* * *
Сижу на кухне у Антона. Мы вместе учились в десятом и одиннадцатом, он переехал с родителями из Клайпеды. Антон поступил в машиностроительный, на платное. Специальность – "Коммерческая деятельность на рынке товаров и услуг".
Я спрашиваю:
– Где ты возьмешь деньги на учебу?
– Папаша добазарился с одним председателем колхоза, это – его кореш. Колхоз платит – типа, за подготовку специалиста.
– А что потом? Ехать работать в тот колхоз?
– Какой колхоз, ты что? Бабки у них все равно казенные, не жалко. Куда захочу, туда и устроюсь.
– А куда ты хочешь?
– Там будет видно. У нас в группе, прикинь, некоторые – уже бизнесмены. Фирмы или киоски свои.
– На фига им тогда учиться?
– Как – на фига? Чтоб диплом был.
– А что в дипломе – "коммерсант"?
– Наверно.
Антон берет из пачки "Столичных" сигарету, щелкает прозрачной зажигалкой.
Я смотрю в окно. Двор засыпан опавшими листьями. Дети гоняются друг за другом вокруг турников. На лавке сидят две бабки в пальто и пуховых платках.
Антон говорит:
– Я вообще завтра в Москву собираюсь на день. Если хочешь – поехали со мной.
– Зачем?
– Как зачем? Закупиться. Там все дешевле, чем у нас, кроме простой жратвы – молока там, сметаны, творога. Некоторые возят в Москву, продают. Но мне сказали, что все это – говно, лучше оттуда возить.
– А что?
– Например, "сникерсы". Привезти и положить в киоск на реализацию. В "машинке" есть один препод, Сташенко. Он – папашин хороший друг, ну и хочет этим заняться. Но так, чтобы только бабки давать, а ездить буду я.
– И как это будет?
– Система такая: я беру у него бабки на товар, еду в Москву, набираю "сникерсов", привожу, разношу по киоскам – он знает мужиков, у которых киоски. Товар продается, и он мне дает часть своего навара. Кроме того, я могу еще у родаков взять бабок и на них купить товар – с него весь навар будет мой.
– А билет он тебе купит?
– Не-а. Билет, все расходы там – это за свои. Но оно копейки стоит. Билет до Москвы туда-обратно – рублей пятьсот. Возьми у родаков денег – за день заработаешь пару штук.
– Мне в понедельник надо быть в Минске – занятия.
– Ну и будешь в понедельник. Мы утром в воскресенье приезжаем, а вечером поедешь на Минск.
* * *
В вагоне холодно. Под потолком – тусклая лампа. Через проход, на боковом, сидит тетка в зеленом пуховике. Под ногами – две набитые сумки.
За перегородкой разговаривают два мужика.
– Ну что, товар сдал?
– Само собой. Время такое – надо крутиться.
– Да, не говори. Сейчас ребенку день рождения сделать, без выпивки – надо как минимум пятьдесят тысяч. Ну, я имею в виду – нормально сделать, чтобы не обсерали потом.
– Не то, что раньше было. Я в восемьдесят девятом видик взял – и сразу отдал кенту знакомому, они там фильмы крутили, видеопрокат в клубе был. Все удивлялись – не работаю, а деньги есть. Это потом уже забрал – пацан подрос, надо было ему мультфильмы всякие, "Том и Джерри"…
Антон отодвигает желтую шторку с буквами "Могилев", она падает. Он возится, прицепляет ее на место.
Напротив нас девушка ест шоколадку, отламывая по дольке. Рядом с ней дремлет дядька в плаще.
Девушка вытирает руки носовым платком, берет со стола пачку "Bond", зажигалку, встает, идет к тамбуру. Я спрашиваю Антона:
– Что, может, подколемся?
– Не, неохота. Не стоит у меня сегодня на это дело. Вот смотри, что можно сделать, если нормально подняться – телеканал открыть. Сейчас представляешь, сколько на рекламе можно сделать? Если минута – сто долларов? Посчитай – даже если час рекламы в день в общей сумме, это шесть штук. Ну, там расходы, конечно, но если и три штуки чистыми – тоже нормально. По штуке баксов в день на человека, если все на троих делить, прикидываешь?
– А самому что делать?
– Как "что делать"?
– Ну, если деньги будут сами капать за рекламу…
– А ничего. В институт ходить, например – диплом получать. Представляешь, какой крутняк – в институт на тачке ездить? У нас некоторые ездят, но тачки побитые, бэушные – старые "бээмвухи" или "мерсы". Говно, короче.
Девушка возвращается, протискивается мимо мужика, садится, кладет сигареты и зажигалку на стол.
Антон спрашивает:
– А тебя родаки без вони отпустили?
– Ага, без вони. Уперлись рогом – никуда не поедешь, мы тебя и так не видим, а тут еще в Москву эту криминальную… Я сказал, что тогда вообще приезжать не буду.
– Ладно, давай стелиться.
Я стаскиваю с третьей полки скрученный тюфяк с подушкой. Сыплются перья и мусор.
Открываю глаза. Свет в вагоне выключен. Поезд стоит, хлопают двери. По вагону идут два таможенника. Они глядят на нас и проходят дальше.
