Строевик сейчас из Берестова – никакой, даже команду не подать, но есть отличная вакансия – адъютант старший медсанбата. Должность – капитанская, но по причине острого кадрового голода возьмут и лейтенанта, присвоив сразу старшего. Это, считай – прыжок хороший на два звания. Плюс тот, что и жена-медик, может и вольнонаемной поступить, с радостью возьмут, а если что – у нее после училища и звание военное есть, так тоже удобно. Конечно, уезжать из Ленинграда грустно, город красивый, но и медсанбат в городе стоит, меньшем конечно, но все ж – очаг культуры и молодой семье комнату дадут тотчас. И оклад у старлея куда гуще, а на капитанской должности – уже и совсем хорошо получается. Опять же – не захолустье какое, не замшелый гарнизон у черта на рогах, а вполне себе перспективное направление. И, - намекнул умудренный кадровик, - в Ленинград вернуться лучше капитаном. Как-никак, а Берестов повоевал, в личном деле у него все чисто и гладко, ранен опять же не на коммунальной кухне сковородкой, а в бою, так что перспективы есть. И еще, - намекнул кадровик опять же, - ворон ворону глаз не выклюет. Свояк свояка видит издалека. А тут еще и почерк отличный и голова светлая, так что и тут должность "начальника над всеми бумагами" в самый раз. К тому же среди медиков и вылечиться будет проще до строевого состояния.
Берестова кивнула. Конечно, не для того она в Ленинград приезжала, чтобы отсюда уезжать, но в сказанном был толк. Прозябать за занавеской в снятом у чужих людей углу – то еще удовольствие. Когда будут дети, можно и на комнату рассчитывать, но опять же – муж у нее не пробивной, жуликовать не умеет, так что толстого тылового лейтенанта в сладком сале из него не получится. Посадят мигом. Видала она всяких, иной старшина умеет устроиться так, что и майору не достать, но тут прирожденное умение надо. У мужа – не выйдет. С одной стороны вроде и плохо, а с другой… Ленинград подождет, а вернуться и впрямь лучше со связями и со шпалами в петлицах. Опять же сразу на два чина… Это – солидно! И очень хотелось жить в своей комнате. А лучше – в квартире. И чтоб просторно было, чтоб метров по шесть на человека получилось! Или даже по восемь!
Имущества у обоих было – аккурат на полчемодана, собирались недолго. И уже вскоре медсестра убедилась, что не зря так решили. Ленинград подождет, а пока можно и здесь пожить – и комната замечательная сразу и работа вполне себе и муж доволен, только устает очень на работе, во все вникать надо, а медсанбат – штука громоздкая и сложная. Хорошо еще пока Берестов лежал в госпитале – вник в медицинские дела немного, пообтесался, не совсем дуб – дерево. И даже шутки медицинские сам понимает. Бляхер – кохер – нахер!
Старший лейтенант Берестов, не пойми кто на данный момент
- Ну, а от меня-то ты цего хоцешь? - уставшим тоном спросил его уполномоченный Особого отдела Солнцев.
У сидящего напротив за столом собеседника вид был не лучше.
- Девать мне шдо? Посоведуй! - сказал Берестов без особой надежды.
- Ты же сам говоришь, цто вряд ли это вредитель или шпион, так? Так. У меня, знаешь, и так работы выше головы. Вот бумага, вот карандаш. Пиши, буду разбирацца. Заранее скажу – если ты у меня зря время отнимешь – я тебе это попомню. Ты начальству доложил? Это твоя инициатива?
- Довожив, - уныло кивнул старший лейтенант. Последнее время у него такой водоворот вокруг крутился, что впору запить. По прибытии к новому месту службы хоть и покривили морды в кадрах, а видно деваться было некуда, и лейтенант гордо занял капитанское место. И офонарел тут же, потому как все, чему его учили – тут было даром не нужно. Медсанбат, хоть и числился военной самостоятельной единицей, но из-за медицинской специфики легко свел бы с ума и более здорового строевого командира. Ну, не было в этой штатской артели ничего военного, разве что ходили врачи и прочий личный состав в военной форме. И командир – военврач второго ранга Левин, был глубоко штатской шляпой. Даже общались все эти лекаря друг с другом не как положено по уставу, а по имени-отчеству, словно не в воинском формировании служили, а в гражданской клинике работали. Представление на присвоение очередного звания лейтенанту Берестову начальство подписало быстро, третьи рубиновые кубики так же быстро заняли свои места на петличках, а шеврон "с тремя галочками" – на рукаве, и все вроде бы и хорошо, ан не совсем. Как только он попытался в соответствии со своими обязанностями по подписанному плану боевой подготовки устроить для подчиненных строевые и тактические занятия, как его тут же вызвал к себе командир МСБ.
