Произведениям американского писателя, лауреата Нобелевской премии Синклера Льюиса (1885-1951) свойственна сюжетная острота, яркая психологическая характеристика персонажей. Основная тема романа "Кингсблад, потомок королей" - тема расовой дискриминации черного населения США.
Синклер Льюис
Кингсблад, потомок королей
1
Мистер Блингхем, чтоб ему жариться на вечном огне, был помощником казначея в компании "Деликатес". Он ехал из Нью-Йорка в Уиннепег в сопровождении своей жены и препротивной дочки. Разумеется, истых нью-йоркцев только деловые надобности могли заманить в такую глушь, и все, что лежит западнее штата Пенсильвания, вызывало у них презрительное фырканье. Они потешались над тем, что Чикаго посмел завести у себя небоскребы и что Мэдисон претендует на звание университетского города, а при въезде в Миннесоту, увидя плакат, рекламирующий "Десять Тысяч Озер", даже остановили машину и завопили от восторга.
Мисс Блингхем, которую называли "Детка", заметила:
- Нужно обладать настоящим нью-йоркским чувством юмора, чтобы оценить, до чего смехотворна эта афиша.
Когда показался первый степной поселок Миннесоты - шесть домиков, гараж, магазин и высокий краснокирпичный элеватор, миссис Блингхем хихикнула:
- Смотрите-ка, да у них тут свой Эмпайр Стэйт билдинг!
- И все Свенсоны, Бенсоны и Хенсоны каждый вечер отправляются в ресторан "Радуга", - отозвалась Детка.
Им хватило веселья на сотню миль, пока не пришло время завтрака. Миссис Блингхем склонилась над картой:
- Гранд-Рипаблик, Миннесота. Миль сорок отсюда. Большой город, не шутите - восемьдесят пять тысяч жителей.
- Там и остановимся. Найдется же у них отель, где можно перекусить, - протянул мистер Блингхем, зевая.
- Цвет местного общества питается в убежище Армии Спасения, - объявила миссис Блингхем.
- Ой, не могу! - пискнула Детка.
Когда с крутого берега Соршей-ривер перед ними открылся вид на белую башню Национального Банка "Блю Окс" и на корпуса Деревообделочного Комбината Уоргейта, выросшие после 1941 года - сплошная сталь и стекло, - мистер Блингхем сказал:
- А приличный у них тут военный заводик.
За годы второй мировой войны население Гранд-Рипаблик увеличилось с 85.000 до 90.000. Для девяноста тысяч бессмертных душ здесь находился центр вселенной, и все расстояния измерялись отсюда; Москва была городом за 6100 миль от Гранд-Рипаблик, Саудовская Аравия - рынком сбыта для уоргейтовской сухой штукатурки, пропеллеров и стандартных домов. Блингхемы, твердо знавшие, что центром солнечной системы является угол Пятой авеню и Пятьдесят седьмой улицы, пришли бы в негодование, услышав, сколько в этой долине простаков, которые воображают, что весь Нью-Йорк состоит из отелей, мюзик-холлов, гетто и Уолл-стрита.
Миссис Блингхем торопила:
- Едем. Не стоять же нам тут целый день, любоваться на эту свалку! В путеводителе сказано, что лучшая кухня в отеле "Пайнленд". Поехали в "Пайнленд".
На пути к "Пайнленду" им наверняка попалось несколько вилл затейливой архитектуры восьмидесятых годов, итальянская католическая церковь, ломбард, где лесоруб-литовец только что заложил револьвер, из которого он застрелил кашевара-сиамца, ателье дамских нарядов, лучшее на всем протяжении от Форт-Уильямса до Далласа, летчик с орденом Креста Виктории и негритянский священник со степенью доктора философии, - но ничего этого они не заметили.
Тормозя перед девятиэтажным мозаичным фасадом отеля "Пайнленд" (архитекторы Лефлер, О'Флаэрти и Мюллер из Миннеаполиса), мистер Блингхем сказал с сомнением в голосе:
- Н-ну, надеюсь, что-нибудь съедобное здесь найдется.
Их очень насмешило претенциозное название более фешенебельного из двух ресторанов "Пайнленда" - "Фьезоле", но им вовсе не показалось бы смешным, если б они узнали, что местные жители произносят это слово "Физоли", - они сами произносили его точно так же.
Дух Ренессанса в "Фьезоле" долженствовали создавать стены, раскрашенные под помпейские фрески, майоликовая посуда, две испанские винные фляги у входа и фриз, изображающий древнегреческих бегунов, работы местного художника-портретиста.
- Однако и задаются же в этом самом - фу, опять забыла, как его? - воскликнула Детка.
- Гранд-Рапидс, - сказал мистер Блингхем.
- Ничего подобного, Гранд-Рапидс - это откуда тетя Элла. А это местечко, - авторитетно объявила миссис Блингхем, справившись по карте, - называется Гранд-Рипаблик.
- Идиотское название! - изрекла Детка. - Хорошо еще, что не "День Независимости". Ох уж эта провинция!
