VII
В сент-полской библиотеке Кэрол работала без уныния, но и без особого подъема. Мало-помалу она должна была сознаться себе, что не оказывает влияния на человеческие жизни. Вначале при общении с читателями она выказывала усердие, которое могло бы сдвинуть горы. Но эти упрямые горы вовсе не хотели, чтобы их сдвигали! Когда она работала в зале периодики, читатели не просили ее указать им, статьи о каких-либо высоких материях. Они только бурчали: "А есть у вас "Кожевенное дело" за февраль?" Когда же она дежурила на выдаче книг, просьба, с которой к ней обращались, звучала чаще всего так: "Дайте мне что-нибудь поинтереснее про любовь - мой муж уезжает на неделю".
Кэрол нравились ее сослуживцы, она гордилась их деятельностью. Она прочитала кипы книг - только потому, что они попадались под руку, - чуждых ее легкой, подвижной натуре: тома по антропологии со множеством напечатанных мелким шрифтом построчных примечаний парижских имажистов, индийские рецепты приготовления соуса кэрри, описания путешествий на Соломоновы острова, теософию с современными американскими новшествами, исследования о доходности недвижимого имущества.
Она много гуляла, уделяла внимание туфлям и диете. И все-таки никогда не чувствовала, что живет.
Она ходила на танцевальные вечеринки и ужины к знакомым по колледжу. Иногда сдержанно танцевала уанстеп, иногда же в тоске по проходящей мимо жизни плясала, как вакханка, сверкая глазами, вытянув шею и быстро скользя по комнате.
За три года работы в библиотеке мужчины неоднократно оказывали ей настойчивое внимание: кассир меховой фирмы, учитель, репортер, мелкий железнодорожный служащий. Никто из них не вызывал у нее интереса. Долгие месяцы ни один мужчина не выделялся из массы. Потом у Марбери она встретилась с доктором Уилом Кенникотом.
ГЛАВА ВТОРАЯ
I
Когда в воскресенье вечером Кэрол брела на ужин к Марбери, она чувствовала себя грустной, слабой и одинокой. Миссис Марбери была соседка и приятельница сестры Кэрол, а мистер Марбери - разъездной агент страхового общества. Их дом славился бутербродно-салатно-кофейными ужинами, а на Кэрол хозяева смотрели как на представительницу искусства и литературы. Только она способна была оценить граммофонную пластинку Карузо или привезенный мистером Марбери из Сан-Франциско китайский фонарь. Кэрол видела, что Марбери очарованы ею, и потому находила их очаровательными.
В этот сентябрьский воскресный вечер на ней было кружевное платье на бледно-розовом чехле. Недолгий сон стер легкие линии усталости вокруг ее глаз. Она была молода, наивна и возбуждена вечерней прохладой. Сбросив пальто на стул в передней, она влетела в зеленую плюшевую гостиную. Хозяева и гости старались поддерживать оживленный разговор. Она увидела перед собой мистера Марбери, школьную учительницу гимнастики, управляющего местным отделением Северной железной дороги, молодого адвоката. Но был тут также и незнакомый ей человек - грузный, высокий мужчина лет тридцати шести или семи, с тусклыми каштановыми волосами, властным ртом и добрым взглядом, внимательно следившим за всем окружающим. В одежде его не было ничего примечательного.
Мистер Марбери прогудел:
- Кэрол, подите сюда и познакомьтесь с доком Кенникотом, доктором Уилом Кенникотом из Гофер - Прери. Он производит все освидетельствования при страховании в этом медвежьем углу и, говорят, умеет неплохо и лечить!
Пробираясь к незнакомцу и бормоча невнятное приветствие, Кэрол припомнила, что Гофер-Прери - городок с тремя тысячами жителей среди пшеничных полей Миннесоты.
- Рад познакомиться, - сказал ей доктор Кенникот.
У него была сильная рука с мягкой ладонью. На тыльной стороне кожа огрубела, и на ее красном загаре выступали золотистые волоски.
Он посмотрел на Кэрол с каким-то приятным удивлением. Она высвободила руку и пролепетала:
- Мне надо на кухню - помочь миссис Марбери.
Больше она с ним не говорила, пока не поджарила хлебцы и не раздала бумажные салфетки, после чего Марбери поймал ее, закричав:
- Будет вам суетиться! Подите сюда, присядьте и расскажите нам что-нибудь забавное.
