Я размазываю муху по стене, изображая её кишками, кровью и мясом сначала букву "X", затем "И", затем "Б". Затем я принимаюсь за "3", но тут у меня возникают проблемы с чернилами. Не вопрос. Я заимствую недостающий материал из "X", где его в избытке, и завершаю букву "3". Затем откидываюсь назад, насколько мне это позволяет наваленная мною куча дерьма, и наслаждаюсь делом рук своих. Гнусная муха, доставившая мне столько волнений, превратилась в произведение искусства, радующее глаз. Я размышляю, нельзя ли использовать это событие как позитивную метафору для других событий в моей жизни, связанных с достижением результата через преодоление парализующего страха. На какое-то мгновение я замираю. Но только на мгновение.
Я падаю с горшка, уткнувшись коленями в зассанный пол. Мои джинсы, сложившись гармошкой, жадно впитывают мочу, но я этого даже не замечаю. Закатав рукава рубашки и бросив беглый взгляд на покрытые струпьями кровоподтеки от иглы, я опускаю руки по локоть в коричневатую жижу. Тщательно порывшись, я тут же нахожу одну из моих свечей, стираю налипшее на неё говно и кладу её на крышку бачка. Свеча немного подтаяла, но в основном целехонька. Для того чтобы найти вторую, мне приходится долго рыться в дерьме, оставленном многими поколениями обитателей Мьюирхауса и Пилтона, Один раз я чуть не блеванул, но всё же нашёл мой самородок из белого золота, который, к моему удивлению, сохранился едва ли не лучше, чем первый. Трудно сказать, что противнее - вода или дерьмо. Мои коричневые от дерьма руки напоминают мне классический загар человека, проходившего все лето в футболке. Граница его лежит немного выше локтя, ибо именно на эту глубину мне пришлось залезть в толчок.
Несмотря на то что соприкосновение с водой мне всегда неприятно, я все же решаюсь обмыть руки под горячим краном в умывальнике. Вряд ли это мытье можно назвать тщательным, но это все, на что я сейчас способен. Затем я вытираю жопу ещё не запачканной частью моих трусов и бросаю вымазанную дерьмом тряпку в унитаз ко всем остальным нечистотам.
Натягивая промокшие "ливайсы", я слышу чей-то стук в дверь. Меня опять начинает подташнивать: не столько от запаха мочи, сколько от ощущения мокрой ткани, прильнувшей к ногам. В дверь тем временем перестают стучать и начинают барабанить.
- Эй, ты, уёбок, вылазь, короче, а не то мы тут обосремся.
- Не гони лошадей, твою мать.
Сначала меня подмывает проглотить свечи, но я отбрасываю в сторону эту мысль, как только она мелькает у меня в голове. Свечи разработаны для анального употребления, и вся эта похожая на воск пакость, которой они обмазаны, вряд ли хорошо переварится в брюхе. К тому же теперь, когда я прочистил свои кишки, мои маленькие свечечки окажутся там в полной безопасности. Так что пусть отправляются туда, откуда явились.
Когда я выхожу от букмекера, меня провожают насмешливые взгляды. Это не те два парня, что ссали на пол - те ограничиваются парой иронических "ну ты, блин, даёшь" и всё такое, - а два или три незнакомых мне посетителя, которые засекли, в каком жалком виде я вышел из сортира. Один пидор даже бормочет что-то вроде угрозы в мой адрес, но большинство клиентов слишком поглощены заполнением карточек или очередным забегом на экране. Уже на выходе я замечаю, что один из тех, кто отчаянно жестикулировал перед экраном, - тот самый Элвис/Бронсон.
Уже на автобусной остановке до меня доходит, какой жаркий и душный денек выдался. Я вспоминаю, как кто-то сказал, что это первый день фестиваля. Ну что ж, с погодой им повезло. Я сел на низенькую стенку возле автобусной остановки и выставил сушиться на солнце мои мокрые штанины. Затем я увидел, как подъезжает тридцать второй, но даже не пошевелился - такая апатия меня охватила. Затем приехал следующий, и тогда я собрался с силами, взял ублюдка на абордаж, и он понес меня навстречу Солнечному Лейту. "Ну, вот теперь и впрямь самое время завязать", - подумал я, стоя на пороге моей новой квартиры.
На полную катушку
Когда наконец мой дружок-говноед Рентой перестанет нести всякую слюнявую чушь мне на ухо? Я наблюдаю на брюках у телки, которая вертится передо мной, отчетливые ВЛТ (видимые линии трусов), и требуется полное сосредоточение моего внимания, чтобы не упустить ни одной детали. Да! Я так хочу и мне это по кайфу! Я гуляю на полную катушку, на полную, бля, катушку! Это один из тех дней, когда гормоны мечутся по моему телу, словно стальные шарики в машине для пинбола, и в голове у меня мелькают звуки и огни, которых никто больше не видит и не слышит.
