2
Первое заседание Социалистической Лиги Адельбертского колледжа при участии всех пяти ее членов состоялось в конюшне у Хэтча. Все понимали, что было бы опасно устроить собрание в разлагающей обстановке общежития Тигровой Головы, где Гид Плениш, недавно принятый в это братство, имел в своем распоряжении кровать, стол, два стула и портрет Лонгфелло.
Дело происходило 20 сентября 1910 года, и колледж уже две недели, как возобновил свою бешеную погоню ва культурой. В те времена учебный год в Адельберте начинался на первой неделе сентября, и о царившей в колледже первозданной патриархальности можно судить по тому, что студенты приезжали туда поездом, а не в собственных автомобилях.
Пятеро социалистов, задавшись высокой целью спасти мир, отказались от топания ногами на лекциях и прочих ребячеств, по общему мнению, свойственных первокурсникам. Они сидели вокруг стола на двух стульях и трех ящиках: Хэтч, Гид, юный Фрэнсис Тайн, собиравшийся идти в священники, сурового вида студент постарше, в прошлом профсоюзный организатор, и Дэвид Трауб, красивый, корректный юноша из Нью-Йорка, предшественник тех искренних и, пожалуй, отважных людей, которые впоследствии, не выдержав бесконечных обсуждений расового вопроса, целым караваном покинули Нью-Йорк и эмигрировали, подобно своим предкам.
Фрэнсис Тайн был худенький серьезный мальчик с большой головой и бесцветными жидкими волосами. Он предложил, чтобы члены Лиги называли друг друга "товарищ", но из этого ничего не вышло. Гида и Хэтча до сих пор бросало в дрожь при воспоминании о елейном обращении "брат" в устах громогласных евангелических пасторов.
Гид окинул всех взглядом прирожденного председателя. Вероятно, он еще в царстве неродившихся душ председательствовал на заседаниях Младо-Херувимской Ассоциации по борьбе с противозачаточными мерами. Он бодро сказал:
- Что-то я не вижу среди нас девушек. А нужно бы, по нашим-то временам.
- Вздор! - сказал бывший профсоюзный организатор, крепкого сложения человек, которого звали Лу Клок.
- Почему? - спросил Фрэнсис.
Клок пробурчал:
- Женщины очень полезны в левых движениях, когда выступают на заводских митингах и надписывают адреса на конвертах, но допусти их к руководству - и кончено: займутся красными галстуками и загородными пикниками, вместо того чтобы добиваться повышения заработной платы.
- Постой, постой! - перебил его Гид примирительно-фамильярным тоном профессионального председателя. - Сейчас не 1890 год! Нет, Лу, сейчас 1910 год!' Революция уже победила, осталось только доделать кое - какие мелочи. Бои кончились, теперь возможны разве демонстрации протеста, и мыслящие люди все признают, что женщина ровня мужчине… почти.
- Вздор, - сказал Лу.
- Ну ладно, пока оставим это. Фрэнк Тайн - товарищ Тайн - наметил, что, по его мнению, нам следует предпринять, и я предлагаю его выслушать.
Хэтч Хьюит заметил:
- А кстати, нам, пожалуй, следовало бы избрать председателя.
Гид был глубоко уязвлен: ему и в голову не приходило, что председателем может быть кто-нибудь, кроме Гидеона Плениша. Его престиж, завоеванный с таким трудом, уже берут под сомнение, и кто же? Единственный человек, которому он столько лет доверял как другу и стороннику. Кто-то-кажется, Лу Клок-язвительно хмыкнул, и до конца жизни Гид, как бы смело и страстно он ни выступал перед заведомо враждебной аудиторией, всегда чувствовал слабость в коленях, если в публике раздавались смешки.
- Не дури, Хьюит, - оборвал Дэвид Трауб. - Конечно, председатель - Плениш. Или, может быть, тебе самому хочется?
- Нет, нет, что ты!
- Ну, значит, это дело решенное.
Гид торжествовал. Он отдал команду.
- Валяй, Фрэнк, выкладывай свой план.
Фрэнсис Тайн достал из кармана пачку густо исписанных карточек. Настала великая минута его жизни. Годами, еще в воскресной школе, в деревушке, где верхом свободомыслия считалось мнение, что женщинам позволительно работать сельскими почтальонами, он мечтал об этом часе, когда он пойдет рука об руку с отчаянно смелыми, талантливыми друзьями. Он поднял глаза, и в них было столько собачьей преданности, что нежное сердце Гида растаяло, и он почувствовал, что хоть сейчас готов идти с Фрэнсисом строить баррикаду, лишь бы успеть построить ее до ужина.
- Так вот, все это очень разумно и просто, - сказал Фрэнсис, - но я думаю, что привилегированные классы будут возражать против моей программы. Прежде всего, разумеется, правительство должно реквизировать все шахты, гидростанции, пахотные земли и все промышленные предприятия, где занято больше ста рабочих.
