Иасон, Нафанаил и Матфей тоже вышли, Матфей яростно спорил с юным Иоанном и одним из слуг, совсем еще мальчиком, который теперь смущенно держался сзади, склонив голову и пятясь.
- Говорю вам, я не верю! - сказал Матфей.
- Что значит, ты не веришь! - возмутился юный Иоанн. - Я сам видел. Я видел, как они носили сосуды к колодцу. Я видел, как они принесли их обратно. Я говорил с ними. Я видел их лица. Я это видел. И как ты смеешь заявлять, что ты не веришь?
- Это объясняет, как ты в это веришь, - заметил Иасон, - но не то, как мы должны в это верить.
Он ринулся ко мне, вынудив остальных расступиться.
- Иешуа, ты утверждаешь, что сделал это, превратил воду в шести сосудах в вино?
- Как ты смеешь задавать ему такие вопросы! - сказал Петр. - Сколько тебе еще надо свидетелей, чтобы ты поверил? Мы все там стояли. Его дядя стоял там.
- А я тоже не верю, - заявил мой брат Иаков. - Клеопа, ты действительно видел своими глазами то, о чем они говорят? Что все вино, какое подают сейчас, было водой, пока он не превратил его? Говорю тебе, это безумие!
Внезапно все, кроме Клеопы, заговорили разом. Лишь Клеопа стоял молча, вглядываясь в меня.
Ночь подходила к концу, и небеса сделались темно-синими в преддверии зари. Звезды, мои звезды, были еще видны. А под ними по-прежнему пели, и дом содрогался от танцев.
- Что ты будешь делать теперь? - спросил Клеопа.
Я надолго задумался.
- Буду двигаться дальше, от одного испытания к другому, - ответил я ему.
- Он чем ты говоришь? - спросил Иаков.
Они снова заспорили. Иасон яростно замахал руками, требуя тишины.
- Иешуа, я прошу, чтобы ты сказал этим легковерным дуракам, что ты не превращал воду в вино!
Мой дядя засмеялся. Он всегда смеялся так, сначала совсем тихо, вкрадчиво, а затем его смех набирал силу и глубину. Пока что он звучал глухо, но становился все звонче.
- Скажи им, - повторил Иасон. - А то наш юный брат выставит себя на посмешище, пересказывая эту историю. Из-за него все будут смеяться и над тобой. Скажи им, что ничего этого не было.
- Это было, мы все видели, - сказал Петр.
Андрей и Иаков бар Зеведей с жаром поддержали его. После чего мой брат Иаков всплеснул руками.
- Я верю, что ты мог изгнать бесов из женщины, - сказал Иасон. - Я верю, что ты мог помолиться об окончании дождя и дождь прекратился. Да, во все это я верю. Но только не в превращение, этого я принять не могу.
Снова заговорил Клеопа.
- Что будешь делать? - Он придвинулся совсем близко ко мне, чтобы я не смог уйти от ответа, но так, чтобы остальные тоже слышали. - Когда ты был маленьким мальчиком, ты по многу раз задавал мне одни и те же вопросы, добиваясь ответа. Помнишь?
- Да.
- Я говорил тебе, что однажды ты узнаешь ответы. И еще я говорил, что объясню тебе все, что понимаю сам.
- Да.
- Так вот, теперь я говорю тебе: ты есть Помазанный. Ты Христос Спаситель. И ты должен вести нас.
Петр, сыновья Зеведея, Филипп и все остальные закивали и стали говорить, что тоже верят в это.
- Теперь ты должен вести нас, у тебя нет выбора, - продолжал Клеопа. - Ты должен идти вперед, отвечая на каждый вызов, брошенный Израилю. Ты должен взяться за оружие, как предсказывали пророки.
- Нет.
- Иешуа, тебе не избежать этого, - сказал Клеопа. - Я все видел и слышал на Иордане. Я видел, как вода превратилась в вино.
- Да, все это ты видел, - сказал я, - но я не поведу наш народ на битву.
- Но оглянись вокруг, - с жаром произнес Иасон. - Время требует этого от нас. Понтий Пилат… это из-за него Иоанн вернулся из пустыни. Это Пилат с его проклятыми знаменами. А дом Каиафы - что они сделали, чтобы предотвратить несчастье? Иешуа, ты должен призвать весь Израиль взяться за оружие!
- Брат мой, - сказал Иаков. - Очевидно, это так.
- Нет.
- Иешуа, слова Исайи призывают тебя сделать это, - сказал Клеопа.
- Не повторяй их мне, дядя. Я их знаю.
- Иешуа, если ты способен на такое, - произнес Иаков, - то как же мы можем проиграть? Мы должны взяться за оружие. Это тот миг, которого мы ждали, о котором молились. Если ты скажешь мне, что не делал…
- О, я знаю, как горько ты разочарован, - прервал его я. - И я видел мысленным взором те армии, которые могу повести за собой, те победы, которые могу одержать. Как ты можешь предполагать, будто я не знаю всего этого?
- Тогда почему же ты не хочешь принять назначенное тебе? - с горечью спросил Иаков. - Почему ты вечно должен отступать?
- Иаков, неужели ты не понимаешь, чего я хочу? Взгляни на лица тех, кто окружает тебя, кто видел, как из сосудов черпали вино. То вино - кровь из моих вен. Я пришел, чтобы явить Лик Господа, явить его всему миру!
