Вернемся к тебе.
Кто такая Джоан? И даже если тебя уволили с пятидесяти работ, ты все равно можешь подыскать себе должность получше. Ты писал о какой-то аварии. Кто был в машине? Что случилось? Странно: я могу задать тебе эти вопросы на бумаге, но не лично. Кстати, мне нравится делать вид, будто я ничего про тебя не знаю. А тебе? Не слишком трудно? Давай оставим все как есть. Так жить веселей.
Пять минут спустя: пришла Кайла и задала мне ужасно странный вопрос: правда ли, что помидоры растут ночью. Я очень удивилась, а она сказала, будто помидоры вроде бы принадлежат к семейству ночных растений и растут только по ночам. Тогда я спросила, почему она задала этот вопрос именно мне. Кайла ответила: "Ну, ты одеваешься и красишься так, будто помешалась на смерти, а без солнца все умирает…"
– То есть дело в моей помаде?
– Ну да.
Я посоветовала ей спросить Гугль.
Десять минут спустя: я только что вернулась из отдела "Компьютеры". Не дождалась Кайлы – не давала покоя мысль о том, что кто-то может вырабатывать питательные вещества без солнечного света. Увы, Гугль ничего нового не сказал, зато я твердо решила разбить собственный садик, в котором будут только ночные растения.
В служебке сейчас тихо. Мне нравится бывать здесь одной. Я могу сосредоточиться только в полной тишине, например, в лесной глуши, где совсем нет людей. Раньше я часто уходила поглубже в лес, чтобы не слышать ничего человеческого. Удивительно, как я не стала отшельницей?
Сегодня я думаю о том, что ты говорил в начале нашей переписки – мол, всем людям хочется убежать от самих себя, даже если со стороны их жизни выглядят классно. Однажды я видела в журнале фотографию: во время наводнения какая-то семья забралась на крышу дома и устроила там барбекю. Да, они сидели прямо на крыше, махали спасателям на вертолете и улыбались в камеру. Такое ощущение, будто на эту семейку свалилось нежданное счастье. Они не прогнулись под обстоятельства, а просто иначе на них посмотрели.
Заканчиваю – пришла Блэрище.
Притворись мной еще разок, а?
Роджер
Несколько лет назад я похоронил сына, Брендана. Джоан была совершенно не в себе, и мне пришлось заниматься всем самому, хотя я тоже с трудом держался. Помню, как торчал в похоронном бюро – пытался придумать надгробную надпись и составить список тех, кто будет произносить речь. Ничего не выходило. Тогда директор бюро (совершенно седой, голова – точно камень с шотландского поля) предложил обойтись без речей. Вместо них пусть все собравшиеся прочтут "Отче наш". Практически каждый знает ее наизусть, и получится очень достойно.
Должно быть, директор бюро почуял, как от меня разит текилой, потому что выудил из стола скотч с мощным торфяным привкусом и разлил его в стаканы. Он рассказал, что почти все, кто обращается в его бюро, ни во что не верят: "За годы работы я убедился, что если в добрые времена человека не интересовали высокие материи и духовные практики, он не придет к ним и в горе. По телику и в "Ридерс дайджест" нам твердят, мол, кризис всегда приводит к крупным переменам в личности, и уже ради одних этих перемен стоит терпеть боль. Но, насколько я могу судить, ничего такого с нами не происходит. Люди просто теряются. Они не знают, что говорить, чувствовать или думать. Они с горечью осознают, что нисколько не изменились, однако от пары-другой затасканных гимнов и молитв им становится немного легче". Этот директор был прямо пастырь какой-то. И почему такие не работают в государственных учреждениях?
Да, авария. Она случилась в начале восьмидесятых. Мы были на двух машинах: Джефф гнал передо мной на отцовском "катлассе", взятом без спросу. С ним были Коррин, Лазло и Хитер. Я ехал следом в "шевроле-монзе".
Я познакомился с Джеффом в муниципальном колледже, где проучился всего месяц. Вот на кого можно было рассчитывать по части выдумок и развлечений, – даже если всё веселье состояло в том, чтобы сбросить с пятого этажа бутылку молока, сидя перед теликом и не глядя в окно. Да, Джефф умел озадачивать. Например, однажды мы наелись галлюциногенных грибов и пошли гулять в Стэнли-парк, где он стал рвать розы и магнолии, а потом прямо под окнами кафе, на глазах у многочисленных семей с детьми выложил из лепестков слово "клизма". В другой раз он пытался перекричать павлина. Ты хоть раз слышала, как орут эти твари?
В тот вечер мы все накурились и устроили разговор по душам на парковке возле отеля "Фрейзер Армс". Потом я предложил, чтобы машину вел Лазло, а не Джефф, и последний тут же рассвирепел. Я вдруг оказался последним лохом и неудачником – пришлось ехать в "монзе" одному и что есть мочи давить на газ, чтобы поспеть за Джеффом. Никто не сказал мне адрес вечеринки. Шел дождь. Они свалились в реку с моста между аэропортом и Ричмондом. Последнее, что я видел: машина стремительно уходит под воду, а Коррин бьется в окно, глядя мне прямо в глаза. Свет в салоне был включен. Потом уже ничего нельзя было разобрать. Везде сплошная вода, словно на заре истории.
