Часть первая
ЧЁРНЫЙ ПЛАЩ ДЛЯ ПЕРИКЛА
I
Никогда прежде Периклу не доводилось бывать в тюремных пещерах под Пниксом. Другое дело - на Пниксе, на высеченной из скального выступа холма трибуне, которую афиняне называют Камнем. На Камень он поднимается много раз в год, а сюда, к подножию Пникса, к его пещерам, не спускался никогда. В давние времена эти пещеры служили загонами для скота. За холмом - выпасы, а здесь - загоны. Но с той поры, как на Акрополе были возведены святилища, а на соседнем холме, на Пниксе, стали созываться народные собрания - экклесии, - пещеры, откуда постоянно доносилось ржание лошадей, блеяние овец и коз, сначала закрыли, а позже превратили в тюрьму. Теперь крики животных не мешают ни ораторам, говорящим с Камня, ни священным процессиям, поднимающимся к Парфенону и Эрехтейону, ни заседаниям верховного суда на Ареопаге, что в одном стадии от входа на Акрополь, от Пропилей. Заключённые в пещерах под Пниксом если и кричат, то глубоко, в каменном чреве холма, откуда их голоса не прорываются наружу.
О люди, странные существа: не было, кажется, времени, когда бы благополучие одних не приводило к несчастью других. Закон ли это или досадное несовершенство общественного устройства, которое можно устранить усилиями разума и очищением помыслов? И что делать с человеческой завистью и неблагодарностью? Они как язва, как болячка: вечером ещё не было - и вот уже есть. Одного мгновения зависти довольно, чтобы навлечь беду на другого человека. Порой - смертельную. Орудие зависти и неблагодарности - правдоподобная ложь.
Фидий оболган, как были оболганы Анаксагор и Аспазия.
Анаксагору он помог бежать из Афин. Прощение для Аспазии вымолил у судей слезами и унижением. Хотя нынешним благополучием и величием Афины обязаны не только ему, бессменному стратегу Периклу, но и философу Анаксагору, и мудрейшей из всех женщин - Аспазии, и, конечно, Фидию, дивному мастеру, прославившему эллинов среди всех народов и на века. Своего великого скульптора Фидия афиняне бросили в тюрьму, в грязную пещеру под Пниксом, словно забыв, что бронзовая Афина Промахос, золочёный наконечник копья которой светит с Акрополя подобно маяку и виден не только всему городу, но и мореходам, проплывающим у мыса Сунион, создана Фидием; и хризоэлефантинная Афина Парфенос - одухотворённое золото и слоновая кость, - заключённая в гигантский и великолепный ларец из солнечного мрамора Пентеликона - Парфенон, тоже создана его руками; и Зевс Олимпийский в Элиде, не увидев которого эллин не может спокойно умереть, изваян богопохвальным Фидием, другом Перикла, как называют его одни с почтением, другие - с иронией, вкладывая в слово "друг" совсем иное значение, чем первые, отчего оно звучит как "сводник"...
Зевс и Афина должны были бы покровительствовать Фидию за его труды, а афиняне припадать к его стопам в знак благодарности за приумножение их славы. И это было: сам Фидий рассказывал, что по завершении статуи Зевса Олимпийского он обратился к Громовержцу с вопросом, нравится ли тому его, Фидиева, работа, и в этот момент в каменный пол мастерской перед статуей вдруг ударила молния, испепелив лежавшие там инструменты. Это событие было истолковано так: "Зевс доволен, статуя завершена, больше не прикасайся к ней ни резцом, ни молотком, ни шлифовальным камнем". А кристалл сапфира, вставленный в правую глазницу Афины Парфенос, вдруг зажёгся нездешним светом и озарил весь наос Парфенона и усталые, больные руки Фидия, после чего он ощутил в них новую силу и жажду работать... Вся Эллада прославляла Фидия на зависть другим народам. И вот он - в тюрьме, обвинён в нечестье, в хищениях, в сводничестве... И что там придумают ещё его злобные обвинители, покажет суд.
Аспазия сказала:
- Не ходи к нему. Жители Элиды готовы выкупить Фидия за сорок талантов золота и поселить в Олимпии. Это столько же золота, сколько вложено в одеяние Афины Парфенос. Или вели своим друзьям тайно выкрасть его и укрыть в другом городе, как ты поступил с Анаксагором.
Элида не соберёт столько золота, - возразил жене Перикл. - А если я выкраду Фидия, афиняне поймут, кто это сделал.
Будет хуже, если они узнают, что ты навестил Фидия в тюрьме, сказала Аспазия. Они станут утверждать, что ты его сообщник.
- Я только договорюсь с Фидием, как лучше защитить его в суде. Если я пойму, что это невозможно, мы договоримся о побеге.
- И всё же не ходи к нему, - пыталась настоять на своём Аспазия.