Они молчали.
- Лик Господа, - повторил я.
Я пристально посмотрел на Иакова и Клеопу. Оглядел по очереди каждого из них.
- Лик Господа я хочу явить всем.
Молчание. Они стояли, сгрудившись и глядя на меня, потрясенные, не осмеливаясь заговорить.
- Неужели вы не знаете, что битва с оружием - проигранная битва? - спросил я. - Неужели вы не видите, что Писание и история человечества - это сплошная битва? И что из этого получается? Не говорите мне об Александре или Помпее, об Августе, Германике и Цезаре. Не говорите мне о знаменах, будь они подняты над Иерусалимом или потеряны в Тевтобургском лесу далеко на севере. Не говорите мне о царе Давиде и его сыне Соломоне. Взгляните на меня, пока я стою здесь! Я желаю победы, которая превзойдет все описанные когда-либо чернилами или кровью!
Я продолжал говорить в тишине.
- И вы должны верить в меня, как верю я сам, - сказал я. - Будь то чудеса и знамения или призыв к каждому из вас, будь он нежданным, обыденным или непостижимым! Я зову вас следовать за мной. Узнать все вместе со мной.
Нет ответа.
- Все начинается сейчас, на этой свадьбе, - сказал я. - И вино, которое вы пьете, оно для всего мира. Израиль - сосуд, это верно. Но само вино течет отныне для всех. О, как бы мне хотелось считать это окончательной победой, это чудесное утро и светлеющее небо. Хотел бы я открыть ворога для всех, чтобы могли прийти и пить это вино здесь и сейчас и чтобы вся боль, страдания и тревоги исчезли. Но я был рожден не для этого. Я был рожден, чтобы отыскать способ сделать это во Времени. Да, это Время Понтия Пилата. Да, это Время Иосифа Каиафы. Да, это Время Тиберия Цезаря. Но все эти люди ничто для меня. Я вхожу в историю ради цельности всего. И меня не остановить. И сейчас я уйду, разочаровав вас, и в какую деревню, в какой город направлюсь, я не знаю, но только я иду возвестить, что близится Царствие Небесное, что Царствие Небесное с нами, что все должны оглянуться, а я дам знать, когда Отец скажет "пора", и я найду слушателей - и испытания, какие Он приготовил.
- Мы с тобой, учитель, - прошептал Петр.
- С тобой, рабби, - сказал Иоанн.
- Иешуа, умоляю тебя, - произнес негромко Иаков. - Господь дал нам Закон на горе Синай. Что ты хочешь сказать - неужели ты будешь теперь скитаться по городам и деревням? Исцелять больных на дороге? Творить чудеса, как здесь, в маленьких селениях, подобных Кане?
- Иаков, я люблю тебя, - сказал я. - Верь в меня. Небеса и земля были созданы для тебя, Иаков. Ты обязательно поймешь.
- Я боюсь за тебя, брат.
- Я и сам боюсь.
И я улыбнулся.
- Мы с тобой, рабби, - произнес Нафанаил.
Андрей и Иаков бар Зеведеи сказали то же самое.
Мой дядя кивнул и позволил остальным, произносившим слова и размахивающим руками, стать между нами.
И тут среди этого шума появилась моя мать и замерла в сторонке, слушая и наблюдая. Маленькая Саломея, моя сестра, тоже была здесь, с сонным Тобиахом, которого она держала за руку.
Позади них, слева, в самом дальнем от нас уголке сада, среди небольшой рощицы деревьев с блестящими листьями, виднелась маленькая фигурка, завернутая в накидки, повернутая к нам спиной, она покачивалась из стороны в сторону, склонив голову под покрывалом.
Маленькая и одинокая, эта танцовщица, кажется, смотрела на восходящее солнце.
Маленькая Саломея вышла вперед.
- Иешуа, нам надо возвращаться домой, в Капернаум, - сказала она. - Идем с нами.
- Да, рабби, вернемся в Капернаум, - подхватил Петр.
- Мы пойдем с тобой, куда бы ты ни пошел, - сказал Иоанн.
Я подумал и кивнул.
- Собирайтесь в путь, - сказал я. - А с теми из вас, кто не идет, мы должны до времени как следует попрощаться.
Иаков был безутешен. Он затряс головой и отвернулся. Мои братья обступили его, недоумевающие и расстроенные.
- Иешуа, - сказал Иасон, - хочешь, чтобы я тоже пошел с тобой?
На его лице было написано искреннее волнение.
- А ты сможешь оставить все, чем владеешь, и пойти за мной? - спросил я.
Он посмотрел на меня беспомощно, нахмурился и опустил глаза, обиженный и сбитый с толку.
Я снова посмотрел вдаль, на танцующую фигурку.
Жестом велел им оставаться на месте и пошел через сад к ней, маленькой танцовщице, которая появилась, чтобы увидеть, как свет разливается над стенами.
Я прошел вдоль всего дома, мимо задернутых занавесками женских покоев. Я шагал по разбросанным лепесткам, оставшимся там, где раньше танцевало столько народу.
Я подошел к маленькой фигурке, которая покачивалась в такт далеким барабанам.
- Ханна! - позвал я.