Он усадил ее на диван рядом с доктором Кенникотом, который неопределенно поглядывал кругом и сутулил могучие плечи, словно недоумевая, чего от него хотят. Когда хозяин дома оставил их, Кенникот как бы пробудился:
- Марбери говорит, что вы очень важная персона в публичной библиотеке. Вот уж не ожидал: вы для этого как будто слишком молоды. Я думал, что вы совсем девочка, может быть, даже еще учитесь в колледже!
- Что вы, я ужасно стара! Мне скоро придется красить губы, и каждое утро я ожидаю, что найду у себя седой волос.
- Ого! Так вы действительно очень стары. Пожалуй, слишком стары, чтобы быть моей внучкой!
Так в аркадской долине коротали часы нимфа и сатир. Именно так, а не медовыми пентаметрами беседовали в тенистой аллее прекрасная Элейн и престарелый сэр Ланселот.
- Вам нравится ваша работа? - спросил доктор.
- Работа приятная, только иногда я чувствую себя отрезанной от жизни за этими стальными стеллажами и грудами карточек с красными штампами.
- Вам не надоел город?
- Сент-Пол? Как! Вам он не нравится? Разве можно представить себе что-нибудь более живописное, чем вид с Верхней авеню на обрывы Миссисипи за Нижним городом и фермы, рассыпанные по склонам вдали?
- Все это так, но… Правда, я прожил в Сент-Поле и Миннеаполисе девять лет, окончил здесь университет и стажировал в миннеаполисской больнице, но все-таки… как бы вам сказать… здесь не сойтись так с людьми, как у нас дома. Я чувствую, что кое-что значу в делах Гофер-Прери, а в большом городе с двумя-тремястами тысячами жителей ты все равно что блоха на спине у собаки. А потом я люблю поездки по деревням и охоту. А вы вообще знаете Гофер-Прери?
- Нет, я только слыхала, что это славный городок.
- Славный? Скажу по совести… Конечно, я, может быть, пристрастен, но я видел множество городов - я однажды ездил на медицинский съезд в Атлантик-сити и провел около недели в Нью-Йорке! Но я никогда не видел города с более предприимчивым населением, чем Гофер-Прери. Брэзнаган - вы знаете? - автомобильный король - происходит из Гофер-Прери! Там он родился и воспитывался. И это чертовски красивый город. Много зелени - клены, тополя, - и два живописнейших в мире озера тут же, под самым городом. У нас уже есть семь миль настоящих тротуаров, и с каждым днем прокладываются новые… А ведь сколько городишек довольствуются дощатыми мостками! Мы не из таких, уверяю вас.
- В самом деле?
(Почему подумала она о Стюарте Снайдере?)
- У Гофер-Прери большая будущность. Вокруг - лучшие молочные фермы и пахотные участки в штате; земля уже сейчас идет по полтора доллара за акр, а лет через десять, я уверен, дойдет до двух с четвертью!
- А… Скажите, вы любите свою работу?
- Не могу себе представить лучшей. Приходится много бывать на воздухе, а для разнообразия можно и на приеме посидеть.
- Я не в этом смысле. Я хочу сказать, она, верно, доставляет столько возможностей проявить сочувствие к людям?
Доктор Кенникот пренебрежительно усмехнулся.
- О, эти немцы-фермеры не нуждаются в сочувствии! Все, что им требуется, - это ванна и хорошая доза английской соли.
Заметив, что Кэрол поморщилась, он поспешно переменил тон:
- Я хочу сказать… я не хотел бы, чтобы вы приняли меня за старого коновала, который от всех болезней лечит английской солью и хиной. Но, знаете, мои пациенты - все больше заскорузлые фермеры, и с ними сам поневоле сделаешься толстокожим.
- Мне кажется, что врач может изменить облик всего общества, если только он хочет этого и ставит перед собой известные цели. Обычно он единственный образованный человек в округе, так ведь?
- Это верно, но, боюсь, большинство из нас быстро покрываются ржавчиной. Нас заедает повседневная рутина: роды, тифы и вывихнутые ноги… Нам нужны женщины вроде вас, которые бы нас тормошили. Вот вы действительно-переделали бы город.
- Нет, куда мне! Я слишком ветрена. Представьте, я когда-то и вправду думала об этом, но до дела у меня почему-то так и не дошло. Да где уж мне поучать вас!
- Ну нет, как раз вы были бы тут на месте. У - вас есть мысли, но есть и женское обаяние. А сколько женщин, право, присоединяются ко всем этим "движениям" и жертвуют при этом…