- Я стояла на ступенях крыльца, здесь, в Инглсайде, и смотрела вниз, на гленские поля. Неожиданно вдали я увидела набегающую на них длинную, серебристую, блестящую волну. Она приближалась все ближе и ближе… просто череда маленьких белых волн, как та, что набегает иногда на песчаный берег. Волны поглотили весь Глен. Я подумала: "Инглсайд высоко; волны, наверняка, не дойдут сюда", но они подходили все ближе и ближе… так стремительно, что, прежде чем я успела двинуться с места или крикнуть, они уже заплескались прямо у моих ног… и все исчезло… там, где прежде стоял Глен, не было уже ничего, кроме бушующих вод. Я попыталась отступить… и вдруг увидела, что подол моего платья мокрый от крови… и я проснулась… вся дрожа. Не нравится мне этот сон. Есть в нем какой-то зловещий смысл. Такого рода яркие сны всегда сбываются в моей жизни.
- Надеюсь, это не значит, что с востока приближается буря, чтобы испортить вечеринку, - озабоченно пробормотала Рилла.
- О неисправимые пятнадцатилетние! - сухо отозвалась мисс Оливер. - Нет, Рилла-моя-Рилла, не думаю, чтобы этот сон предвещал нечто настолько ужасное.
В атмосфере Инглсайда вот уже несколько дней ощущалось какое-то внутреннее напряжение. И только Рилла, поглощенная радостями своей собственной расцветающей жизни, его не чувствовала. Доктор Блайт теперь постоянно выглядел озабоченным и мало говорил, просматривая ежедневную газету. Джем и Уолтер живо интересовались печатавшимися в ней новостями. В тот вечер Джем нашел Уолтера в саду и взволнованно сообщил ему:
- Вот это да! Германия объявила войну Франции! Это значит, что Англия, вероятно, тоже вступит в схватку… а если она вступит… что ж, Крысолов, которого ты когда-то воображал, придет наконец к нам.
- Это было не воображение, - медленно произнес Уолтер. - Это было предчувствие… видение… Да, Джем, я действительно на миг увидел его в тот давний вечер. Что, если Англия вступит в войну?
- Ясное дело! Нам всем придется выступить ей на подмогу, - весело воскликнул Джем. - Не можем же мы оставить "седую мать морей полночных" сражаться в одиночестве, ведь правда? Но тебе не удастся отправиться на войну: тиф лишил тебя такой возможности.
Уолтер молча смотрел на голубую рябь гавани за полями Глена.
- Мы еще щенки… нам придется драться не на жизнь, а на смерть, если дойдет до настоящей схватки, - продолжил Джем бодро, взъерошивая свои рыжие кудри сильной, мускулистой и изящной смуглой рукой - рукой прирожденного хирурга, как часто думал его отец. - Вот это было бы приключение! Но я полагаю, Грей или еще кто-нибудь их этих осторожных стариков уладит дело в последнюю минуту. Впрочем, это будет поистине позорище, если они покинут Францию в беде. Если же нет, мы еще увидим кое-что интересное. Ну, думаю, пора одеваться - нас ждут танцы на маяке.
Джем удалился, напевая "С сотней волынщиков мы пойдем", но Уолтер еще долго стоял на том же месте. На лбу у него залегла небольшая складка. Все эти перемены надвинулись стремительно, как черная грозовая туча. Несколько дней назад никто ни о чем таком и не думал. Да и теперь казалось нелепым думать об этом. Какой-то выход, наверняка, найдется. Война представлялась чем-то адским, ужасным, отвратительным… слишком ужасным и отвратительным, чтобы такое могло происходить в двадцатом веке между цивилизованными нациями. Сама мысль о войне была чудовищна, и та угроза красоте жизни, которую война несла с собой, заставляла Уолтера чувствовать себя несчастным. Он не будет думать о ней… он решительно выбросит эту мысль из головы. Как красив родной Глен в августовскую урожайную пору со своими протянувшимися цепью тенистыми старыми фермами, возделанными полями и тихими садами! Небо на западе напоминало громадную золотистую перламутровую раковину. Далеко внизу поверхность гавани покрылась, словно инеем, светом восходящей луны. Воздух наполняли удивительной красоты звуки: сонное посвистывание малиновок, чудесное, печальное и нежное, бормотание ветра в окутанных сумраком деревьях, шелест тополей, переговаривающихся отчетливым шепотом и потряхивающих своими изящными, в форме сердечек листами, звонкий юный смех, доносящийся из окон комнат, где девушки наряжались на танцы. Мир купался в сводящей с ума прелести звуков и красок. Он, Уолтер, будет думать только об этой красоте и о глубокой, утонченной радости, которую она доставляет ему. "Во всяком случае, никто не потребует от меня, чтобы я пошел на войну, - думал он. - Как говорит Джем, тиф избавил меня от этой необходимости".
