Глава Х
НА СЦЕНЕ ПОЯВЛЯЕТСЯ ЕЩЕ ОДИН ИСКАТЕЛЬ ПРИКЛЮЧЕНИЙ
Примерно в половине одиннадцатого эту мирную беседу прервала приятельница Израиля, хорошенькая служанка, которая постучала в дверь и с хихиканьем доложила, что очень грубый господин желал бы видеть доктора Франклина и ждет ответа во дворе.
- Очень грубый господин? - переспросил мудрец по-французски, бросив на служанку проницательный взгляд. - Это значит: очень учтивый господин, не поскупившийся на весьма энергичные комплименты. Проводите же его сюда, моя милая, - добавил он с благодушной снисходительностью.
Через несколько минут за дверью послышались быстрые кокетливые шажки и нагоняющие их твердые мужские шаги. Дверь приотворилась. Израиль сидел так, что сквозь щель у притолоки он увидел коридор именно в тот миг, когда дверь, словно ширма, заслонила от доктора Франклина входящего гостя. И сквозь эту щель Израиль успел заметить сценку, разыгравшуюся под защитой двери между хорошенькой служанкой и незнакомцем. Шаловливая нимфа, по-видимому, убежала на лестнице вперед - несомненно, в шутливую отместку за какую-нибудь галантную вольность, но в последнюю минуту позволила себя догнать: Израиль увидел ее, как раз когда она, мило раскрасневшись, с притворным негодованием терла локоть, за который ее только что игриво ущипнули, и получала не менее игривый поцелуй в щечку.
В следующее мгновение за щелью уже никого не было: девушка направилась к лестнице, а новый гость доктора Франклина исчез из виду за дверью и тут же вновь появился - уже в комнате. Израилю вдруг показалось, что за этот краткий миг, пока он не видел незнакомца, тот успел совершенно преобразиться.
Он был невысок, гибок, очень смугл и чем-то напоминал индейского вождя в европейской одежде, лишенного наследия своих предков. В его сумрачных властных глазах таилось пламенное упорство, граничащее с одержимостью. На нем было прекрасное и даже слишком щегольское партикулярное платье, а в его манерах странно сочетались деревенская развязность и лоск, недавно заимствованный в светских салонах Парижа. Его щеки, коричневатые, как финики, приводили на ум тропические страны. Это необычайное лицо дышало горделивым дружелюбием и презрительной замкнутостью. И все же он походил не только на благородного разбойника былых времен, но и на поэта. Губы его свидетельствовали о хладнокровии и храбрости. Казалось, он принадлежал к тем, кто ищет опасностей и сам идет им навстречу. И видно было, что он никогда никому не подчинялся и никогда никому не подчинится.
Израиль сказал себе, что впервые в жизни встречает подобного человека. Хотя одет он был по самой последней моде, в нем угадывался дикарь.
Наружность незнакомца так сильно поразила нашего искателя приключений, что прошло несколько минут, прежде чем он опомнился от изумления и заметил, что доктор Франклин и его гость поздоровались, точно старые знакомые, и, едва сев, тотчас начали оживленный разговор.
- Вы вольны поступать, как вам угодно, но я не намерен долее быть просителем, - сказал незнакомец гневно. - Конгресс обещал мне, что, приехав сюда, я немедленно получу в свое распоряжение "Индейца", однако не успел корабль сойти с амстердамских стапелей, как вы, комиссары, по совершенно непонятной мне причине преподнесли его французскому королю, а я остался ни с чем. Ну, что французский король может сделать с таким фрегатом? И что могу с ним сделать я! Верните мне моего "Индейца", и менее чем через месяц вы услышите о славных подвигах или о славной гибели Поля Джонса.
- К чему такая горячность, капитан? - попробовал утихомирить его доктор Франклин. - Лучше скажите мне, что вы сделали бы с фрегатом, если бы он был отдан под вашу команду.
- Я показал бы чванным британцам, что Поль Джонс, хоть он и родился на Британских островах, - не подданный британского короля, а вольный гражданин и мореплаватель вселенной; и я показал бы им, кроме того, что их собственные берега уязвимы ничуть не меньше американского побережья, которое они столь беспощадно опустошают. Дайте мне "Индейца", и я обрушусь на греховную Англию, как огненный дождь обрушился на Содом.
Эти хвастливые слова были произнесены не тоном хвастуна, но тоном пророка. Незнакомец, сидевший в своем кресле прямо, как ирокез, был словно пылающий факел.
