Я увидел, как Иаков погружается под воду и медленно поднимается, а Иоанн, лицо которого не отразило ни малейшего узнавания, выливает ему на голову воду из раковины.
Иосий, Иуда и Симон придвинулись ближе к ученикам, их сыновья и племянники пошли с ними. Менахем взял за руку маленького Исаака и повел, будто опасался топкой почвы, густых камышей и самой реки, хотя вода доходила всего лишь до колена.
Высокий шатер на четырех резных столбах громко хлопал на ветру, пока серые облака плыли по небу, закрывая солнце. От шатра отделился богатый сборщик податей, которого я встречал по пути на работу и в Капернауме.
Он стоял рядом со мной, глядя на крестителей и крещаемых. Толпа увеличивалась на наших глазах и растекалась влево и вправо.
Из столпившихся позади людей, раздвинув нас в стороны, вышел фарисей, прекрасно одетый, с длинной седой бородой. С ним шли еще два человека - священники, судя по их тончайшим льняным одеяниям.
- По какому праву ты делаешь это? - воскликнул белобородый фарисей. - Отвечай, Иоанн бар Захария. Если ты не Илия, тогда кто ты, что призываешь сюда людей для отпущения грехов? Кто твои ученики?
Иоанн замер и поднял голову.
Солнце, вышедшее из-за серых туч, заставило его прищуриться, чтобы рассмотреть говорящего. Он смотрел мимо меня и сборщика податей.
Фарисей повторил свой вопрос:
- По какому праву ты осмелился собрать здесь этих людей?
- Собрать их? Я их не собирал! - ответил Иоанн.
Его голос без всяких усилий перекрывал общий гул.
Он втянул в себя воздух, как человек, привыкший перекрикивать шум ветра.
- Говорю тебе. Я не Илия. Я не Христос. Говорю тебе, Он, Идущий за мною, встал впереди меня!
Казалось, он собирается с силами, произнося эти слова.
Ученики продолжали крестить паломников.
Я увидел Авигею - полностью одетая, она окуналась в реку. Я осознал, что тот молодой человек, который жестом подозвал ее, поднял над ней раковину с водой и велел опуститься на колени прямо в воде, - мой молодой родственник Иоанн бар Зеведей. Да, это был он, в мокрой, прилипшей к телу одежде, с длинными нечесаными волосами, мальчик лет двадцати, стоявший рядом с человеком, который кричал так, что слышали все:
- И снова говорю вам, порождения ехидны! Вы не спасетесь, говоря себе: отец у нас Авраам. Говорю вам, Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму. Пока я стою здесь, секира уже лежит при корне дерев. Всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь!
Люди, сбившиеся в кучу, смотрели на раввинов и священников, которые ринулись вперед при звуке Иоаннова голоса.
Вдруг заговорил Иасон:
- Но, Иоанн, кто дал тебе право говорить нам это? Все хотят знать ответ на этот вопрос!
Иоанн поднял голову, но, кажется, не узнал Иасона, точно так же, как не узнавал никого вокруг.
- Разве я не сказал вам? Я скажу вам снова. Я "глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему. Всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся, и неровные пути сделаются гладкими… и узрит всякая плоть спасение Божие".
Казалось, вся толпа слышит его. Люди плакали, и все больше и больше народу вступало в реку. Иасон и Рувим вошли в воду.
Я видел, как Иаков вышел на берег, его распушенные длинные волосы были мокрыми. Он подхватил Иосифа, и вместе с моей матерью они свели его вниз.
Сборщик податей наблюдал, как спускается к реке старик.
Иоанн сам встретил Иосифа, хотя я опять не заметил по его глазам, чтобы он узнал мужчину и женщину, что стояли перед ним. Они вошли в реку, как входили другие, и Иоанн вылил на их головы воду из раковины.
Толпа приветствовала его криками.
- Но тогда что же нам делать? - на этот раз спросил Шемайя, словно не мог удержаться.
- Разве мне есть нужда говорить тебе? - ответил Иоанн.
Он расправил плечи и снова без малейшего усилия возвысил голос, словно оратор:
- У кого две одежды, тот отдай неимущему; у кого есть пища, делай то же!
- Учитель, но что нам делать? - воскликнул молодой сборщик податей, стоявший рядом со мной.
Люди поворачивали головы, чтобы увидеть, кто задал этот вопрос, идущий из самого сердца.
- Как что? Ничего не требовать более определенного вам, - ответил Иоанн.
Волна одобрения прокатилась по обоим берегам. Сборщик податей склонил голову.
Но вперед выступили царские солдаты.
- А что ты скажешь нам, учитель? - крикнул один из них. - Скажи, что делать нам?
Иоанн взглянул на них, снова сощурившись на солнце.
- Не отнимать денег силой, вот что вам делать. И никогда не обвиняйте никого облыжно и довольствуйтесь своим жалованьем.
И снова люди стали кивать, послышались крики одобрения.