Вот как быстро все происходит в машинах. Они уничтожают время. Разбивают его вдребезги. Тачка Джеффа утонула за пятнадцать секунд, а для меня это длилось двадцать пять лет.
Гадалка оказалась права: после аварии я в самом деле исправился. Но потом мне стало лень, к тому же произошло много всего другого. И давай больше не будем об этом.
"Шелковый пруд"
Решив протереть пыль, Стив вытащил из ящика для ветоши забавные трусы фирмы "Уай-франт" и баллончик средства "Пледж". Затем отправился в гостиную, где его поиски грязи увенчались успехом.
– Бог мой, Глория, когда ты последний раз смотрела на пианино? Тут столько пыли, что оно стало похоже на бильярдный стол.
– В Африке люди умирают от голода, а ты бесишься из-за какой-то пыли? – парировала Глория. – Ненавижу уборку. Пусть ею занимается средний класс.
– Недавно я видел по телику передачу про пыль. – Стив внимательно разглядывал пианино. – Ее слой – целая экосистема. В нем живут всякие твари и организмы. Они умирают, разлагаются, и это привлекает других тварей. Пыль на девяносто процентов состоит из отмершей кожи.
– Стив, меня сейчас стошнит. Убери тряпку и не расстраивай мою пыль. Она была так счастлива.
– Глория, мы живем в дыре.
– Раньше мы могли позволить себе горничную.
– Ну да, у нас были акции крупной Интернет-компании.
– Сколько можно повторять! Я не стану заниматься уборкой только потому, что pets.com исчезли с лица земли. У меня есть принципы! Сначала я вытру пыль, а потом – бац! – и уже торгую спичками на углу. Лучше сядь и выпей.
– Так и сделаю.
Они стали пить в тишине, которую Стив вскоре нарушил:
– Давай сделаем хлебцы с сыром. Есть охота.
– Мне тоже.
– Только немного. Нам еще гостей кормить.
– Ага.
Через несколько минут от хлебцев с сыром ничего не осталось, и Глория доела маринованные огурцы. Что же теперь подать к столу? Стив вспомнил, что в буфете есть смесь для блинчиков. А разве в ней не завелись жуки? Подумаешь! На сковороде сдохнут.
Роджер
Немного о себе: я Роджер Торп, старший заключенный продавец в "Скрепках". Будь моя воля, я бы разделил сотрудников магазина на две группы: безнадежные неудачники (любители книг из серии "Помоги себе сам" и прочие неадекватные типы) и молодежь, для которых "Скрепки" – перевалочный пункт, подготовительный этап. На прошлой неделе я прочитал в газете об одном ученом, который утверждает, что к третьему тысячелетию все население Земли поделится на два вида. Один вид – сверхлюди, второй – горлумоподобные недоразвитые твари. То есть в результате селекции постепенно образуется новая низшая раса. Исследователи доказали, что в ДНК умных и общительных людей присутствуют некие гены, которых нет у всех остальных. Пожалуй, ученым не мешало бы заглянуть в "Скрепки" и взять тут несколько проб. Наши работники уже сиганули в будущее, и остальному человечеству придется нас догонять.
А что я? Я, по-видимому, принадлежу к третьей, промежуточной расе сорокатрехлетних невидимок.
Мне нравится, что сослуживцы меня в упор не видят.
Черта с два!
Меня это убивает. Выходит, я состарился. Жуть как неприятно стареть в городе, где все так молоды. Старость означает, что никакого секса мне не светит. Никто не хочет со мной флиртовать, а Шон и Келли переглядываются, когда я возвращаюсь из курилки и бросаю в их сторону угрюмое "привет".
Псих!
Мне не хватает секса. Когда-то я мог просто снять рубашку, взять фрисби и пройтись по пляжу: любая девчонка была моя. Тарелка, кстати, отличное подспорье. Играл я хреново, но при виде фрисби у девушек мгновенно возникал образ уравновешенного молодого человека – у него нет поноса или судимостей, зато есть веселый дружелюбный лабрадор, готовый прискакать по первому свистку.
Недавно я придумал, как привлечь к себе внимание моих зеленых коллег, которые говорят и думают, как шимпанзе. Я решил работать без выходных, лизать задницу начальству и в итоге стать Лучшим продавцом месяца. Подумать только, все эти безнадежные неудачники каждый день приходили бы на работу и видели мою фотографию – а вдруг у них появилась бы надежда! Эй! Если Роджер смог, то и я смогу!
Не знаю, почему я работаю в аду в "Скрепках", а не в каком-нибудь другом месте. И что тут делает Бетани? Ведь в каких приличных заведениях мне доводилось работать – в конторах, где сотрудникам отводили места на парковке, где каждые две недели проходили собрания и регулярно устраивались корпоративные вечеринки. И что? Все пропил. В доинтернетовскую эпоху я еще мог как-то мириться с этой мыслью, но теперь, если вбить в Гугль слово "забулдыга", по первой же ссылке выскочит мое имя.