Встав на засыпанную снегом кочку, Зоська потянулась выше и увидела в отдалении на речном повороте, как что-то живое и мокрое с широкой лопаткой хвоста неуклюже выбралось из воды на полено у берега и, повернувшись, замерло на задних лапах. Антон тихо присвистнул, и зверек, встрепенувшись, поспешно скрылся в дыре, черневшей на оснеженной груде беспорядочно наваленных палок.
- Гляди-ка, устроились! - сказал Антон с восхищением и направился через кустарник к бобровой хатке.
- Пусть! Не надо пугать, не надо! - замахала на него рукой Зоська.
- Ничего. Смотри, запруда какая. Вот тут мы и попробуем переправиться.
Действительно, бобры натаскали на береговой мысок изрядную кучку валежника, рогатин, обглоданных, без коры, деревцев, образовавших внушительную, наполовину вмерзшую в береговой лед запруду. Обсыпанная снегом запруда возвышалась над речкой почти на уровне берегового обрыва, и Антон, хватаясь за холодные ветки осинника, осторожно взошел на нее.
- А что? Держит! Ну давай помалу... И не бойся, не бойся, я поддержу! - обернулся он к Зоське. Та тоже ступила одной ногой на голый, присыпанный снегом сук, который угрожающе подался под ее сапогом.
- Ой, скользко!
- Ничего... Давай за мной! Куда я стал, туда и ты ступай.
С трудом и опаской, оскальзываясь и то и дело хватаясь за нависшие с берега сучья, они пробрались по завалу почти до середины реки и остановились. Дальше было метра три темной воды, стремительно мчавшейся мимо крайних, уходящих в глубину палок, и за ней виднелось упавшее с противоположного берега суковатое гнилое бревно, осклизлый конец которого тихо покачивался на течении. Антон примерился, прикинул расстояние до конца бревна, ловчее устроил ногу в упоре.
- Будем прыгать.
- Ой! А вдруг сорвемся?
- Срываться не надо... Первым прыгаю я. И поддержу тебя. Ну!..
Вся куча палок и бревен качнулась, уйдя одним краем в воду, что-то под ногами хрустнуло, Антон вскинул руки и, легко коснувшись притопленного конца бревна, очутился на том берегу.
- Ну?
Расставив удобнее ноги, он ждал, готовый подхватить ее, но Зоська вдруг потеряла решимость, почувствовав, что для такого прыжка у нее просто не хватит силы.
- Не допрыгну...
- Да ну? Допрыгнешь, давай, не трусь! - ободрял он с того берега. Она в который раз примерилась к пугающей водяной ширине, бросая виноватые взгляды на его оживленное, исполненное нетерпения лицо, и не могла решиться.
- Не могу. Не допрыгну...
- Ну что ж, мне обратно возвращаться? - начал сердиться Антон. - Я же допрыгнул, ты видела?
- Так то - ты!
- А ты? Главное - смело! Ну, толчок - и я подхватываю.
Зоська слушала его и сама отлично все понимала, надо было осмелиться и оттолкнуться... Но прежде следовало соразмерить толчок с расстоянием, и всякий раз, сделав это, она обнаруживала, что до бревна не допрыгнет, значит, опять очутится в ледяной воде. А новое купание никак не входило в ее расчеты - хватит с нее вчерашнего, от которого еще не совсем просохла одежка.
- Ах ты, такую твою маманю! - выругался на том берегу Антон и, ломая сапогами лед, решительно шагнул в воду.
Она еще не поняла, зачем он так сделал, и испугалась, увидев его по колени в воде, откуда он требовательно протянул к ней руки.
- Прыгай, ну!
Зоська прыгнула - не на бревно, а в эти его протянутые руки, он пошатнулся, но удержал ее, переступил, едва не свалившись в воду, и сильно толкнул ногами вперед, к самой ледяной кромке берега. Она упала на одно колено, но быстро вскочила и, перепачкав руки, взобралась на невысокий, проросший спутанными корнями берег.
- Спасибо, - смущенно сказала она, глядя, как выбирался из воды Антон. Видно, спешить ему уже не было надобности, обе его ноги до самых колен были мокрые, с левой полы кожушка лилась на сапог вода.
- Начерпал, да? В оба? Ну вот... Ты прости, пожалуйста.
- Что делать! Зеленая еще ты разведчица.
Наверно, зеленая, подумала она, отчетливо сознавая свою вину и с неприятностью ощущая едва скрываемое им недовольство. Молча она смотрела, как он, присев на берегу, с силой стащил с левой ноги сапог и выжал на снег грязную, в дырах, портянку.
- Вот так! Теперь оба купаные, - впервые поднял он на нее еще строгий, но уже подобревший взгляд, и она поняла, что прощена.
- Так широко, что я не могла, - сказала она. - А в другом сапоге как? Сухо?
- В другом сухо, - сказал он. - Левый дырявый, давно воду пускает.
Тем не менее Антон стащил с ноги и правый сапог. Сухую портянку с правой ноги намотал на покрасневшую от стужи левую стопу.
- Чтоб обидно не было. Мокрый сапог, зато сухая портянка.