И когда прибывший по вызову Берестов четко козырнул и старательно прожевал положенную кашу во рту, с трудом выговорив на свой новый манер это самое: "Дыщ воевдащ вгодого дагга, сдадший вейдедадт Бедесдов по вашему пдикасадию пдибыв!", командир на его четкое козыряние кивнул, пожевал губами и предложил сесть.
И огорошил начальника над всеми бумагами тем, что настоятельно порекомендовал не проявлять излишней ретивой прыти в превращении врачей и медсестер в строевиков и пехотинцев. Да, положено заниматься строевой подготовкой, но в первую голову медсанбат – лечебно-профилактическое учреждение и основные показатели его успешной деятельности – вовсе не успехи в парадной шагистике или там в рукопашном бою. Известно же начальнику штаба о том, какая сейчас тут тяжелая ситуация?
Берестов кивнул. Конечно – известно. Корпус только формируется, дивизия только комплектуется, всего не хватает, хаос и безобразие на каждом шагу, рядового состава призвали на 80 %, а командного – хоть сержантов, хоть командиров – и до 30 % не добрали, призыв идет из местных, а они – народ темный и малограмотный, поляки не шибко-то заботились о местном быдле, так что голова кругом у всех. Учить надо всему, вплоть до того, что правила гигиены тут неизвестны, вшивость и хронические болезни на каждом шагу. И те же врачи в медсанбате – тоже практически все – вчерашние штатские, которым дали суррогат – звания военврачей всякого ранга и теперь надо сколачивать из аморфной массы нормально работающее заведение. А многие лекаря – местные, про армейские порядки слыхом не слыхивавшие (или очень грамотно притворяющиеся, что не слыхивали) и чувствовал себя в их среде Берестов как та щука, что пошла в сарай мышей ловить. И ей-ей казалось иногда, что вот-вот хвост щуке хитрые мыши и отгрызут. Потому что он один. А они его требования саботируют. И даже вот его непосредственный начальник ту же линию гнет старательно. И точно, Левин мерным доброжелательным голосом, в котором все же угадывались железные нотки, продолжал увещевать ретивого и неразумного подчиненного:
Так вот, раз известно, давайте вместе совершенствовать работу нашего батальона, потому Дмитрию Николаевичу (так упорно именовал своего начштаба доктор Левин) стоит обеспечить всю свою бумажную работу в первую очередь, а вот когда все будет приведено по медицинской части до совершенства – тогда и занятия по строевой можно будет проводить, а пока – начштаба должен понять на что важнее тратить драгоценное время. К слову начальнику штаба неплохо бы больше озаботиться тем, что санитарного персонала не набрано и половины. Медсестер не хватает катастрофически. Их тоже набирать надо – и весьма тщательно. И тут не нужны глупые люди, медсанбат – это интеллигентное место.
- Я полагаю, что мы таки поняли дгуг дгуга? - грассируя почти по-французски прозрачно намекнуло начальство.
Берестов все понял и ушел озадаченный. А вечером жена добавила масла в огонь, заявив, что доктор Мерин – явно мошенница и документы у нее поддельные. Мало того, что дура и стерва, так еще и очевидно, что не врач. Потому как не знает ничего и не умеет ничего. Так что надо бы муженьку этот вопрос провентилировать, где следует. Муж попытался было объяснить, что это не его уровень, потому что командный состав – это дивизионное веденье, он для того мелковат, но довод не сработал.
- А может она шпионка? Кому тогда пропишут клистир со скипидаром и патефонными иголками? И таки если и не шпионка – она тут напортачит так, что опять же никакой радости всем не будет, кому хорошо? - спросила мудрая жена и как всегда оказалась права. Вот и сидел сейчас Берестов как дурак последний перед особистом. И не хотелось ничего писать, потому как и сам чуял – скорее всего мошенница эта Мерин, не более того. А у Солнцева и так вид груженый, ясно – хватает ему тут и серьезной работы. К тому же не любил этот особист неконкретных доносов, особенно – пустопорожних. По долгу службы, как ведающий кадровыми делами в медсанбате, Берестов периодически посещал уполномоченного ОО, а то, что у особиста были выбиты многие зубы как-то сблизило обоих. Из пары намеков понял Берестов, что загремел сам Солнцев по доносу во время ежовщины, как раз к самому ее концу, и бравые соколы мелкорослого наркома тут же повышибали зубы подозреваемому, а потом, на его счастье, ежовщина кончилась, и те, кто вышибал ему зубы, отправились подставлять затылок пуле. И на их место вот Солнцев и попал, потому сам работал аккуратно, без нахрапа и глупого энтузиазма. И вроде – хорошо работал, было у него чутье и навыки. Потому не интересно ему было тратить время на всякую шелупонь. Да и начальство в медсанбате как-то отнеслось без восторга к докладу о странностях у доктора Мерин. Не любило начальство шумихи, хлопот и неприятностей.