Дотти, шатаясь, добралась до холла, крикнула, вскинув голову:
- Кай-й-й-й… - Долгий, протяжный крик, во многом схожий с завываниями сирены воздушной тревоги.
Нетти пыталась бороться с собакой, потом сдалась. Бенгт продолжал ее лизать. Я схватил пса за ошейник, и мне едва хватило сил, чтобы оттащить его от Нетти. Дотти повернулась ко мне:
- Ты можешь поверить, что он еще щенок?
Я ответил, что не могу, в голосе прорывалось напряжение: Бенгта я удерживал с огромным трудом. Тут она посмотрела на Нетти:
- Ты согласна, Чер, что таких больших яиц, как у Бенгта-младшего, ты еще не видела?
Нетти пробормотала, что полной уверенности у нее нет.
Я уж и не помнил, когда в последний раз заходил в дом Биллингтонов. Может, лет десять назад, на Хэллоуин. А может, в тот раз, когда пришел сказать, что пудели бегают без поводка. Не знаю. Но я помнил темное дерево мебели, золото лепнины, огромные комнаты и запах "Лемон пледж" в холле. И что-то насчет подвала. Хотя никак не мог вспомнить, как я туда попал. Но это было тогда. Теперь всюду висели защитные полотнища брезента, стояли большие ведра, лестницы-стремянки, сильно воняло краской. Само собой, Рагнарссоны затеяли ремонт.
- Извините за беспорядок. - Язык у Дотти по-прежнему заплетался, с ножом в руке она набросилась на лайм. - Сами видите, ремонт в самом разгаре.
Попугай крикнул:
- Привет, Дотти!
Дотти подняла голову, положила нож. Повернулась к болтуну.
- Ты думаешь, пары краски ударили мне в голову, да?
Когда стало ясно, что болтун ей не ответит, Дотти побросала куски лайма в кувшин для кулейда и начала помешивать деревянной ложкой, вымазанной, как мне показалось, в соусе для спагетти.
- Хотите сангрии? - спросила она у нас. Я помог Дотти наполнить стаканы. Нетти захихикала. По ступеням что-то загрохотало. Бенгт-младший зарычал.
- Идеально! - Впервые мы услышали голос Кая. - Сонни и Чер.
Теперь, когда я давно стал взрослым, мне уже наплевать на дизайн интерьера. Дом есть дом, не так ли? Но тогда я не мог поверить, что кому-то придет в голову закрашивать натуральное дерево. Я полагал это кощунством, даже прямым нарушением закона.
- Эй, если ты провел большую часть жизни… торгуя тиком… тебя начинает тошнить… ты устаешь… весь день глядя на дерево… поверь мне! - пробормотал Кай, прежде чем раскурить косяк.
- Это отличная травка, - мечтательно протянула Дотти, подняв косяк и разглядывая его, как стакан вина.
- И хрен с ним! Мне наплевать, красное ли это дерево с Филиппин или карельская береза… что бы ни было, - объяснил он, почему теперь отдает предпочтение серой краске. - Мой эстетический идеал - Bauhaus. Знаете, о чем я говорю? Бау-хауз.
Я понятия не имел, о чем долдонит Кай, но вот Нетти, похоже, знала. Она в этом разбиралась.
- Тогда зачем вы купили особняк в голландском колониальном стиле? - спросила она.
Но Кай ее практически проигнорировал, хотя и пробормотал что-то насчет "деконструкции", прежде чем продолжить свое.
- Я хочу сказать - на хрен все это хипповое дерьмо. Дни мира и любви окончены. Я намерен превратить этот дом в склад… в лабораторию или во что-то еще.
Дотти кивала особенно энергично, когда Кай смотрел в ее сторону.
- Я не знаю… - Кай пригубил сангрию. - Меня просто тошнит от дерева.
Нетти взяла косяк Дотти, послюнявила палец, загасила его.
- Так какие вы намерены проводить эксперименты? - по-деловому поинтересовалась она.
- Эксперименты в любви, - ответила Дотти, делая акцент на последнем слове.
Нетти повернулась ко мне, скорчила гримаску. Этому она научилась от Пенни. Потому что, если имело место быть что-то забавное, Пенни поворачивалась к Джону и корчила ему гримаску. Вот я и рассмеялся. Рассмеялся, как Джон.
- Эй, она не шутит! - Кай достал новый косяк. - Дотти - настоящий исследователь секса.
Мы посмотрели на Дотти. Она улыбнулась.
- Что я могу сказать? Я просто люблю трахаться. - И вновь акцент на последнем слове, как раньше на "любви".
Мы просто обалдевали. Но ничего не могли изменить. В честь нашего примирения последние пару недель мы с Нетти постоянно курили травку, поэтому небольшие дозы нас не брали. К сожалению, я не мог сказать такого про Кая и Дотти, которые теперь балансировали на границе сознания. Но не забывайте, они были старше. И возраст, несомненно, играл против них. Я хочу сказать, мы не могли поверить, что им только по тридцать два. Казалось, они болтались на этом свете много, много дольше.
Приблизительно в половине десятого вечера Кай и Дотти все-таки отключились. Я хотел уйти, успеть на вечеринку в "Китсе", но Нетти настояла на том, чтобы мы провели разведку.
