- Гм… Как вам сказать? - Жан на мгновенье задумался. - Обобщение сделать трудно, здесь нужен дифференцированный подход. Разные круги воспринимают миссию лорда по-разному. Коммунисты, как всегда, непреклонны. Они кричат, что Ренсимен будет лить воду на мельницу Гейнлейна. В окружении Берана, Черны, Махника придерживаются того мнения, что Ренсимен разрубит гордиев узел, завязанный Бенешем в его игре в коллективную безопасность. Немного подозрительно ведет себя генерал Элиаш. Я опасаюсь, как бы он не оказал сопротивления нашим усилиям. Рассказывают, что генерал возлагает особые надежды на Россию и Францию, рассчитывает на их вмешательство.
- Дурак, - прервал Обермейер. - Франция никогда не выступит. А это сдержит Россию. Поверьте моим словам. Что касается сопротивления… - Обермейер сделал гримасу, - у Элиаша ничего не выйдет. Чехи за ним не пойдут. Коммунисты и Готвальд - вот кто опасен. За ними массы. Между прочим, я слышал, будто генерал Сыровы становится в воинственную позу. А?
Жан покачал головой.
- Генерал Сыровы? Этот выскочка? У него один глаз, и он сын сапожника - этого еще мало для того, чтобы стать национальным героем вроде Яна Жижки. Сыровы побили в России, побьют и здесь.
Хоть и не резко выраженное, но все же явное уважение к Яну Жижке, почитаемому чехами, послышалось в голосе Жана. Это не понравилось Обермейеру.
- Да черт с ними, в конце концов, и с Жижкой и с Сыровы, - резко сказал он. - Не спускайте глаз с Ренсимена. Весьма вероятно, его эксперты и консультанты захотят посетить Судеты. Постарайтесь их сопровождать. Мы должны знать, о чем и с кем они будут вести там разговоры. Ну, а о том, что нужно писать в газетах, вы знаете не хуже меня… - Обермейер поднялся с кресла. - Пока всё.
Жан тоже встал, поклонился и вышел из кабинета.
Обермейер вынул из ящика стола лист чистой бумаги, поудобнее устроился в кресле, поразмышлял некоторое время и, сильно сгорбившись, начал писать:
"Начальнику опорного пункта группы "В" гестапо. Дрезден - Прага, штандартенфюреру СС фон Термицу. Докладываю, что позавчера в Прагу приехал известный вам гость с островов, которого я именую в дальнейшем "дедушкой". В связи с этим все мои текущие дела я откладываю и займусь исключительно "дедушкой". Надеюсь, мою инициативу Вы одобрите. "Дедушка" остановился в "Карлтоне". Возлагаю надежды на свою сестру, которую постараюсь протолкнуть в его окружение. В прилагаемом плане я позволяю себе кратко изложить Вам то, что намерен предпринять на первых норах.
P. S. Игру в "бридж" с "Дравой" продолжаю. Ход дела позволяет надеяться, что его приобретение пойдет на пользу нашему клубу. Эгер. 5 августа 1938 года. Карлсбад".
2
Два дня спустя, сидя перед трельяжем в одном из номеров отеля "Карлтон", Эльвира Эрман заканчивала утренний туалет.
Ей двадцать три года, она красива, свежа, темные глаза выразительны, движения вкрадчивы и, как у профессиональной танцовщицы, ритмичны. Как и Мориц, она высока ростом.
Эльвира испытывала смущение оттого, что до сих пор не выполнила поручение брата: все ее старания завязать знакомство с лордом Ренсименом и людьми, приближенными к нему, не принесли никакого успеха. Сегодня она собиралась сделать решительный шаг. Одетая в хороший английский костюм, она спустилась в вестибюль, рассчитывая встретить там кого-нибудь из сопровождающих английского гостя.
В вестибюле она увидела трех субъектов. Их трудно было принять за постояльцев отеля. Судя по их поведению, это были секретные агенты чешской полиции. Двое развалились в креслах и с деланным вниманием просматривали газеты; третий, глубоко заложив руки в карманы пиджака, с таким же повышенным интересом рассматривал картину, изображавшую горный пейзаж.
Эльвира почувствовала себя неловко в этой компании. Она брезгливо повела плечом и повернулась, чтобы уйти.
Сверху навстречу ей обегал по лестнице немного грузный, но подвижной мужчина. Увидев Эльвиру, он задержал шаг, его выхоленное лицо с отвислыми щеками и двойным подбородком осветилось восторженной улыбкой.
- Пани Эрман!
- Господин Гоуска!
- Какая встреча!
- Рада вас видеть!
Улыбка еще шире раздвинула губы Гоуски. Он жарко поцеловал руки старой знакомой и пригласил ее на завтрак.
"Ну что ж, на время забудем о моем лорде", - решила Эльвира и приняла руку Гоуски.