Из окна своей комнаты высунулась Рилла, уже одетая для танцев. Желтая маргаритка выскользнула из ее волос и полетела вниз с подоконника, словно золотой метеор. Рилла попыталась схватить ее, но напрасно… впрочем, в ее волосах оставалось еще вполне достаточно цветов. Мисс Оливер сплела из них венок, чтобы украсить головку своей любимицы.
- Как тихо и как красиво… разве это не замечательно? Нам предстоит великолепная ночь. Прислушайтесь, мисс Оливер… я отчетливо слышу, как звенят в Долине Радуг наши старые бубенчики. Они провисели там больше десяти лет.
- Их перезвон под порывами ветра всегда напоминает мне об эфирной, небесной музыке, которую слышали Адам и Ева в мильтоновском раю, - отозвалась мисс Оливер.
- Как весело мы играли в Долине Радуг, когда были маленькими, - задумчиво сказала Рилла.
Теперь никто не предавался шумным играм в Долине Радуг. Летними вечерами там было очень тихо. Уолтер любил уединяться там с книгой. Джем и Фейт часто назначали там свидания; Джерри и Нэн ходили туда, чтобы непрерывно спорить и ссориться, обсуждая серьезные теоретические вопросы - таков, казалось, был их излюбленный способ "ухаживания". А у Риллы была там своя собственная любимая лощинка среди деревьев, куда она обычно ходила, чтобы посидеть и помечтать.
- Я должна сбегать в кухню и показаться Сюзан, прежде чем мы отправимся на танцы. Она ни за что мне не простит, если я этого не сделаю.
Рилла вихрем ворвалась в сумрачную инглсайдскую кухню, где Сюзан прозаично штопала носки, и там сразу стало светлее от блеска девичьей красоты. На Рилле было зеленое платье, вышитое гирляндами маргариток, шелковые чулки и серебристые туфельки. Золотистые маргаритки были приколоты к ее волосам и к вырезу платья. Она выглядела такой хорошенькой, юной и взволнованной, что даже кузина София Крофорд не могла не залюбоваться ею… а кузина София Крофорд редко восхищалась чем-либо земным и преходящим. С тех пор как кузина София переехала в Глен, они с Сюзан успели помириться или, точнее сказать, не вспоминали о давней вражде, и кузина София часто заходила по вечерам в Инглсайд как добрая соседка. Сюзан приветствовала ее отнюдь не с восторгом, поскольку кузину нельзя было назвать приятной гостьей, приводящей всех в хорошее настроение.
- Бывают гости, чей приход - визит, а бывают и такие, чей приход - наказание Господне, миссис докторша, дорогая, - сказала однажды Сюзан, позволяя сделать вывод, что кузина София относится ко вторым.
У кузины Софии было длинное, бледное, морщинистое лицо; длинный, тонкий нос; длинный, тонкий рот и очень длинные, худые, бледные руки, обычно покорно сложенные на коленях, где они особенно выделялись на фоне черного ситцевого платья. Все в ней казалось длинным, худым и бледным. Она со скорбным видом взглянула на Риллу и спросила:
- Это твои собственные волосы?
- Разумеется! - с негодованием воскликнула Рилла.
- А! - Кузина София вздохнула. - Возможно, было бы лучше для тебя, если бы их было поменьше! Рост таких густых волос ослабляет человека. Это, как я слышала, признак предрасположенности к чахотке. Да и танцев я никогда не одобряла. Я когда-то знала девушку, которая упала замертво во время танца. Не могу постигнуть, как это кто-то может танцевать после подобной кары Божьей.
- А что, она снова танцевала после этого? - дерзко спросила Рилла.
- Я же сказала тебе, что она упала замертво. Разумеется, она уже никогда больше не танцевала, бедняжка. Она была из лоубриджских Керков. Ты же не пойдешь прямо так, с голой шеей, правда?
- Сегодня жаркий вечер! - запротестовала Рилла. - Но я накину шарф, когда мы сядем в лодки.
- Я знала компанию молодых людей, которые вышли под парусом в эту гавань сорок лет назад, в такую ночь, как эта… точно такую ночь, - сказала кузина София мрачно, - и лодка опрокинулась, и все они утонули… все до одного. Надеюсь, ничего подобного не случится с вами сегодня. Ты когда-нибудь пыталась избавиться от веснушек? Мне раньше очень помогал сок подорожника.
- Да, уж ты-то, София, должна быть настоящим экспертом по части веснушек, заметила Сюзан, решительно выступая на подмогу Рилле. - Кожа у тебя в юности была пятнистее, чем у любой жабы. У Риллы веснушки появляются только летом, но твои сидели на физиономии и летом, и зимой; да и таким цветом лица, как у Риллы, ты похвастаться не могла. Ты выглядишь очень хорошо, Рилла, и новая прическа тебе очень к лицу. Но ты ведь не собираешься идти пешком до самой гавани в этих туфельках, правда?