IV
Они перебегали от навеса к навесу, от портика к портику, пользуясь малейшей заминкой дождя. Перепрыгивали через лужи, по которым порывистый ветер гонял водяные пузыри и рябь. Охрана Перикла, состоявшая из шести эфебов, весело кидалась под дождь, хохотала и дурачилась - ведь каждому из эфебов было не более двадцати. Сократ, кажется, только и был занят тем, что наблюдал за играми эфебов, коротко остриженных мальчиков, сопровождая их прыжки и беготню восклицаниями - так он восхищался ими и завидовал их молодости и дурачествам. Он был вдвое старше любого из них, а это что-нибудь да значило, хотя ни на силу, ни на ловкость свою Сократ пожаловаться ещё не мог. Но вот что несомненно отличало его от весёлых эфебов - у него уже не было их беззаботности, чтобы так прыгать, обдавая друг друга брызгами из дождевых луж, и звонко смеяться.
- С твоей охраной не соскучишься, - сказал Сократ Периклу, когда они оказались под очередным навесом.
- Вон тот - Алкивиад, - указал на одного из эфебов Перикл. - Ты не узнал его. Он добровольно присоединился к охране. От скуки, должно быть.
- Славный мальчик, - произнёс Сократ. - Жаль, что Клиний так рано погиб, не увидев сына в расцвете лет. Я помню, как храбро дрался Алкивиад в бою при Потидее.
- Ты спас тогда ему жизнь, Сократ, - напомнил Перикл. - Не отказывай ему в защите и помощи и впредь. Кстати, Алкивиад, как и я, из рода Алкмеонидов. И если Афины исполнят требование Спарты об очищении нашего города от осквернения, причинённого по решению Алкмеонида Мегакла, то изгнанию подвергнется и Алкивиад.
- Есть такое требование? - встревоженно спросил Сократ.
- Да. Его выдвинуло новое посольство из Спарты.
- Афиняне откажут им в этом требовании, Перикл.
- Так ли? Афиняне убили Фидия, Сократ.
- Да. Но, изгнав тебя, Перикл, афиняне подпишут свой смертный приговор. Нет в Афинах человека, который смог бы заменить тебя.
- Не знаю, - ответил Перикл. - Следовало бы выдвинуть требование Спарте в ответ на требование посольства Архидама. Мол, выполним ваше, если вы выполните наше. Требование, как ты понимаешь, должно быть таким, чтобы спартанцы не смогли его выполнить.
- Это просто сделать, - сказал Сократ. - У Спарты грехов не меньше, чем у Афин. Например, можно потребовать, чтобы спартанцы изгнали виновников преступления на Тенаре: там они убили илотов в храме Посейдона. Они также совершили страшное святотатство против Афины Меднодомной, в храме которой замуровали Павсания, своего военачальника, предавшего их варварам. К этому святотатству причастен, кажется, царь Архидам.
- Прекрасно! - обрадовался Перикл. - Ты изложишь это письменно, Сократ. Как только мы придём в Булевтерий.
- Согласен, - ответил Сократ. - Правда, я давно не брал в руки книдскую камышинку и, возможно, совсем разучился писать.
- Не отлынивай! Ведь речь идёт о спасении Алкмеонидов, а их вместе со мной и Алкивиадом в Афинах наберётся не один десяток.
Они перебежали через площадь к портику храма Гефеста. Во время этой перебежки Сократ поравнялся с Алкивиадом и хлопнул его по плечу.
- Я рад видеть тебя, - произнёс Алкивиад смеясь. - Скорее бы война и чтоб нам снова оказаться вместе! Самое приятное для мужчины - это красивые женщины и война! Не правда ли, Сократ?
- Это следует обсудить, - ответил Сократ. - Пригласи меня на пир.
Портик защитил их от дождя и ветра. Перикл отряхнул свой плащ, Сократ вытер мокрое лицо подолом хитона.
- Что за погода, - посетовал Перикл, - в такую погоду лучше сидеть дома.
В двух стадиях от них возвышался холм Акрополя, но ни Пропилен, ни Парфенона не было видно - их затянуло сеткой дождя. Площадь перед ними была пуста, если не считать двух телег, прогромыхавших по её мокрым камням. Эфебы стояли поодаль справа и слева, разделившись на две группы. Алкивиад оставил своих товарищей и подошёл к Периклу.
- Уже и до них дошёл слух о смерти Фидия, - сказал он. - Неужели богам было угодно допустить такое?
- Скорбна участь всех людей, - ответил Перикл. - Боги скрыли от них источник существования и обрекли на тяжкий труд и муки. Человеку лучше вовсе не родиться. А кто родился, тому лучше умереть, чем жить. В смерти нет ни беды, ни печали. Своих любимцев боги награждают ранней смертью, а кого обошли наградой в молодости, тому посылают смерть в старости, по завершении всех дел.
- Говорят, будто ты отравил Фидия, - дослушав Перикла, молвил Алкивиад. - Я этому не верю, но так говорят и так будут судить...
- Всё ложь! - нахмурился Перикл. - Болтать об ужасных преступлениях - древняя забава афинян. И это странно, - повернулся он к Сократу. - Ведь дурных дел совершается намного больше, чем хороших. И, стало быть, по-настоящему редкая новость - это хорошее дело. Но болтают о дурных делах, которые, в сущности, ни для кого не новость. Прав был Биант, чьи слова высечены на камнях Дельфийского храма: худших - большинство. И добрые дела им не в радость, а порочить лучших людей - наслаждение. Скажи это эфебам, - велел он Алкивиаду.
- Ты говорил мудро и длинно, - сказал Алкивиад. - Я всего не запомнил. Достаточно ли, если я скажу, что слухи лживы?
- Да, достаточно. Но Фидий мёртв, мой мальчик. И я найду убийцу.
- Поручи это мне, - попросил Алкивиад.
- Нет, - ответил Перикл сурово. - Тебе ещё долго жить. Окунаться в грязь не дело для цветущих юношей. Расти, мой мальчик, в радости.
Алкивиад ушёл к эфебам. Перикл приблизился к Сократу и произнёс вполголоса:
- Расследовать убийство Фидия будем вместе. Ты и я. Обсудим вечером, что делать. А теперь поспешим в Булевтерий. Какой чёрный день...
V
На рассвете Афины ещё были окутаны туманом, но с восходом солнца он быстро рассеялся, рыжеватыми рваными облаками устремился ввысь, ветер подхватил облака, унёс к западу, небо очистилось, стало ослепительно синим и гулким. Подсвеченные солнцем чайки казались на синем фоне розовыми и золотыми огнями, а их крики соперничали с петушиными и криками ослов.
Перикл вышел во внутренний дворик виллы и долго стоял, запрокинув голову и глядя в небо. Воздух был прохладен, пахло мокрыми каплями и землёй, родниковая вода, подведённая к бассейну, падала с мраморной ступеньки, звеня и блестя, словно драгоценные камни. У дальней стены перистиля в опавших листьях, посвистывая, копошились дрозды. Каменная скамья, с которой перед дождём было снято покрывало, играла радужными блестками дождевой влаги.