Метрдотель, высокий, степенный негр, голова которого напоминала коричневый бильярдный шар, церемонно повел их к столику. Они не знали, что это Дрексель Гриншо, лидер консервативного крыла негритянской общины. Он был похож на епископа, на генерала, на сенатора - на любого из тех, кем он мог бы стать, если бы избрал себе другую профессию - и другой цвет кожи.
Мистер Блингхем заказал гуляш по-венгерски. Миссис Блингхем отважилась на жаркое из молодого барашка. Детка выбрала куриный салат и прикрикнула на чернокожего официанта:
- Да нельзя ли, чтоб туда попал хоть кусочек курицы!
Их ужасно развеселило, что официант поклонился и сказал:
- Слушаю, мисс.
Что тут было смешного, они затруднились бы объяснить. Но как они сами говорили: "Надо родиться в Нью-Йорке, чтобы оценить нью-йоркское чувство юмора. Черномазый лакей в какой-то захолустной обжорке, а фасону - точно служит у Ритца!"
Правду сказать, в Нью-Йорке, решив покутить, они отправлялись не к Ритцу, а в один из ресторанчиков. Шрафта.
Небрежно ковыряя вилкой свой салат - который она, однако, съела дочиста и даже хлеба не оставила, - Детка свысока оглядывала зал:
- М-м, м-м! Почтенные предки, поглядите-ка направо. Видите за соседним столиком мальчика? Я хочу, чтоб вы мне его купили.
Объектом ее лестного внимания был молодой человек лет тридцати, весьма приятный на вид - широкие плечи, сильные руки в веснушках и та особенная белизна кожи, которая часто встречается у рыжих. Сразу приходила мысль о футболе, позднее сменившемся более изысканным теннисом. Но больше всего в нем привлекал удивительно ясный взгляд голубых глаз и ясная, душевная улыбка.
- Похож на офицера шотландского полка, - одобрила Детка. - Только юбочки не хватает.
- Ну что ты, Детка! А по-моему, он похож на продавца из обувного магазина, - процедила миссис Блингхем.
И они тут же забыли об этом молодом человеке, который не был ни продавцом из обувного магазина, ни шотландцем - разве что на одну четверть. Его звали Нийл Кингсблад, он служил в банке и недавно демобилизовался из армии в чине капитана.
Продолжая после завтрака свой путь на север, Блингхемы сбились с дороги. Они считали ниже своего достоинства расспрашивать диких туземцев и долго кружили по застроенному нарядными виллами кварталу Оттава-хайтс, а потом среди гонтовых кровель, разноцветных фасадов, бетонных террас и зеркальных окон нового жилого района, носившего название Сильван-парка. Сворачивая с Липовой аллеи на Бальзаминовую тропу, они не приметили новенький, чистенький, свежеоштукатуренный коттедж, в "колониальном" стиле, с голубыми жалюзи и белыми дощатыми панелями, стоявший на северо-западном углу, и не взглянули на высокую красивую молодую женщину и четырехлетнюю, всю золотисто-розовую девчурку, спускавшихся в это время с крыльца. А между тем именно в этом доме жил капитан Нийл Кингсблад, и это были его жена Вестл и дочь, резвушка Бидди.
- Придется все-таки спросить дорогу. Интересно, тут по-английски понимают? - раздраженно сказала миссис Блингхем.
Вечером, подъезжая к Крукстону, пункту, намеченному для ночлега, мистер Блингхем задумчиво произнес:
- Как называется этот городишко, где мы завтракали сегодня, ну вот, где мы еще заплутались, когда выезжали на шоссе?
- Вот забавно, никак не припомню, - сказала миссис Блингхем. - Биг-ривер, что ли.
- Где был тот симпатичный молодой человек, - сказала Детка.
2
У Нийла и Вестл Кингсблад, на редкость покладистых хозяев, были неприятности с прислугой, и это не следует понимать как обычную комедию домашних неурядиц. Даже колониальным виллам молодых финансистов не чужды свои трагедии, хотя бы и в миниатюре.
Казалось, Нийл Кингсблад не был создан ни для трагедий, ни для особо выдающихся удач. Рыжий, кудрявый, голубоглазый, рослый, веселый, в равной мере далекий от книжной премудрости и житейского коварства, Нийл в ноябре 1944 года занимал должность помощника главного бухгалтера во Втором Национальном Банке Гранд-Рипаблик, где директором был мистер Джон Уильям Пратт.
Он любил свою семью, своих друзей, свою работу, рыбную ловлю, охоту и гольф, любил удочки, ружья, лодки и другие простые и замечательные вещи, с которыми связаны эти виды спорта. Но теперь он уже не мог странствовать по лесам и озерам Северной Миннесоты. Год назад, когда его пехотная часть занимала одну итальянскую деревушку, он был ранен в правую ногу.
Эта нога навсегда осталась на полдюйма короче, но хромота уже почти не мешала ему передвигаться, и он твердо рассчитывал, что к весне 1945 года, хоть и вприпрыжку, а выйдет на теннисный корт. Его репутация одного из самых красивых мужчин в городе не пострадала; хромота даже придавала что-то забавно-милое его походке, а плечи и грудь у него были такие же могучие, как и раньше.