Никто как будто не нахмурился, а новообращенный коллективист Гидеон Плениш - тот даже просиял.
- Но, по-моему, товарищи, этого недостаточно, - сказал Фрэнсис. - Это обычные требования европейских социалистов, да и наших иностранцев тоже. Я считаю, что для специфически американского социализма нужна государственная церковь.
- Что? - вскричали остальные, а Дэвид Трауб спросил:-А как же евреи?
Фрэнсис горячо возразил:
- Нет, нет, товарищ Трауб. Ты не судья в этих вещах. Наш Спаситель дал миру совсем новые заповеди. Но я хочу сказать насчет истинно революционной церкви: конечно, католическая церковь, "Христианская наука" и мормоны отпадают; баптисты - те уж вовсе зара… зарапортовались со своим погружением, а иметь епископов, как в методистской и епископальной церкви, противно священному писанию, а конгрегационалисты - это уж просто какая-то ересь и толчение воды в ступе; в общем, мне кажется, что настоящая американская церковь - это Пресвитерианская Церковь, кстати, я и сам к ней принадлежу, но это совершенно случайное совпадение.
- Что он, собственно, плетет? - спросил Клок.
- Одному богу известно, может быть, - сказал Хьюит.
- Нет, погодите! Мне это раньше не приходило в голову, но он безусловно прав. Я ведь тоже пресвитерианец, - сказал Гид."
Все они были молоды - даже Лу Клоку едва исполнилось двадцать шесть лет, - и в ходе бурной двухчасовой дискуссии ими было попеременно установлено, что:
Христианство исчерпало себя и должно быть сдано на слом.
Христианство еще не имело случая проявить себя.
Церковь - это ловушка, в которую капиталисты заманивают рабочих.
Церковь - это единственная платформа, объединившись на которой все рабочие могут бросить вызов безбожию капиталистов.
Русские первыми придут к социализму.
Русские ленивы: они пьют чай, читают романы и никогда не придут к социализму.
Адельбертский колледж стоит в одном ряду с Авраамом Линкольном, наукой, футболом и автомобилями марки паккард.
Адельбертский колледж погряз в снобизме и с 1882 года не породил ни единой новой идеи.
С каждым из этих мнений Гид упоенно соглашался. Слова, которые он слышал, казались ему прекрасными, свободными, поучительными, но в конце концов он постучал по столу дешевыми часами Хэтча и объявил:
- Теперь многое нам уже ясно. Недаром мы с вами собрались, так сказать, за круглым столом. Но прежде чем идти дальше, нужно заняться организационными вопросами. Нужно решить, кто выработает план наших мероприятий в той или иной области.
- Разумно, - сказал Хэтч.
Фрэнсис взмолился:
- Ах нет, еще рано! Лучше бы хоть месяц посвятить тому, чтобы взаимно изучать и, так сказать, вдохновлять друг друга.
Как истый профессионал, Гид был оскорблен в своих лучших чувствах.
- Иными словами, говорить на все эти важнейшие темы впустую, не-ор-га-низованно?
- Ну да. Организационные формы должны естественно вырасти из наших мыслей и решений.
Гид стал разъяснять, очень терпеливо и ласково:
- Ни в коем случае! От характера организации и расстановки людей в комиссиях зависит то, что можно сделать, а от того, что ты делаешь, зависят твои мысли. Честное слово, так оно и есть; это новейшая психология. Я по себе знаю. Уж будьте покойны. - Ветеран умудренно покивал головой. - Так всегда получается, и я это наблюдаю уже много лет, еще с шестого класса. Мы как-то стали собирать мусор на школьном участке, и, понимаешь, у нас была такая активная организация, что мы углубили основную идею и создали оборотный кооперативный фонд для покупки засахаренных кукурузных зерен. Вот видишь! Да и как нам собрать нужные средства, если у нас не будет правильной организации - крепкой, но гибкой?
- А к чему нам собирать средства? - удивились все.
- Чтобы рассылать письма, и пропагандировать наше дело, и вербовать новых членов.
Выступил Хэтч:
- А когда у нас будет больше членов, мы можем собрать больше денег и навербовать еще больше членов?
- Ну, разумеется! А потом, когда у нас будет очень много денег, мы сможем развернуть настоящую кампанию и завербовать очень, очень много членов. Вот что значит организация! Вот как нужно действовать в наших условиях!
Дэвид Трауб остался недоволен.
- Я не понимаю. По-моему, если добиваешься к а* кой-нибудь реформы и не хочешь увязнуть во всяких интригах и махинациях, надо избегать организации как самоцели.
- О, я вполне с тобой согласен, - сказал Гид.
В тот же вечер были проведены выборы правления. Гид не сомневался, что его изберут председателем Лиги. Его избрали. Мало того, он тут же, не растерявшись, произнес тронную речь: