги. Рогов и Морозов встревоженно прислушались.
- Бежим, - прошептал Морозов.
Но было уже поздно. В дверях показались два немецких солдата с автоматами наперевес. Позади них стоял офицер.
Под громкие крики солдат: "Stehen auf! Schneller! Shneller!" - Рогов и Морозов поднялись с пола. Их вывели на улицу и, подталкивая в спину дулами автоматов, повели вдоль берега к маяку. Так началось для них утро 18 октября 1941 года.
В большом сарае, что высился возле маяка, набралось уже больше сотни людей. Среди них были и матросы, и красноармейцы, и просто гражданские люди, пойманные немцами на берегу. Были здесь и знакомые - живые свидетели того, как от вражеского снаряда погибли на кораблях секретарь горкома Решетняк, заместитель председателя горисполкома Рамазанов. Люди собирались группами, жались друг к другу, рассказывали, как адмирал Белоусов, тяжело раненный, пытался еще командовать дивизионом канонерок.
Вспоминая погибших товарищей, Николай мучительно думал и о себе: что будет дальше, что предпринять? В нем зрело решение остаться в городе. К счастью, его не обыскивали, и пистолет Зимина покоился в кармане брюк. Решив избавиться от оружия, он направился в дальний угол сарая, но его нагнал Рогов:
- Николай, выйдем во двор.
Оказавшись на воздухе, Николай вздохнул полной грудью. Словно парусники, плыли по небу белые облака. Выглянувшее из-за них солнце начало пригревать землю.
- Смотри, никакой охраны, - тихо проговорил Рогов. - Уходи. Двое часовых спустились вон туда, к морю.
- А вы?
- Уходить надо по одному. Я пережду, а потом тоже подамся. Жди меня дома.
Не раздумывая больше, Николай спокойно вышел со двора и, оглядевшись по сторонам, быстро зашагал к городу.
II
Четверо людей находилось в большой, обставленной старинной мебелью комнате. На "семейный совет" собрались братья Кирсановы.
Старший из них, Дмитрий, - невысокий лысеющий человек - стоял у окна. Николай и Юрий сидели за круглым столом и курили. Самый молчаливый, Алексей, - бледный и худой - расположился в кожаном кресле с высокой спинкой.
- Вы знаете, о чем я сейчас думал? - отворачиваясь от окна, спросил Дмитрий. Довольная улыбка появилась на его важном одутловатом лице.
- Где же нам угадать? - с легкой насмешкой отозвался Николай. Это был седой человек с длинным лицом, в поношенном, но тщательно отутюженном костюме. - Наверное, ты думал о том, как была бы счастлива наша матушка, если бы дожила до этого дня.
- Не угадал, милый братец! - довольно воскликнул Дмитрий. - Об этом я думал вчера, когда они драпали. Неужели и мы так выглядели в девятнадцатом?
- Объективности ради следует заметить, что мы - хуже, - сказал Николай.
- Но мы драпали с чемоданами, а они с пустыми руками. Им нечего положить в чемоданы, этим нищим энтузиастам, - ворчливо проговорил самый младший из братьев, Юрий Кирсанов - розовощекий блондин с гладко зачесанными на пробор волосами.
- Неужели за двадцать два года ты не забыл об этих чемоданах? - обернулся к нему Дмитрий.
Юрий побагровел.
- В них заключалось все наше будущее, - раздраженно отозвался он. - До сих пор не пойму, как ты мог их бросить в последний момент? Ведь из-за этого мы не смогли уехать.
- Ты знаешь, что у меня не было другого выхода, - спокойно сказал Дмитрий. - Тогда на пристани они налетели слишком внезапно. Бр-р, я не люблю об этом вспоминать... У меня оставался простой выбор: жизнь или эти дурацкие чемоданы. А ты никак не можешь простить мне, что я не захотел пожертвовать жизнью ради двух дюжин золотых браслетов, портсигаров и прочей дребедени...
- Дребедени? - Голос Юрия повысился, лицо рассерженно запылало. - Ты называешь это дребеденью? От этой дребедени зависела вся наша жизнь.
Николай примирительно похлопал по столу узкой длинной ладонью.
- Тише, дорогие братья, - сказал он. - Сейчас не время ссориться.
- Разве я не прав? - возмущенно обратился к нему Юрий. - Из-за этого мы прожили двадцать два года здесь... А как мы жили? Единственное, что у нас осталось, - это комната со старой рухлядью...
- Сейчас не время ворошить прошлое, - сказал Николай. - Подумаем о настоящем.
- Успокойся, Юра, - вмешался в разговор молчавший до сих пор четвертый брат, Алексей. Он удобно откинулся назад в кожаном кресле, далеко вытянув длинные ноги в старомодных штиблетах со штрипками. - Неужели ты думаешь, что, оставив тебе жизнь, большевики оставили бы и твое золото? Николай прав: пора кончать бесполезные разговоры и подумать о настоящем. Я считаю, что нам сегодня же следует обратиться к немецким властям. Думаю, что для русских дворян у них всегда найдется работа. Вряд ли они рассчитывают установить в России новый порядок без нашей помощи.
