Роман, изданный в 1848 году, называют самым смелым романом своего времени о браке, проблемы которого остаются актуальными до сих пор. Построен как письмо от Гильберта Мархэма шурину о событиях, приводящих к его встрече с женой.
Содержание:
Глава I - НЕЖДАННАЯ НОВОСТЬ 1
Глава II - ВСТРЕЧА 4
Глава III - СПОР 5
Глава IV - ЗВАНЫЙ ВЕЧЕР 6
Глава V - МАСТЕРСКАЯ 8
Глава VI - ДАЛЬНЕЙШИЙ ХОД СОБЫТИЙ 9
Глава VII - ПИКНИК 11
Глава VIII - ПОДАРОК 13
Глава IX - ТАЙНЫЙ ЯД 14
Глава X - УГОВОР И ССОРА 17
Глава XI - ОПЯТЬ МИСТЕР МИЛЛУОРД 18
Глава XII - ТЕТ-А-ТЕТ И НЕЖДАННОЕ ОТКРЫТИЕ 19
Глава XIII - ВОЗВРАЩЕНИЕ НА СТЕЗЮ ДОЛГА 21
Глава XIV - УДАР 21
Глава XV - ВСТРЕЧА И ЕЕ ПОСЛЕДСТВИЯ 23
Глава XVI - НАСТАВЛЕНИЯ ОПЫТНОСТИ 25
Глава XVII - ДАЛЬНЕЙШИЕ ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЯ 27
Глава XVIII - МИНИАТЮРА 29
Глава XIX - НЕЖДАННОЕ 31
Глава XX - НАСТОЙЧИВОСТЬ 33
Глава XXI - МНЕНИЯ 34
Глава XXII - ДОКАЗАТЕЛЬСТВА ДРУЖБЫ 35
Глава XXIII - ПЕРВЫЕ НЕДЕЛИ ПОСЛЕ СВАДЬБЫ 39
Глава XXIV - ПЕРВАЯ ССОРА 40
Глава XXV - ПЕРВАЯ РАЗЛУКА 42
Глава XXVI - ГОСТИ 44
Глава XXVII - ПРОВИННОСТЬ 45
Глава XXVIII - РОДИТЕЛЬСКИЕ ЧУВСТВА 47
Глава XXIX - ЛЮБЕЗНЫЙ СОСЕД 47
Глава XXX - СЕМЕЙНЫЕ СЦЕНЫ 49
Глава XXXI - СВЕТСКИЕ ДОБРОДЕТЕЛИ 52
Глава XXXII - СРАВНЕНИЯ. ОТВЕРГНУТОЕ ПРИЗНАНИЕ 55
Глава XXXIII - ДВА ВЕЧЕРА 58
Глава XXXIV - ОБЕЩАНИЕ 61
Глава XXXV - ИСКУШЕНИЯ 62
Глава XXXVI - ОДИНОЧЕСТВО ВДВОЕМ 63
Глава XXXVII - СНОВА ЛЮБЕЗНЫЙ СОСЕД 64
Глава XXXVIII ОСКОРБЛЕННЫЙ МУЖ 67
Глава XXXIX - ПЛАН СПАСЕНИЯ 69
Глава XL - РОКОВАЯ НЕОСТОРОЖНОСТЬ 72
Глава XLI - "В СЕРДЦЕ ЧЕЛОВЕЧЬЕМ СВЕТ НАДЕЖДЫ ВЕЧЕН" 73
Глава XLII - ИСПРАВЛЕНИЕ 75
Глава XLIII - ПОСЛЕДНЯЯ КАПЛЯ 76
Глава XLIV - ТАЙНОЕ УБЕЖИЩЕ 77
Глава XLV - ПРИМИРЕНИЕ 79
Глава XLVI - ДРУЖЕСКИЕ СОВЕТЫ 82
Глава XLVII - НЕЖДАННЫЕ НОВОСТИ 84
Глава XLVIII - ДАЛЬНЕЙШИЕ НОВОСТИ 86
Глава XLIX - "И ПОШЕЛ ДОЖДЬ, И РАЗЛИЛИСЬ РЕКИ, - И ПОДУЛИ ВЕТРЫ, И НАЛЕГЛИ НА ДОМ ТОТ; - И ОН УПАЛ, И БЫЛО ПАДЕНИЕ ЕГО ВЕЛИКО" 87
Глава L - СОМНЕНИЯ И РАЗОЧАРОВАНИЯ 90
Глава LI - НЕОЖИДАННЫЙ ОБОРОТ 92
Глава LII - КОЛЕБАНИЯ 94
Глава LIII - ЗАКЛЮЧЕНИЕ 96
Примечания 98
Энн Бронте
Незнакомка из Уайлдфелл-Холла
Дж. Холфорду, эсквайру.
Дорогой Холфорд!
