Ритуал последней брачной ночи - Виктория Платова

Аннотация: Хуже не придумаешь, чем проснуться в одной постели с трупом известного виолончелиста, в груди которого торчит нож! В такой ситуации оказывается Варвара, девушка для пикантных поручений. Многочисленные свидетели указывают на то, что именно она является убийцей. Загнанная в угол, Варвара пытается доказать свою невиновность и обнаруживает, что это убийство тянет за собой другие. Сделав столь неприятное открытие, она приходит к выводу о том, что исток сегодняшних смертей нужно искать в недалеком прошлом…

---------------------------------------------

Виктория ПЛАТОВА

Все события и герои этого романа вымышлены, любое сходство с реально существующими людьми случайно.

PRELUDIO ANDANTE

…Твою мать.

Теперь-то я точно знаю, где была, когда престарелый боженька раздавал мозги: в соседней очереди за французскими купальниками. После купальников я затарилась зимними сапогами и дубленкой с костяными пуговицами — штучная работа, ренессанс фурнитуры, якутские резчики по моржовому клыку могут отдыхать в своих ярангах до конца времен… Потом я съела бутерброд с семгой и вернулась к боженьке — за мозгами.

Но, как и следовало ожидать, мне их не хватило. Так же, как и нескольким другим страждущим с целым букетом различных диагнозов: синдром Ганзера[1] , брадипсихия[2] , и олигофрения в стадии дебильности…

Мой диагноз оказался самым тяжелым — иначе я, Варвара Сулейменова, не стояла бы сейчас здесь, в гостиничном VIP-номере, босиком, в одних бикини с кружевными цветочками, подозрительно смахивающими на увядшие гиацинты, — и… твою мать, с окровавленным ножом в руках.

* * *

А все начиналось совершенно безоблачно — в нашем со Стасом разухабистом стиле. Звонок по внутреннему телефону («загляни-ка ко мне на секунду, лапуля»), дефиле по коридору, несколько тоненьких папок («для прикрытия») и поворот ключа в замке. После этого Стас поцеловал меня в щеку, а не в перекрестный прицел ключиц, как обычно, из чего я сразу же сделала вывод: предстоит работа.

— Предстоит работа, — промурлыкал Стас, с трудом отводя от меня похотливый взгляд.

— Кто? — пользуясь служебным положением, я устроилась на столе, больше смахивающем на плацдарм для сексуальных Ватерлоо: Стас и теперь, по прошествии стольких лет, не забывал о своем бурном мелко-сутенерском прошлом.

— Афиши видела? — Он сразу же ухватил быка за рога, матадор хренов. — По всему Невскому треплются.

Вчера, проезжая в легком подпитии по Сансет-бульвару местного разлива, я узрела лишь один транспарант — «Ансамбль песни и пляски „Жок“, Республика Молдова» — и потому сразу же приуныла.

— Ты знаешь мои принципы, Стас. Я против групповухи, — веско сказала я и, помолчав, добавила:

— Тем более с молдавскими пейзанами.

— Дура, — Стас покровительственно потрепал меня по коленке, затянутой в представительские секретутские колготки с лайкрой. — Таких жертв от тебя никто не требует. Олев Киви.

Олев Киви. Звучит ничуть не лучше, чем какой-нибудь Гуннар Куусик или Йыху Рэбане…

Непередаваемое, тягуче-бессмысленно-эстонское сочетание букв.

Я поморщилась, как от зубной боли. Впрочем, так оно и было: Эстония, мой непроходящий кариес, он же герпес, сифилис и далее по списку плюс бельмо на глазу. Ничем не примечательное детство на улице Паэ, ничем не примечательная юность на улице Вэнэ. Потом был респектабельный мини-бордель в Иэсмяе, удачно мими-крировавший под клуб любителей гольфа. Нужно признать, что они неплохо загоняли шары в лунки, все эти залетные торгаши цветным ломом, истребителями и лесом из Игарки.