Открытый кабриолет быстро домчал их до загородного ресторана "Баррандово".
Утро было чудесное. Гоуска и Эльвира выбрали себе столик. Всюду, по террасам скалы, разбегались эти маленькие столики под яркими цветными зонтами. Внизу черной лентой тянулась железная дорога. Нежно-розовый, прозрачный туман легко и медленно плыл над водами Влтавы.
В высоком синем небе теснились и распадались снежно-белые облака.
- Не правда ли, хорошо здесь? - спросил Гоуска с видом делового человека, который хочет показать, что и ему доступно увлечение природой.
- Очень хорошо, - согласилась Эльвира. - Здесь мое любимое место.
Гоуска слегка наклонился к ней.
- А вы хорошеете, и чем дальше, тем больше.
Эльвира рассмеялась.
- Если поверить вам, то в шестьдесят лет я буду первой красавицей на земле.
Гоуска не сводил с Эльвиры восхищенных глаз. Давненько он не видел ее! Давненько! А сколько она ему в свое время доставила и хлопот, и забот, и расходов… Но что значат все эти издержки души и кармана в сравнении с теми минутами, которые он не может забыть?
- В Будапеште гастролировали? - спросил Гоуска.
- Да.
- Успешно?
- Громкий успех. Разве вы не читали?
- К сожалению, нет.
Эльвира укоризненно взглянула на собеседника.
- Я же не успеваю, дорогая… Дела, дела…
Гоуска, представитель чешской фирмы "Колбен-Данек", долгое время был в разъездах. Эльвира знала об этом, знала, что у Гоуски большая семья. Но он был человек состоятельный, человек изворотливый и предприимчивый. Он мог сорить деньгами ради своего удовольствия, не задумываясь о завтрашнем дне.
- А что теперь вы собираетесь делать?
- Хочу пригласить вас поехать со мной в Швейцарию. Сейчас лучшее время для такой прогулки.
- Опоздали.
- Почему?
- Я подписала контракт с "Амбаси".
- Как жаль… Как жаль. А у меня заманчивый план.
- Я тоже очень жалею, - с наигранным огорчением сказала Эльвира.
- Но могу ли я рассчитывать, что в свободное время…
- Как всегда.
- Значит, по-прежнему друзья! - воскликнул Гоуска.
- Да, хоть вы этого и не заслужили… - Эльвира с улыбкой посмотрела на Гоуску и вдруг вспомнила: они встретились в "Карлтоне". Всегдашний практицизм сейчас же подсказал ей нужный шаг: возможно, Гоуска имеет сведения о лорде Ренсимене.
- Вы знаете, что в Праге гости? - спросила она.
Гоуска улыбнулся.
- Чего только я не знаю? Вы имеете в виду английского лорда?
- Да.
- Я даже могу вам предсказать, чем кончится миссия лорда Ренсимена.
- Вот как! Интересно.
Гоуска огляделся по сторонам и, убедившись, что по соседству никого нет, продолжал:
- Ренсимен поможет Адольфу Гитлеру захватить Судеты, а возможно, и всю Чехословакию. Его миссия "доброй соли" обернется для нас не совсем так, как многие этого ждут.
Эльвира сделала большие глаза. Не потому, конечно, что слова Гоуски ее удивили. Нет. А для того, чтобы Гоуска поверил в ее полную неосведомленность.
- Поверьте мне, - убежденно повторил Гоуска, - так и будет. И, по правде говоря, ни я лично, ни наша фирма ничего на этом не потеряем. Мы верим господину Шахту и деловым людям Германии. Приход нацистов не повредит нашим интересам. Нисколько. Конечно, Англия заинтересована в том, чтобы Гитлер не один все скушал… Ведь неспроста Ренсимен взял с собой такую проныру, как Гуэткин.
- Гуэткин?.. - Эльвира прищурила левый глаз. - Не слышала.
- Гуэткин, начальник отдела экономических соглашений английского министерства иностранных дел, - разъяснил Гоуска. - Приехал с лордом в качестве эксперта. Поговаривают, что он из русских евреев. Насколько это верно, судить не берусь. Но что он делец - это бесспорно. Один из секретарей Гуэткина мой друг еще по Парижу. Я его встретил вчера в "Карлтоне" и перекинулся с ним двумя-тремя словами… Мы поговорим поосновательней в ближайшие дни.
- Что же он за человек, этот его секретарь? - заинтересовалась Эльвира.
- Обаятельная личность. Сравнительно молод, недурен собой, большой весельчак и к тому же умница.
- О! Это уже любопытно, - Эльвира положила свою руку на руку Гоуски. - Надеюсь, вы его мне представите?
- Непременно. Я его затащу в "Амбаси", когда вы будете танцевать.
- Чудесно! Только не забудьте.
- Это невозможно, моя дорогая.