Когда мы виделись в последний раз, я с величайшим интересом слушал твой рассказ о наиболее примечательных событиях твоей юности, о днях, предшествовавших нашему знакомству. Потом ты пожелал в свою очередь услышать мою повесть, но я в ту минуту не хотел предаваться воспоминаниям и уклонился под не слишком убедительным предлогом, будто ничего примечательного в моей молодости не произошло. Однако мои неуклюжие извинения ты не принял, и, хотя тотчас переменил разговор, заметить, как глубоко ты обижен, было нетрудно - на твое лицо словно легло темное облако, которое не рассеялось даже при нашем прощании, а возможно, омрачает и доселе. Ведь все твои письма с тех пор отличает меланхоличная и суховатая сдержанность, которая больно бы меня ранила, подтверди моя совесть, что я ее заслужил.
Не стыдно ли тебе, старина - в твоем-то возрасте, после стольких лет горячей дружбы, когда я уже дал тебе столько доказательств своей искренности, своего доверия и нисколько не принимал к сердцу твою молчаливость и некоторую замкнутость? А в них-то, видимо, и вся суть. По природе ты не склонен открывать душу другим, и с твоей точки зрения, разумеется, в тот достопамятный день ты во имя дружбы совершил истинный подвиг (уже, вероятно, поклявшись, больше никогда ничего подобного себе не позволять), а потому был вправе ожидать, что за столь великую милость я тотчас без малейших колебаний отплачу тебе такой же исповедью.
Впрочем, я взялся за перо не для того, чтобы упрекать тебя, оправдываться или просить прощения за прошлые обиды, но для того, чтобы искупить их, если ты позволишь.
За окном моросит докучливый дождь, семейство мое уехало в гости, а я сижу один в библиотеке, перебираю пожелтелые письма и некоторые другие старые бумаги, вспоминаю былые дни - и чувствую, что теперь совершенно готов развлечь тебя повествованием о давних переменах. Сняв поджарившиеся стопы свои с каминной решетки, я придвинул кресло к письменному столу и, докончив эти строки, обращенные к моему суровому старому другу, намерен кратко - нет-нет, не кратко, но с величайшей полнотой! - ознакомить его со всеми подробностями самого важного события в моей жизни (то есть до моего знакомства с Джеком Холфордом). А после этого обвиняй меня в неблагодарности и недружеской скрытности, если у тебя достанет духа!
Я знаю, ты любишь длинные истории и не менее моей покойной бабушки придирчив к точности самых пустячных обстоятельств и любых мелочей, а потому не жди пощады: я буду соизмерять размеры этой повести лишь с собственным терпением и досугом.
Среди упомянутых мною бумаг покоится старый выцветший мой дневник, который послужит тебе ручательством, что, воспроизводя давние происшествия, я полагаюсь не только на свою память, какой бы цепкой она ни была, и ничуть не намерен злоупотреблять твоим доверием к моей добросовестности. Итак, я сразу же приступаю к первой главе, ибо глав этих будет еще много.
Глава I
НЕЖДАННАЯ НОВОСТЬ
Ты должен вернуться со мной к осенним дням 1827 года.
Мой отец, как тебе известно, был владельцем фермы в …шире и, хотя по рождению джентльмен, посвятил себя земледелию. Покорствуя его настойчивому желанию, я стал его преемником на этом поприще, хотя и не слишком охотно, ибо честолюбие призывало меня к более высоким свершениям, а самоуверенность нашептывала, что, не прислушиваясь к его голосу, я зарываю свой талант в землю и прячу свой светильник под спудом. Матушка тоже всячески убеждала меня, что я способен подняться очень высоко. Однако отец, свято веривший, что честолюбие - наиболее прямой путь к гибели, а перемены ни к чему хорошему не приводят, не желал ничего слушать о том, как я мог бы сделать более счастливым свой жребий или жребий других смертных. Все это вздор, говорил он и с последним вздохом заклинал меня следовать по доброму старому обычаю его путем, как он следовал путем своего отца, не ставить себе целей выше, чем честно прожить жизнь, не косясь ни вправо, ни влево, и оставить родовую землю моим детям по меньшей мере в том же цветущем состоянии, в каком он передает ее мне.
"Ну что же! - решил я. - Честный и трудолюбивый земледелец принадлежит к наиболее полезным членам общества, и я, употребив свои таланты на содержание моей фермы в образцовом порядке и общее улучшение способов ведения сельского хозяйства, тем самым принесу пользу не только моим чадам и домочадцам, но в какой-то степени и всему человечеству, а следовательно, не растрачу жизнь попусту!"
Примерно такими мыслями я утешался, возвращаясь домой с поля в очень пасмурный, холодный и сырой вечер на исходе октября. Однако теплые отблески огня, игравшие на стеклах окна нашей гостиной, ободрили и устыдили меня куда больше всех философских выводов и решений, к каким я понуждал себя. Не забудь, ведь я тогда был очень молод - и в свои двадцать пять лет еще далеко не обрел нынешнего моего умения владеть собой, пусть оно и теперь не так уж велико.
Однако, прежде чем вступить в приют блаженства, я должен был сменить облепленные глиной сапоги на чистые башмаки, сюртук из грубого сукна на более презентабельный, и вообще привести себя в благопристойный вид - матушка, несмотря на всю свою доброту, кое в чем была неумолимо строга.