Ему как будто удалось слегка смутить философскую безмятежность старого мудреца, который, хотя и не пытался скрыть свое восхищение несомненным мужеством этого человека, все же морщился от его чрезмерной бравады.
И словно чтобы переменить тему, а также привести своего собеседника в лучшее расположение духа (а может быть, и для того, чтобы использовать его одержимость в своих собственных целях), мудрец придвинулся к нему поближе, дружески положил руку ему на колено и, ласково по этому колену похлопывая, словно укротитель, успокаивающий раздраженного царя зверей, заговорил медоточивым голосом:
- Капитан, забудьте на время про "Индейца". Этот разговор может пока и подождать. А теперь послушайте: джерсейские каперы чинят нам немало бед, мешая нашему снабжению. И мне говорили, что, будь у вас небольшой корабль - например, подошла бы и ваша "Амфитрида", - вы, человек столь доблестного духа, могли бы оказать нам неоценимую услугу, настигая каперов там, куда большие корабли не в состоянии проникнуть из-за мелководья, или выманивая их из безопасных убежищ в открытое море, где их уже поджидали бы фрегаты из Бреста, которые будут следовать за вами в некотором отдалении.
- Стать уткой-подсадкой для французских фрегатов! Весьма благородное занятие! - прошипел Поль, вне себя от ярости. - Доктор Франклин! Все, что Поль Джонс сделает для Америки, будет сделано, только если ему предоставят полную свободу во всем - чтобы он сам был для себя верховным адмиралом и своим единственным советчиком. Неужели услуги, оказанные мною у американских берегов, не подтверждают, что я достоин подобного доверия? Почему же вы хотите унизить меня, лишив привилегий, которые уже были мне даны? Я хочу возвыситься, а не пасть. Ведь я живу лишь для чести и славы. Так поручите же мне какое-нибудь славное и почетное дело и дайте достойные средства для его выполнения. Дайте мне "Индейца".
Мудрец медленно покачал головой.
- Все будет потеряно из-за трусливого мямленья, которое выдают за благоразумие! - воскликнул Поль Джонс, вскакивая на ноги. - Война только тогда может быть победоносной, если уподобляется муссону, когда каждая частица с неуклонной решимостью устремляется к единой общей цели. Но в боязливых советах государственные мужи лишь тянут время, и их усилия приносят не больше пользы, чем переменчивый бриз, который морщит воду в часы штиля. О господи! Почему я не родился самодержцем!
- А вернее сказать, северо-западным ветром. Ну, ну, успокойтесь, капитан, - продолжал мудрец. - И присядьте. Мы же здесь не одни. - И он указал на Израиля, совсем завороженного вулканическим духом незнакомца.
Поль, слегка вздрогнув, оборотился и в первый раз осознал присутствие Израиля, которого в увлечении спора до сих пор не замечал, тем более что тот все это время сохранял полнейшую неподвижность.
- Ничего не опасайтесь, капитан, - сказал мудрец. - Этот человек - американец, верный патриот, присланный ко мне с тайным поручением. Он бежал из английского плена.
- Вас захватили с кораблем? - живо спросил Поль. - С каким же? Я знаю, что им командовал не я! Ни один корабль Поля Джонса не сдавался в плен!
- Я, сэр, служил на бригантине "Вашингтон", - ответил Израиль. - Нас захватили, когда мы крейсировали у Бостонского порта, мешая подвозу припасов.
- А ваши корабельные товарищи много про меня рассказывали? - осведомился Поль с гордым видом индейца сиу, выставляющего напоказ все свои побрякушки. - Что они говорили про Поля Джонса?
- Я услышал это имя в первый раз сегодня вечером, - ответил Израиль.
- Что?! Ах да… бригантина "Вашингтон"!.. Ее же захватили до того, как я перехитрил фрегат "Солби", дрался с "Милфордом" и захватил у Луисберга "Меллиш" с остальными. Конечно, в плену эти новости до вас не доходили, мой милый, - добавил он с состраданием.
- Наш друг ответил вам по-простецки, - сказал мудрец с лукавой усмешкой, обращаясь к Полю.
- Да. И поэтому он мне нравится. Не хотите ли пойти в море с Полем Джонсом, мой милый? Тот, кто говорит по-простецки, дерется по-молодецки. Ну, так как же, любезный, поедешь со мной в Брест? Я отправляюсь туда через несколько дней.
Заразившись пылом Поля Джонса, Израиль совсем забыл о своем желании вернуться на родину и готов уже был с восторгом согласиться, но доктор Франклин поспешил ответить за него.
- Нашему другу, - сказал он капитану, - в настоящее время поручена иная важная миссия.