* * *
Жора прикуривает "беломорину", затягивается, сбивает пепел в пепельницу в форме русалки. Я останавливаюсь, доиграв припев.
- Ну так вот, Алекс, могу сказать тебе важную вещь и, надеюсь, приятную для тебя: ритм ты держишь уже неплохо. Если будешь продолжать в том же духе, все у тебя получится. Заметен результат упорных занятий в последние два с лишним месяца. С соло, конечно, похуже дела обстоят. Над этим еще надо работать, но это естественно. Чтобы освоить приемы, выучить гаммы, нужно время…
- Времени нет. Я хочу собирать состав.
- И как это следует понимать, парень? Что ты больше ко мне не придешь?
- Не приду.
- В таком случае, все, что мне остается, это пожелать тебе, Алекс, удачи. Как говорят американские друзья, "гуд лак".
- Спасибо.
- Но в Америке ты зря не остался. Помяни мое слово.
* * *
Стою в углу вагона метро. На плече - гитара в чехле и рюкзак. Рядом, на сиденье - парень кавказской наружности. Он играет в игру в мобильнике "Siemens". Напротив дремлет мужик в рубашке и галстуке. На коленях - кожаный черный портфель, из него торчит бутылка шампанского.
Я поворачиваю голову. В середине вагона, прислонившись к дверям, стоит с бутылкой пива Клык. Я не хочу, чтобы он меня заметил. Он давно меня напрягает, и общаться с ним стало сложно. Мы живем в соседних домах, вместе учились до одиннадцатого класса, гуляли. Потом Клык стал много пить и тусовался в основном с "коллегами" - фанатами "Спартака". Трезвым я его не видел давно.
"Осторожно, двери закрываются. Следующая станция - Царицыно". Я сажусь на свободное место в углу, кладу рюкзак на колени, прислоняю гитару к двери между вагонами.
- Привет!
Надо мной стоит Клык, протягивает руку. Мы здороваемся.
- Пиво будешь? - Он сует мне чуть не в нос бутылку "Клинского". В ней осталось чуть чуть.
Я мотаю головой. Клык садится, втискиваясь между мной и полной девушкой с рыжими волосами. Девушка читает Александру Маринину.
- Что это у тебя за струмент такой? - спрашивает Клык.
- Гитара.
- А, по ходу, ты говорил, что лабаешь. Забацай че-нибудь прямо в вагоне, а?
- Ага, разогнался.
- Не, я шучу, само собой. Ну, ты, в общем понял…
Напротив сидят два тинэйджера. На них - не по размеру большие бейсбольные кепки, козырьки повернуты набок. Клык злобно глядит на них. Поезд замедляется, въезжает на станцию. Двери открываются.
- Э, вы, че это вы кепки так надели? Крутые, да?
Тинэйджеры молча смотрят на Клыка.
Я говорю ему:
- Успокойся. Что они тебе сделали?
- Ничего. Просто уроды. А с понтами, как будто не знаю кто…
- Ну и хер на них. Что, ты драку в вагоне устроишь?
- Если надо, устрою.
Домодедовская. Двери открываются. Мы выходим. Тинэйджеры остаются в вагоне, провожают глазами Клыка. Один улыбается. Клык дергается, хочет вернуться в вагон. Я хватаю его за плечи.
У стен подземного перехода стоят пустые пивные бутылки, валяются пакеты от чипсов. Навстречу идет невысокий мужик в расстегнутой рубахе, размахивает руками.
Клык останавливается.
- Не, ты глянь, какой боец, а? А если ебнуть ему пару раз, чтоб он с копыт, а? Как ты думаешь, стоит?
- Не стоит, пойдем.
Мы поднимаемся по ступенькам перехода, выходим на остановку. Я говорю:
- Пойдем пешком, поздно уже. Троллейбуса полчаса будешь ждать.
- Не, ни хера. У меня сил больше нет. Ждем "рогатого".
- Ладно, ждем.
У остановки тормозит ментовская "ГАЗель". Выходят два коротышки-мента без фуражек. В машине остаются водитель и женщина - тоже в ментовской форме.
Менты подходят к скамейке. Один лысый, второй - коротко стрижен. На скамейке сидят три тетки с баулами. Менты что-то им говорят, тетки хватают баулы и тащат к "ГАЗели". Менты подходят к нам.
- Документы, - говорит лысый.
Я достаю из кармана свой паспорт. Лысый листает его, находит прописку, отдает мне назад. Второй глядит в паспорт Клыка. Видно, что Клык пьяный, и можно доколупаться. Но у ментов, похоже, другие задачи. Стриженый возвращает Клыку паспорт. Менты идут к "ГАЗели". К остановке подъезжает троллейбус.