Стоим в очереди в туалет. За нами – два вьетнамца в военных рубашках без погон. Лица помяты, в волосах – перья из подушек. В окне мелькает платформа. Станция "Голицыно".
Туалет открывается, выходит полная девушка в белой майке, без лифчика. Выделяются соски ее грудей.
Я захожу в туалет, защелкиваю дверь. Унитаз вымазан говном. В открытое окно дует ветер.
Белорусский вокзал. Тетки держат куски сыра, пачки творога, банки сметаны.
Мы переходим дорогу, сворачиваем во двор.
Садимся на лавку, я расстилаю газету. Антон достает две бутылки "жигулевского", черный хлеб, сало, вареные яйца – они раздавились, скорлупа потрескалась.
Из подъезда с кодовым замком выходит блондинка в короткой кожаной куртке, мельком смотрит на нас, идет к белой "тойоте". Она щелкает брелком, открывает дверь, садится. Антон говорит:
– Прикинь, какая тачка.
– И тетя тоже ничего.
Я разрезаю сало перочинным ножом.
К раздвижной двери вагона прислонились два хиппана в черных пальто, с повязками на головах. У одного волосы сбоку заткнуты за повязку. Оба что-то читают из общих тетрадей.
Я спрашиваю Антона:
– До какой нам станции?
– "Китай-город".
– А он тебе точно объяснил, где этот магазин "Марс"?
– Да. У Сташенки кореш уже год, как возит "сникерсы". Едет раз в две недели, привозит две сумки. Раньше в комиссионку сдавал на Первомайской, потом сказали – сертификат нужен, он теперь в киоски сдает.
Заходим в "Марс". Покупателей нет. Продавщица читает "Московский комсомолец". Антон смотрит на полки с батончиками, шепчет:
– Бля, мы в жопе. Цены – как везде. Может, на десятку дешевле, чем у нас. Ничего не наваришь.
Он поворачивается к продавщице.
– А оптом у вас можно взять?
Она отрывается от газеты.
– Нет. У нас сейчас только розница.
– А где можно?
– Откуда я знаю?
– Фирменный магазин все-таки.
– Ну и что, что фирменный? Купите рекламную газету – там много фирм, они продают.
Антон покупает в киоске газету. Рядом тетка в искусственной шубе продает шоколадки, дед в зимнем пальто – пиво. Антон говорит:
– Давай – по пиву, а потом уже позвоним.
– Давай.
Антон подходит к деду.
– Два пива.
Дед сует руку в карман, вытаскивает открывалку с деревянной ручкой.
Небо – серое, в мрачных облаках. Ветер гонит по тротуару обрывки газет, конфетные обертки, бычки. На киоске – вывеска: "Товары народного потребления". В витрине – женские трусы и бутылки водки.
Стоим в телефонной будке, Антон набирает номер.
– Алё, здрасьте. Я насчет "сникерсов". Вы оптом продаете?… От сорока коробок? А сколько в коробке?… И сколько это всего? – Он кладет трубку. – Херовые дела. От сорока коробок – как и в той. Ладно, херня. Поехали жрать в "Макдональдс".
– Там, наверно, дорого…
– Ну и что, что дорого? Не бзди, один раз живем.
Девушка в козырьке, со значком "Юля" кричит:
– Свободная касса!
Мы подходим. Юля дежурно улыбается.
– Здравствуйте.
У нее темные волосы, широкие бедра и маленькая грудь.
Антон говорит:
– Биг-мак, картошку… и пепси-колу.
– У нас нет пепси-колы, только кока-кола.
– Ну кока-колу.
– Ваш заказ – триста тридцать четыре рубля.
Я шепчу Антону:
– Неслабо. В Минске можно пожрать в столовой за сто.
Антон отходит с подносом. Я говорю:
– Мне то же самое.
Сидим за столиком у окна. Антон говорит:
– Здесь раньше очереди были охерительные. Мы два года назад с родаками ездили к брату на север – через Москву. Пришли к "Макдональдсу" – попробовать, что это такое. А там очередь вокруг всей площади. Плюнули и пошли в столовую.
Я откусываю от биг-мака, на стол сыплются куски капусты. Антон спрашивает:
– Ну, как тебе?
– Так, ничего.
– А по-моему – классно. Дорого, конечно, но все равно… Сейчас пожрем – и на ВДНХ. Сташенко говорил – там всегда есть, чем затариться. Хотя бы сигаретами.
Перед воротами ВДНХ цыганка в платке с блестками лузгает семечки. В ушах – большие золотые сережки. Она кричит нам:
– Ребята, вещи нужны?
– Какие вещи? – спрашивает Антон.
– Всякие. Ветровки, свитера, кофты. Все хорошее. Можно продать – наваришь.
Она улыбается, во рту блестят два золотых зуба.
– Пойдем сюда, посмотрите.
За киосками, на земле – три клетчатых баула. Другая цыганка курит сигарету без фильтра. Она говорит:
– Не сцыте, пацаны, не наебем.
Первая расстегивает баул, достает ветровки, женские кофты-"ангоры", левые кроссовки.