- Говорю вам, идет Сильнейший меня, и лопата Его в Его руке, и Он очистит гумно Свое и соберет пшеницу в житницу Свою, а солому сожжет огнем неугасимым.
Многие, кто не сделал этого до сих пор, опускались на колени, но вдруг волнение прошло по толпе. Люди оборачивались, слышались изумленные возгласы.
Вдалеке, справа и выше от меня, на склоне появилась большая группа солдат, и среди них - всем известная фигура, повергавшая людей в молчание по мере приближения к берегу. Солдаты приминали траву перед этим человеком и поддерживали края его длинного багрового одеяния.
То был Ирод Антипа. Вряд ли я когда-нибудь видел его так близко: высокий человек внушительной наружности, с мягким взглядом, удивленно смотрел на человека, крестившего других посреди реки.
- Иоанн бар Захария, - крикнул царь.
И неловкая тишина внезапно опустилась на всех, кто видел его и слышал его голос.
Иоанн поднял голову. Он снова сощурился и поднял руку, чтобы прикрыть глаза от света.
- А что должен делать я? - спросил царь. - Скажи мне. Как я должен покаяться?
Лицо у царя было узкое и серьезное, и в нем не было насмешки, лишь сосредоточенное внимание.
- Оставь жену своего брата, - ответил Иоанн звучным голосом. - Она не твоя жена. Ты же знаешь Закон! Или ты не иудей?
Толпа была потрясена. Солдаты придвинулись ближе к царю, словно в ожидании приказа, однако царь был неподвижен, он смотрел, как Иоанн протянул руки к Иосифу и помог ему подняться из воды.
Сборщик податей двинулся было к моей матери и Иакову, чтобы помочь им. Он сбросил дорогую накидку и оставил ее лежать на земле, словно обычное шерстяное платье, и вдруг опустился на колени перед Иоанном, как делали до него другие.
Иосиф смотрел, как мытарь погрузился в воду с головой и поднялся, вытирая лицо. Капли катились по его умащенным блестящим волосам.
Царь с бесстрастным видом стоял на высоком берегу, а затем, не произнося ни слова, развернулся и исчез за рядами своих солдат. Вся процессия, сверкая наконечниками копий и круглыми щитами, исчезла из виду и растворилась в приближающейся новой толпе паломников.
Десятки мужчин и женщин устремлялись к реке.
Я видел, что Иосиф смотрит на меня, глаза у него были ясные и выражение лица такое же, как всегда.
Я вошел в реку. Миновал Иосифа и мою мать, мытаря, который стоял у локтя Иосифа, поддерживая его из уважения к возрасту, хотя Иаков был рядом.
Я встал перед Иоанном бар Захарией.
Я привык опускать глаза. Почти всю жизнь, под постоянные перешептывания и оскорбления, я редко смотрел людям в глаза, чаще отворачивался и сосредоточивался на работе. Я всегда старался быть незаметным.
Но сейчас другое дело. Это больше не мой обычай. Это в прошлом.
Он стоял, окаменев, и пристально смотрел на меня. Я окинул его взглядом: потрепанное одеяние, спутанные волосы на груди, потемневшая верблюжья шкура, едва прикрывавшая наготу. Я чувствовал, как он впивается в меня глазами.
Он смотрел отстраненно: лучший способ защититься от множества людей, множества взглядов, множества ожиданий.
Но пока мы смотрели друг другу в лицо - он был немного выше, - его взгляд смягчился. Глаза перестали напряженно гореть и смотреть отстраненно. Он тяжело вздохнул.
Послышался звук, похожий на хлопанье крыльев, нежных, но широких, словно голубь встрепенулся в голубятне, силясь взлететь к Небесам.
Иоанн посмотрел вверх, направо, налево, потом снова на меня.
Он не нашел источника звука.
Я обратился к нему на иудейском.
- Иоанн бар Захария, - сказал я.
Его глаза широко открылись.
- Иешуа бар Иосиф, - сказал он.
Сборщик податей весь обратился в зрение и слух. Краем глаза я видел нечеткие силуэты матери и Иосифа. Чувствовал, как все медленно поворачиваются к нам и неловко ковыляют в нашу сторону.
- Это Ты! - прошептал Иоанн. - Ты… Крести меня!
Он протянул раковину, из которой капала вода.
Его ученики, и справа и слева, замерли, бросив свои дела. Те, что поднимались из воды, так и застывали на месте, глядя на нас. В святом человеке произошла какая-то перемена. Что же изменилось?
Я ощущал толпу как живое существо, чье дыхание совпадает с моим.
Я вскинул руки.
- Мы созданы по Его образу и подобию, ты и я. Ведь это плоть? Разве я не человек? Крести меня, как крестил других, сделай это во имя праведности.
Я погрузился в воду. Я ощущал его руку на левом плече. Его пальцы рядом с шеей. Я ничего не видел, ничего не чувствовал, ничего не слышал, кроме прохладной воды, а потом медленно поднялся из нее и встал, ослепленный потоком солнечного света.