Вспучивается зеленая поверхность, выбрасываются на нее обломки, все кипит, перемешивается. Пляшут рваные волны над местом гибели корабля. Крики, глухие взрывы, лопающиеся на воде громадные пузыри.
С ближайших кораблей спускают шлюпки. Взлетают ракеты. Ревут сирены.
Задание выполнено…
В одном из боев Егорка по-настоящему отличился. Заменив раненого пулеметчика, срезал трассирующей очередью вражеский истребитель.
- Отлично! - похвалил его капитан Кочетов. - И кто же тебя, Егорка, так стрелять научил?
- Фашисты, - не задумываясь, ответил матрос Егорка Курочкин.
Капитан странно взглянул на него - не сразу такой ответ понял. А потом дошло: самый лучший прицел у любого оружия - ненависть к врагу…
Да, фашисты нас многому научили…
И, как ни странно звучит, они научили нас воевать.
Нет, дело не в том, что мы перехватывали их опыт. Совсем не в том. А в том дело, что, сражаясь с врагом, узнавая его повадки, мы приобретали собственный опыт. Учились и на своих ошибках.
А главным нашим учителем была ненависть к врагу, посягнувшему на нашу землю, на наших детей и матерей, на все наше, советское. У каждого бойца был личный счет к врагу. А еще был счет общий - за поруганную, истерзанную Родину.
Да, ненависть… Но ведь и они нас ненавидели. До старых лет дожил, а все не пойму - они-то нас за что? Это ведь не мы к ним пришли убивать их детей, рушить их города, вешать их мирных жителей…
Вот минер наш Трявога. У него младший братишка был. В доме у них, в деревне, немцы стояли. И не какие-то там гестапо или СС, нормальные фронтовики, про которых теперь говорят… некоторые, что они нашим детишкам конфетки раздавали. А мальчонка приболел и всю ночь нудил: "Мам, попить… Мам, холодно… Мам, жарко…"
Немец терпел-терпел, а потом взял мальчонку за шиворот, вывел его во двор, у сарая застрелил и спать лег. Теперь ему больной мальчонка не мешал. Теперь, правда, его мать рыдала. Но это - во дворе, возле сарая…
Ненавидели они нас. И за людей не считали. И мы их тоже. Мы для них были недочеловеки, они для нас - людоеды фашистские.
Так что мы науку ненависти быстро прошли, на "пятерку" ее сдали…
Великая Отечественная война - это наша боль и горечь. Наша слава и гордость. Это наша святая память. Которую некоторые стараются стереть.
А вообще война - это работа; не только опасная, но и очень трудная.
Тяжелое было время. Особенно в первые месяцы. Трудно воевали. Неумело, если честно сказать.
Предвоенная боевая подготовка… Да нет, плохого не скажу, уровень у нее был довольно высокий, но она уже слабо соответствовала условиям такой войны, новой во всем. К тому же матчасть подводного флота тоже уже не отвечала современным методам ведения боя. Часть подлодок устарела морально, часть - физически.
Наша "Щучка" досталась нам после ремонта, после того героического надводного боя. Ремонт - ничего не скажу - был сделан добротно. Тем более, что весь экипаж к нему свои силы приложил. Чтобы поскорее в море выйти, за командира отомстить. А вот после ремонта…
После ремонта по техническим правилам подлодка должна пройти полный курс "реабилитации" - автономное плавание на весь срок, во всех режимах. Необходимо проверить работу всех механизмов и приборов вплоть до плиты на камбузе, герметичность отсеков, вооружение.
Надо и лодку почувствовать, изучить, понять, сжиться с ней, каждый каприз ее знать и уметь его использовать. Ведь у каждой лодки свой характер, свой на все манер, свой норов. По-разному они ведут себя на волне, по-разному погружаются, по-разному всплывают, идут под перископом, слушаются рулей.
Такой проверки у нас не было. Не нашлось для нее времени. И в первом же рейде конфуз случился.
Идем надводным ходом. Команда: "Срочное погружение! Глубина 20!" Выполнили погружение четко, а глубину не удержали - проскочили заданную, до предельной нырнули - аж "слеза" на подволоке проявилась. От большого давления.
Справились. Поднялись на заданную. Идем ровно, нужным курсом, устойчиво. Настала пора всплывать под перископ, оглядеться. И опять опозорились. Вылетела наша "Щучка" из-под воды ровно мячик, вся на поверхности оказалась. А если бы рядом немец крейсировал?
Правда, потом наш Командир такое всплытие в бою, когда надо, применял. На внезапность. С палубы еще волна не скатилась, а мы уже к бою готовы, даже прицел на орудии уже стоит.
Словом, осваивались уже в походах, в боевой обстановке.