* * *
Балконная дверь приоткрыта. В стеклах домов за шоссе отражается заходящее солнце. Играет "Pixies", песня "Holiday".
Я сижу за компьютером, просматриваю в Интернете объявления "музыкант ищет группу".
"Барабанщик в стиле хардкор ищет толковую группу, возраст не старше 17 лет".
"Барабанеру хоцца играть альтернативу!!! Жуть как хоцца!!"
"Басист ищет единомышленникOFF!! ОЧЕНЬ ИЩЕТ!!!"
"бАСИСИТ. Готов играть трэш - вроде kreator, slayer, exploited. Инструмент в порядке. Уровень игры средний. Ищу музыкантов от 17 лет".
"уШЛЕПАК ГИТАРАСТ ИЩЕТ ПАДОНКАФ И СЦУКОв кАЛЛЕГ"
"Басист из Москвы ищет группу. Уровень игры НЕвысокий".
Никому из них писать не хочется. Я набираю свое объявление:
"В панк-группу в Москве нужны барабанщик и басист. Уровень игры - не главное. Возраст от 20 лет. Ориентация на "Dead Kennedys", "Minor Threat", "Bad Brains" и т д."
* * *
Мать Насти, Лариса, ставит на стол тарелку с куриным филе. Четыре куска, каждому строго по одному. Мы сидим за круглым столом в большой гостиной. Настя с родителями недавно переехали в "трешку" у Павелецкой, сделали в ней дорогой ремонт. Раньше они жили в однокомнатной, как и мы.
Настин отец наливает в бокалы красное вино.
Он говорит:
- Ну, за встречу, за то, чтобы все у нас было, как надо.
Лариса морщится.
- Хоть бы раз сказал что-нибудь интересное. Так надоели твои банальности…
Мы чокаемся, я отпиваю. Вино терпкое, кислое. Я не люблю сухое. По мне - лучше портвейн.
Лариса отрезает кусок филе, начинает жевать.
- А ведь вкусно получилось! Понимаю, что себя хвалить неудобно, но мне так надоела еда на работе за эту неделю… Представляешь, Саша, на кухне сломалась "посудомойка", и всю неделю еду подавали в пластмассе. Это ведь невозможно - в пластмассе и вкус совершенно другой, какой-то искусственный… Скажи, Петя?
Родители Насти работают в немецкой фармацевтической фирме "продакт-менеджерами". Настя говорила, что всего лет пять назад они оба были врачами, работали в районных поликлиниках, еле сводили концы с концами. Потом отец по знакомству устроился в эту фирму и скоро перетянул туда Ларису. Какие у них зарплаты, Настя не говорит. Но, судя по тому, что они себе позволяют, очень немалые.
- …Вообще, вся неделя была сумасшедшая, - продолжает Лариса. - Готовились к презентации новой мази - премиум-класса.
- Что значит - премиум-класса? - спрашивает Настя. - Нет, я понимаю, что пиво бывает "премиум", что-то еще, а чем эта мазь отличается от обычной?
- Ценой.
- Только лишь?
- Да. - Лариса улыбается. - Если покупатель готов платить больше, почему бы не дать ему эту возможность? Он платит больше, а взамен получает… ну, ощущение, что купил продукт более высокого класса. А, кроме того, у конкурентов этот ценовой сегмент еще не заполнен…
Настина комната обставлена мебелью из "ИКЕА": стеллажи из некрашеного дерева, письменный стол с компьютером, большой белый диван с подушками. На стеллажах - десяток Настиных книг по экономике и штук тридцать компактов в стиле техно - другой музыки она не слушает.
Я обнимаю Настю, мы целуемся. Настя берет мою руку, просовывает себе сзади в джинсы. Пальцы касаются гладкой кожи.
- А они не заглянут? - Я киваю на дверь.
- Никогда в жизни. Уважают мою независимость. Я не вмешиваюсь в их дела, а они - в мои. А у тебя разве не так?
- В общем, так. Только у нас - одна комната.
- Да, извини. Я забыла.
Настя стаскивает покрывало с дивана на пол. Мы ложимся на него. Она расстегивает мне рубашку.
Мы лежим на покрывале, голова Насти у меня на плече. Я разглядываю потолок - только что побеленный, без единого пятнышка. Форточка приоткрыта. Грохочет проезжающий мимо трамвай.
- Жалко, что лето кончается, - говорит Настя. - Я так не люблю осень. Нет, сентябрь еще ничего. А потом погода испортится, станет холодно…
Я встаю, подхожу к окну. За ним - желтеющие листья и кусок синего неба над домами.
- Одно радует, что мы куда-нибудь съездим на Новый год, - продолжает Настя. - Туда, где всегда тепло. Мама предлагает Таиланд, а папа хочет на острова…