- Давай поглядим, что еще задумали Рагнарссоны. - Она сняла с проигрывателя пластинку "Крафтверк", поставила Боуи.
Потом мы спустились в подвал. Туда реконструкция еще не добралась. Мы увидели бетонный фундамент и деревянные балки. Что-то в их массивности возбудило меня. Но я не мог сказать, что именно. В той части подвала, где, должно быть, находился винный погреб, мы нашли настольный хоккей. Сыграли пару-тройку раз - у Нетти получалось отлично, - потом пошли проверить наших хозяев. Я не сомневался, что поднятый нами шум их разбудил, но нет, они еще не вернулись в мир бодрствующих. Бенгт-младший прошествовал мимо и как-то странно глянул на нас. Мы наблюдали, как он подошел к винтовой лестнице, остановился, повернул к нам морду.
- Тебе не кажется, что он хочет, чтобы мы последовали за ним? - спросил я.
- Пожалуй, - ответила Нетти.
- Послушай! - воскликнул я, когда половина лестницы осталась позади. - А может, нам стоит заняться этим в их кровати?
Нетти улыбнулась:
- В качестве эксперимента. Все-таки мы находились в лаборатории.
Я заглянул в комнату, окна которой выходили на лужайку перед домом. По моему разумению, это был в свое время кабинет Биллингтона. Теперь здесь стояли ящики с пластинками. "Стили Спэн", "Стили Дэн", "Стикс"… Я предположил, что скоро Кай их выбросит, заменит "Крафтверком", группами, в большей степени подпадающими под его описание Bauhaus. Нейл Янг, Френк Заппа, Уоррен Зевон… Я достаточно хорошо знал творчество этих музыкантов, чтобы представить себе, как обкурившийся Кай слушает их композиции. Даже задался вопросом, а не воспринимает ли он Дотти как Коричную девушку, о которой мечтал Нейл Янг. Я процитировал стихи, позволив им кружиться вокруг юной Дотти, превращая ее во что-то экзотичное. Пожалуй, сам уже начал впадать в транс и уже был готов погнаться за "лунным светом", когда Нетти громким шепотом потребовала, чтобы я незамедлительно пришел в спальню.
Такого я еще не видел. Огромную комнату выкрасили в серебро. Из мебели - только круглая кровать невероятных размеров. Над ней некая металлическая конструкция, словно каркас под полог. Я присмотрелся, Нетти прибавила света. Может, это садомазохистская дыба? Как в книге о маркизе де Саде, которую я видел у Нетти. Хромированные наручники и ножные кандалы, плети, напоминающие змей из джунглей. Миниатюрная булава на отдельном крюке. Я вскинул голову и увидел себя. Ну и зеркало! Во весь потолок.
Нетти ткнула меня локтем:
- Хочу тебе кое-что показать… ты готов?
Я кивнул. Заметил: она что-то прячет за спиной. Попытался заглянуть, но Нетти отскочила.
- Смотри! - Она показала мне розовый дилдо, прикрепленный к широкому кожаному поясу. Покачала. Размеры члена впечатляли. Потом Нетти удивила меня: засунула искусственный член себе в рот чуть ли не на всю длину.
- Эй! Ты не знаешь, где он до этого побывал. - Я встревожился, как бы она не подхватила какую-нибудь заразу.
Она сделала вид, будто ее рвет, бросила дилдо с поясом на кровать. Я поднял его и велел положить туда, откуда она его взяла. Нетти согласилась. Положила дилдо чуть левее.
- Вот. Тут я его нашла. Где его бросил Бенгт.
На душе у меня чуть полегчало.
Мы решили повременить с сексом и спуститься вниз, может, покурить травку, может, поиграть в настольный хоккей, может, пойти на вечеринку. Я последний раз огляделся, уже собрался погасить свет, как вдруг увидел - это же надо - мать. Я видел ее сквозь листву тополей, в ее спальне. Она вернулась домой, снимала сережки. Первой мелькнула мысль: а если она нас засекла? Но как только я погасил свет, меня уже занимало другое: хорошо ли она провела время? Потому что она того заслуживала. Она никогда не получала особого удовольствия от этих глупых свиданий.
Я проиграл в четвертый раз подряд. С каждой игрой Нетти только совершенствовала мастерство. При том, что прилагала все меньше и меньше усилий. Пятью годами раньше меня бы это взбесило. Теперь особого значения не имело: это всего лишь настольный хоккей. Я ей так и сказал. Нетти ответила, что я потерял соревновательный дух. Так и заявила. Добавила, что теперь у меня есть возможность исследовать другую сторону жизни, потому что, лишившись соревновательного духа, я стал вдвое восприимчивее к новизне, больше не ставлю заслон перед тем, что представляется угрожающим. Что-то в этом роде. Я спросил, где она все это почерпнула, и она ответила, что из книги по психологии, у Юнга или у кого-то еще. Точно она не помнила. Не могла утверждать однозначно. Но значения сие не имело. Я поблагодарил ее. И тут она сказала, что ее это страшно возбудило, моя благодарность, что, в свою очередь, страшно возбудило меня: ее восприимчивость к моей благодарности. В последнее время мы частенько вот так говорили. Не употребляя нехороших слов.