Содержание:
Бернард Корнуэлл - Приключения Ричарда Шарпа - Рота Шарпа - (Ричард Шарп и осада Бадахоса, январь-апрель 1812 года) 1
Часть первая. Январь 1812 года 1
Глава 1 1
Глава 2 3
Глава 3 5
Глава 4 7
Глава 5 9
Глава 6 10
Глава 7 11
Часть вторая. Февраль-март 1812 года 13
Глава 8 13
Глава 9 15
Глава 10 17
Глава 11 19
Часть третья Св. 17 марта (День Св. Патрика) –29 марта (Пасхальное воскресенье) 1812 года 22
Глава 12 22
Глава 13 24
Глава 14 25
Глава 15 27
Глава 16 28
Глава 17 29
Глава 18 31
Глава 19 35
Глава 20 36
Часть четвертая Суббота, 4 апреля – понедельник, 6 апреля 1812 года 38
Глава 21 38
Глава 22 40
Глава 23 41
Глава 24 42
Глава 25 44
Глава 26 45
Глава 27 47
Глава 28 48
Глава 29 49
Эпилог 51
Историческая справка 52
Бернард Корнуэлл
Приключения Ричарда Шарпа
Рота Шарпа
(Ричард Шарп и осада Бадахоса, январь-апрель 1812 года)
Приходишь ныне ты на праздник смерти
У.Шекспир, Генрих VI, Часть I, акт 4, сцена 5
"Рота Шарпа" посвящается семье Харперов: Чарли и Марии, Патрику, Донне и Терри - с любовью и благодарностью.
Перевод: J.Андрей Манухин
Часть первая. Январь 1812 года
Глава 1
Если твои глаза в предрассветных сумерках могут различить белую лошадь на расстоянии в милю , то ночь закончилась. Часовые могут расслабиться, дежурные батальоны – смениться, поскольку момент для внезапной атаки упущен.
Но только не сегодня. Конь был бы неразличим и в сотне шагов, не то, что за милю, ведь рассвет еле пробивался сквозь грязный пороховой дым, смешавшийся со снеговыми тучами. Черная пичужка, деловито прыгавшая по снегу, была единственной живой душой, двигавшейся в мертвом сером пространстве между британской и французской армиями. Капитан Ричард Шарп, кутаясь в шинель, наблюдал за птичкой и отчаянно желал, чтобы та улетела. Давай, тварь! Лети! Он ненавидел предрассудки, но ничего не мог с собой поделать – в тот момент, когда он заметил пичугу, в голову ему пришла внезапная и непрошенная мысль: если та не улетит через тридцать секунд, день кончится катастрофой.
Он считал: девятнадцать, двадцать – а проклятая птица все еще возилась в снегу. Что за птица – непонятно. Сержант Харпер, конечно, сказал бы – здоровяк-ирландец знает всех птиц, но чем это поможет? Давай! Двадцать четыре, двадцать пять... В отчаянии он быстро слепил мокрый снег в комок и кинул его вниз по склону, заставив пораженную птицу взмыть туда, в клубы дыма, всего за пару секунд до беды. Человек должен иногда сам заботиться о своей удаче.
Боже! Ну и холодрыга! Французам хорошо – они там, за мощными укреплениями Сьюдад-Родриго, укрылись в домах и греются у очагов, а британские и португальские войска – здесь, на равнине. Им приходится спать у огромных костров, которые все равно гаснут в ночи – вчера на рассвете у реки нашли трупы четырех португальских часовых в примерзших к земле шинелях. Их сбросили прямо в Агеду, пробив тонкий лед, потому что никому не хотелось копать могилы. Армия уже накопалась, двадцать дней они ничего другого не делали: батареи, параллели , окопы, траншеи – все, больше никогда. Они хотели сражаться, хотели взобраться со своими длинными байонетами на гласис Сьюдад-Родриго, идти в брешь, убивать французов – и наконец захватить эти дома и очаги. Больше всего они хотели согреться.
Шарп, капитан легкой роты полка Южного Эссекса, лежал в снегу и смотрел в подзорную трубу на самую большую брешь. Видно было немного: даже с холма, пятью сотнями ярдов выше города, покрытый снегом склон гласиса скрывал все, кроме пары футов главной стены Сьюдад-Родриго. Было видно, что британские пушки тут поработали: камни и куски кладки водопадом осыпались в невидимый отсюда ров, создав грубый накат в сотню футов шириной, по которому атакующие будут взбираться к сердцу крепости. Хотелось бы заглянуть за брешь, в переулки возле побитой выстрелами колокольни, почти у самой стены – французы, наверное, там с ног сбились, пытаясь срочно возвести новые укрепления, поставить свежие пушки, чтобы атакующие, прорвавшись через пролом, встретились бы в ночи с ужасом, пламенем, картечью и смертью.
Шарпу было страшно.
Это было ясно лишь ему одному, и он стыдился этого. Атаку на сегодня не объявляли, но армия, инстинктивно ощущавшая, когда придет срок, знала, что Веллингтон отдаст приказ о наступлении именно этой ночью. Никто не знал, какие батальоны будут для нее выбраны, но кто бы ни пошел в прорыв, он не будет первым, ворвавшимся в брешь: это работа добровольцев, "Отчаянной надежды", чья самоубийственная задача – вызвать на себя огонь защитников, заставить их открыть тщательно заготовленные ловушки и расчистить чертов путь батальонам, которые пойдут следом. Из "Отчаянной надежды" выживали немногие. Лейтенант, командовавший отрядом, сразу получал чин капитана, а два сержанта становились прапорщиками. Обещание такого продвижения по службе давать было легко, поскольку его редко приходилось сдерживать, хотя недостатка в добровольцах никогда не было.
"Отчаянная надежда" – удел храбрецов. Храбрость могла быть рождена безрассудством, разочарованием, унынием, но это была все та же храбрость. Люди, выжившие в "Надежде", были отмечены на всю жизнь, известны среди товарищей, становились предметом зависти. Только в стрелковых подразделениях давали знак отличия, нашивку на рукав в виде лаврового венка, но Шарп жаждал не медали – он просто хотел выжить, пройти испытание почти неминуемой гибелью, поскольку никогда раньше не участвовал в "Отчаянной надежде". Желание это было глупым, но оно было.
Впрочем, речь шла не просто об испытании. Ричард Шарп хотел повышения. Он вступил рядовым в армию в шестнадцать, дослужился до сержанта, а в битве при Ассайе спас жизнь сэру Артуру Уэлсли, за что был награжден подзорной трубой и офицерским патентом. Прапорщик Шарп поднялся из низов – но он был все еще амбициозен, все еще хотел доказывать, день за днем, что он – лучший солдат, чем сынки дворян, купившие свое продвижение по службе и взбиравшиеся по лестнице офицерских званий с легкостью, которую могут дать только деньги. Прапорщик Шарп стал лейтенантом Шарпом и, в новом темно-зеленом мундире 95-го стрелкового полка , с боями прошел всю Северную Испанию и Португалию, отступал в Ла-Корунье, был при Ролике, Вимьеро, переправе через Дуро и Талавере. В Талавере он захватил французского имперского "орла", полковой штандарт, вместе с сержантом Харпером пробившись сквозь вражеский батальон, зарубив знаменщика и дотащив трофей до Уэлсли, ставшего в тот день виконтом Веллингтоном Талаверским. Прямо перед той битвой Шарпа произвели в капитаны, чего он всей душой жаждал: это был шанс получить собственную роту – но за два с половиной года приказ о повышении так и не был утвержден в Генеральном штабе.