И что же предлагает нам эта Ренточка в такой чудесный, чисто коллекционный денек? У этого мудилы хватает наглости предложить, чтобы мы отправились назад в его сарай, где разит алкоголем, засохшей спермой и гниющим мусором, который не выбрасывали уже несколько недель, и смотрели мудацкий видик. Задёрнуть шторы, блокировать доступ солнца и собственные альфа-ритмы и смотреть, как он, зажав косяк в пальцах, хихикает, словно дебил, пялясь в ящик? Non, non, и ещё раз non, monsieur Renton - Лоример вовсе не создан для того, чтобы сидеть в темной комнате со всяким сбродом и торчками из Лейта и пыхать шмаль с утра до вечера. "Ведь я был создан, чтобы любить тебя, крош-ка, а ты была создана для меня…"
…жирная сука встала между мной и моим лимончиком с ВЛТ, заслонив своей дебелой жопой вид на её изящную попку. И как ещё она смеет носить леггинсы в обтяжку - знает, сука, какой нежный и требовательный желудок у нашего Лоримера!!!
- Смотри, какая худышка! - саркастически замечаю я.
- Пошёл на хер, блядский сексуальный шовинист! - хамит мне в ответ Ренточка.
Меня так и тянет сделать вид, что я не вижу говнюка в упор. Друзья вообще отнимают море времени. Они все время пытаются сделать из тебя такую же социальную, интеллектуальную и сексуальную посредственность, как они сами. И все же мне придется срезать этого пидора, иначе он подумает, что меня уел.
- То, что ты назвал меня в одной фразе сексуальным шовинистом и блядью, указывает на то, что ты сам имеешь такой же путаный и мудацкий взгляд на этот вопрос, что и большинство людей.
Это задевает козла. Он пытается мямлить что-то бессвязное в жалкой попытке спасти положение. Ренточка - Лоример: счёт ноль один. Мы оба знали, что этим все кончится. Рентой, Рентой, выйди вон…
Норт-Бридж и Саут-Бридж забиты бабьём под завязку. Здесь можно сегодня подцепить ватрушку любого цвета, веры и национальности. Да, блядь, именно так! Пора начинать движения. Две восточные девочки пялятся в карту. Лоример уполномочен заявить - это самое то, что нужно. Пусть Рента, чмо такое, делает все, что хочет, вбил себе в башку всякую американскую дурь.
- Разрешите вам помочь? Куда вы хотите попасть? - спрашиваю я.
Доброе старомодное шотландское гостеприимство, ах, перед этим невозможно устоять, это же Шон Коннери в юности, сам молодой Бонд, поскольку, девочки, он не станет брать вас на понт…
- Мы ищем Королевскую Милю, - отвечает мне холёный голос, в котором звучит несомненный пафосный английский колониальный акцент. Что за маленькая сучка-недотрога. А Лоример ей говорит: "Послушай, тут давно стоит… прекрасная погода…" Разумеется, Ренточка смотрится жалко, словно обвисший член среди всего этого моря мокрощёлок. Иногда мне даже кажется, что этот пидор до сих пор считает, что эрекция нужна для того, чтобы пописать через высокую стену.
- Мы вам покажем дорогу. Вы идете на спектакль?
Ни на одно событие не слетается столько проблядушек, как на фестиваль.
- Да. - И одна из куколок (фарфоровых) вручает нам бумажку, на которой написано: "Брехт "Кавказский меловой круг" в исполнении Театральной группы Ноттингемекого университета".
Однозначно - сборище усыпанных перхотью писклявых дрочил, которые старательно и бездарно изображают искусство, перед тем как отправиться работать на электростанцию, от которой у всех детей в округе лейкемия, или давать инвестиционные консультации, из-за которых закрываются фабрики и остаются без работы сотни людей. Но прежде всего перестанем ходить вокруг да около и перейдем прямо к делу. Все сучки одинаковы - прикинь, Шон, дружище? (Шон - это мой знакомый старикан, который, как и я, в молодости разносил молоко.) "Да, Лорри, уш в этом ты, пошалуй, не ошибаешшя". Старина Шон и я так походим друг на друга. Оба - коренные эдинбургские ребята, оба бывшие молочники. Я обслуживал только Лейт, в то время как Шон, если спросить любого старого мудилу, доставлял молоко чуть ли не в каждый дом в городе. Закон, полагаю, смотрел в те времена гораздо снисходительнее на детский труд. В чём мы не походим, так это внешне. Тут Лоример бьёт старину Шона по всем статьям.
Тем временем Рента что-то там тараторит про "Отречение Галилея", "Мамашу Кураж", "Ваала" и тому подобное дерьмо. Сучкам, похоже, это нравится. Никогда не надо никого посылать на хер прежде времени. Этот хуесос тоже может чем-то иногда быть полезен. Мир удивителен. "Да, Лорри, чем дольше я шиву, тем меньше верю швоим глазам". И не говори, Шон.