Он уже не злился, и у Зоськи отлегло на душе - все-таки он молодчина, этот Антон Голубин.
- Наверно, замерз? Давай пробежим! - предложила она, но Антон не поддержал ее и неторопливо поднялся с берега, тщательно вытер снегом испачканные в грязи руки.
- Согреюсь. Мороз небольшой.
- Куда теперь - не пойму даже. Пуща там вроде, так?
- Там, - подтвердил он. - Где-то тут должна быть дорога. А тебе куда - на Островок?
- Ага, на Островок. Дозорцев сказал. Там ребята на заставе переправят через Неман.
С этой стороны речки заболоченный берег густо порос кочковатым кустарником, среди которого едва ли не до колен топорщилась пожухлая, засыпанная снегом трава, и они шли, прокладывая между кустов и кочек две пары глубоких следов. Наверно, эти следы следовало как-то замаскировать, но Зоська не знала, как тут их можно было замаскировать, и не удивилась, когда Антон ей сказал:
- Ты иди за мной. Чтоб в один след.
- Правильно!
Болото всюду хорошо промерзло и надежно держало человека, в траве было сухо, мелкие лужицы вымерзли до дна, и под ногами иногда жестко хрупало - нетолстый ледок легко ломался в траве.
- Зося! - каким-то особенным голосом сказал вдруг Антон и обернулся. Она едва не наткнулась на него сзади и тоже остановилась, уставясь в его озабоченное и даже омраченное чем-то лицо. - Зося, я должен тебе сказать...
- Что?
- Знаешь... Я - в самоволке, - сказал он и внимательно посмотрел на нее.
Она ничего не поняла.
- В какой самоволке? В разведке...
- В том-то и дело, что не в разведке. Я солгал тебе. Меня никто не посылал, я сам...
- Как - сам?
- Сам. Как узнал, что ты идешь на такое дело... Не выдержал. И вот...
Зоська, сдвинув брови, непонимающе глядела в его омраченное переживанием лицо, и смысл его слов не сразу доходил до ее сознания. В самоволке? Почему в самоволке? Почему - она ушла, и он не выдержал? Но вот она стала понимать что-то, и смешанное чувство участия и почти испуга охватило ее.
- Что же ты наделал?
- Вот наделал, - развел он руками. - Теперь поздно переделывать.
- Нет, ты должен вернуться! - спохватилась она. - Что ты! Тебя же за такое дело...
- А тебя? - с какой-то непонятной убежденностью прервал он. - Ты же в первой деревне влипнешь. Пропадешь ни за понюшку.
- Почему? - еще больше удивилась она.
- Почему? Тебе объяснить почему? Что ты умеешь? Перелезть через речку ты умеешь? Обмануть полицая сможешь? На документ свой надеешься? Так первый же бобик все сразу поймет. А ну дай твой аусвайс!
Не в состоянии побороть все растущее замешательство, она сунула руку за пазуху и из специально пришитого для того кармашка в сачке достала измятую книжицу аусвайса.
- Ну вот, - разочарованно сказал он. - Кто так документ носит? Разве деревенские девки этак аусвайсы прячут? Надо было обернуть в бумажку да завязать в чистую тряпицу. Да спрятать под седьмую одежку. А у тебя - все наготове. Теперь фотография, - сказал он и умолк, разглядывая фото на документе. - Ну, конечно, сразу видать: паспорт одного возраста, а фото другого. Старое фото с чужого документа. Да и печать... Ну кто так печати ставит! - возмутился он. - Руки бы тому обломать и за порог выбросить. Смотри, даже буквы не сходятся.
Она заглянула в развернутую в его руках книжицу: действительно, поддельные буквы на ее фотографии заметно отличались от действительных на странице аусвайса и шли как-то криво, словно расползаясь от влаги. Хотя вчера аусвайс она не замочила нисколько.
- Ну, видишь? Как за тебя не бояться?
Похоже, он был в чем-то прав, ее подготовили не слишком тщательно, и она очень легко может влипнуть. Но как и чем оправдается он? Ведь целая ночь отсутствия в лагере не останется незамеченной. Как тогда он объяснит эту свою отлучку? Тревогой за Зосю Нарейко? Не будет ли это смешно и нелепо? И кто в это поверит?
Ошеломленная свалившимся на нее открытием, Зоська прислонилась спиной к ольхе и стояла, не в состоянии придумать что-нибудь путное. Она только смотрела на свой злосчастный аусвайс с такой малоудачной фотографией, оторванной от ее довоенного студенческого билета.
- Так что же нам делать?
Антон слегка примял сапогами черный полегший папоротник и пожал плечами:
- Пойдем вместе. Авось я обузой для тебя не стану.
- Ты обузой не станешь, наоборот! - заверила Зоська. - Но...
- Вроде муж и жена, идем в Скидель к матери. Там действительно у тебя мать, могут проверить.
- Ну что ты, какая жена?..
- Не хочешь женой - сестрой будешь. А что? Вдвоем, знаешь, надежнее.
- Это да. Но...
- Хочешь сказать, как в отряде потом?
- Ну.
- Видно будет. Авось оправдаемся. Ты же меня защитишь?