- Ты уверен, что мы им понадобимся? - перебил его Николай. Он нервно хрустнул пальцами.
Алексей передернул плечами.
- Двадцать с лишним лет мы ждали этого момента, - торжественно сказал он. - У нас уже не было никакой надежды. Но вот этот момент настал. Наконец-то мы можем что-то сделать для России - для нашей России. Не понимаю, в чем ты сомневаешься. Ты не веришь немцам? Ты не веришь в их освободительную миссию?
Тонкие пальцы Николая забарабанили по столу. Серые водянистые глаза его обратились на брата с едва заметной усмешкой.
- Просто я последовательней тебя, - сказал он. - Помнится, в семнадцатом году ты был самым ярым сторонником войны до победного конца. С теми же немцами.
Алексей приподнялся в кресле, резко подтянул ноги в старомодных штиблетах.
- Тогда нам было что защищать! - почти крикнул он. - Сегодня немецкие армии призваны пройти по России очистительной волной. Они вернут нам то, что было отнято и испоганено большевиками. Это болезненная, но необходимая операция возрождения истинной России.
- А тебе не кажется, что немцы начали эту войну не ради истинной России и благополучия братьев Кирсановых, а ради самих себя и ради собственного немецкого благополучия?
- Поздравляю! - Губы Алексея брезгливо искривились. - Уж не стал ли ты большевиком за эти годы?
- Нет, не стал, - угрюмо сказал Николай. - Я просто не хочу стать жертвой иллюзий. Я не люблю немцев и не верю им. - Он усмехнулся. - Но большевиков я не люблю еще больше.
В прихожей раздался громкий звонок.
- Я открою, - сказал Юрий, вскакивая из-за стола. Настороженная тишина воцарилась в комнате. Лица братьев Кирсановых обратились к двери.
- Петров, - сказал Юрий, возвращаясь в комнату.
В дверях показался высокий мужчина с хмуроватым волевым лицом и тщательно прилизанными назад волосами. По его твердой прямой походке, по вскинутой голове угадывалась военная выправка.
- Здравствуйте, господа! - сказал он, проходя к столу. - Рад видеть вас в полном здравии. От души поздравляю с долгожданным днем. - Он вздохнул и перекрестился. - Я с такой завистью смотрел сейчас на автоматы немецких солдат, - продолжал он, здороваясь за руку с каждым из Кирсановых, - что невольно поймал себя на мысли: с каким наслаждением я стрелял бы вчера в спину этим удиравшим скотам, будь у меня в руках оружие.
- Браво, господин Петров! Браво! Эта же мысль родилась и у меня! - воскликнул Дмитрий, продолжая стоять у окна. - Мимо нас только что провели группу пленных. Я смотрел на улицу и завидовал этим немецким парням с автоматами. Только я бы не нянчился. Я расстреливал бы каждого коммуниста.
- А о чем ты думал вчера, когда отсиживался в погребе? - перебил старшего брата Николай.
- Смею тебя заверить, вчера я прятался не от большевиков и тем более не от немцев. Я укрывался от шального снаряда, от дурацкой бомбы. К тому же я был безоружен.
Дмитрий обиженно замолчал.
- А я не мог лишить себя удовольствия, - задумчиво произнес Петров, - и весь день просидел у окна, наблюдая их бегство. Я жалел лишь о том, что этой картины не видит генерал Корнилов, под знаменами которого я имел честь служить. Старик умер бы со спокойной душой.
- Особенно если узнал бы, что его боевой офицер почти двадцать лет служил рядовым бухгалтером в большевистском горздравотделе, - съязвил Юрий Кирсанов.
- А вам хотелось, чтоб я сдох с голоду? - спросил Петров.
- Ну, полноте, полноте. Юрий же шутит, - вступился за брата Дмитрий. - Он у нас младший, ему с детства прощалось многое.
- Право же, мне непонятна неуместная шутка Юрия Васильевича.
- Извините, Александр Михайлович! Это у меня от радости. Времечко-то какое! Дождались наконец. Дожили. - Юрий встал и примирительно протянул руку Петрову.
Пожимая ее, Петров улыбнулся, сверкнув золотыми зубами, и, уже присаживаясь к столу, сказал:
- Господа! Я пришел к вам как русский дворянин и обращаюсь как к дворянам. Мы должны действовать сообща. Отдавая должное нашим освободителям, мы вместе с тем имеем возможность предъявить и свои права. Я думаю, немецкое командование должно пойти нам навстречу. Ведь без нашей помощи они вряд ли сумеют восстановить порядок.
- Что вы предлагаете, господин Петров? - спросил младший Кирсанов.
- Мне неловко идти одному. Поэтому я предлагаю всем вместе явиться к немецкому коменданту и предложить свои услуги.
- А по-моему, всем рисковать незачем. Можно пойти господину Петрову и одному из нас, - предложил Николай. - Немцы есть немцы.
- Хорошо! Если вы боитесь, с господином Петровым пойду я, - сказал Юрий. - Только сделаем мы это завтра. Пусть все поуляжется.