Ну и такая же проверка, притирка, подготовка экипажу нужна. Чтобы локоть товарища чувствовать и слаженно действовать. Любой маневр, любая команда такой слаженности требовали, быстроты и четкости исполнения, до автоматизма. Это ведь главное условие не только успеха в бою, но и безопасности плавания во враждебной стихии, под прицелом врага.
Потом что еще важно? Действия в аварийной обстановке. Пробоина под водой - смертельная опасность для лодки. Вода ведь внутрь под страшным давлением прет, под напором. Надо уметь не растеряться, справиться с этой бедой. В каждом отсеке у нас - запас аварийный: войлоки (дыры затыкать), клинья, струбцины. Был у нас случай - даже одеяла в дело пошли.
Да, море есть море. Оно небрежности не прощает, растерянности - тем более. Жестоко за это бьет. Порой смертельно.
А Баренцево море для навигации, для ведения боевых действий вообще очень трудное. Суровое, коварное море.
С осени до весны грозно штормит. Лодку с борта на борт валит, того и гляди - опрокинет. Все время почти низкая облачность. Туманы ползучие, шквалы, снежные заряды. Полярный день, полярная ночь. И то и другое - плохо. Полярной ночью трудно противника искать, полярным днем трудно от него прятаться, чтобы скрытно действовать. А ведь скрытность плавания - наше основное тактическое оружие.
Трудное море. Но красивое. Особенно ночью. Особенно когда северное сияние играет в небе. Да только от этого сияния вреда много больше, чем красоты. Приборы шалить и врать начинают, компасы чудеса выделывают, радио отказывает.
Зимой вообще сурово. Само море-то не замерзает, да вот в базу иногда приходилось прямо-таки айсбергом приходить. Вся лодка льдом обрастает. Порой, чтобы антенны не порвать да не опрокинуться, уходить в глубину приходилось - оттаять немного.
Но трудились корабли, трудились на них люди.
А работы у нас было много. Особенно у подводников. Немцы здесь все наращивали и наращивали свой флот, укрепляли его. Они вдоль берегов проложили свои коммуникации, по которым гнали на фронт транспорты с военными грузами: живая сила для пополнения действующего личного состава, вооружение, боеприпасы, топливо, продовольствие, медикаменты. А в обратную сторону, в Германию, доставляли стратегическое сырье - никелевую и железную руду, для ведения войны крайне необходимые.
На войне редко бывает, чтобы какое-нибудь подразделение выполняло лишь одну задачу. Так и у нас. Их три было. Не маленьких. Охранение своих коммуникаций, разрушение коммуникаций противника и участие в сопровождении караванов союзников.
Словом, в базу мы заходили, как говорится, перекусить и умыться. Рейд за рейдом. Они мне все на всю жизнь запомнились. Особенно, конечно, первый. Со своей первой победой.
Командира вызвали в штаб флота, познакомили с обстановкой, вручили необходимые документы и простой приказ: выйти в море, занять означенную позицию и ждать дальнейших распоряжений.
Для нас этот приказ праздником стал. В море рвались, как кит, штормом на берег брошенный.
Проводили нас в Полярном как положено. "Семь футов под килем. Возвращения с победой". Егорка тут же, на пирсе. Мы уж на рейд вышли, а он все махал нам бескозыркой.
Катера сопровождения вывели нас в море, посигналили, в базу пошли. А мы - в Норвегию, в район, означенный в приказе.
Долгое время шли "верхом", с открытыми люками. Чтобы наша "Щучка" морским свежим воздухом надышалась. Я сигнальщиком вахту нес, любовался во все стороны. Ветра не было, волна небольшая, лодка без качки идет. Мне - в радость, я по первости сильно от качки страдал. Все хмурятся, когда погружаемся, а у меня рот до ушей.
Денек славный выдался. Над морем - чисто, а повыше плотная облачность, значит, самолетов не опасаемся.
Сменился с вахты, пробрался в камбуз. Кок Meмеля - кружку чая прямо с плиты и кусок пирога с черникой.
Отдохнул. К ночи опять на палубу. Море все так же себя ведет, спокойное. Небо очистилось, звездами с вышины улыбается. А вокруг - чернота.
- Осанистая ночь, - непонятно сказал Боцман. - Сейчас косатка играть начнет.
Косатки не дождались - в рубку Радист поднялся. Передал Командиру радиограмму. Нам на борт к тому времени хорошую радиостанцию установили. Теперь мы даже с глубины что с базой, что с воздухом могли связываться. Не говоря уж о надводных кораблях.
Радиограмма была конкретная. По данным разведки, в порту Вардё утром станет под разгрузку транспорт противника со стратегическим грузом.
Это уж мы потом, из немецкого радио узнали, что за стратегический груз был. Валенки и полушубки для егерей корпусов "Норвегия".
Казалось бы - не боеприпасы, не топливо, подумаешь, обувка. А вот и нет. Север все-таки, зимы суровые, море холодное, армия дислоцируется в голых скалах. Очень, словом, ответственный груз.