- Когда я кашляну, ты ведь поймешь, что это значит?.. - напомнила она многозначительно.
- Разумеется.
Она ушла, но из комнаты еще раз крикнула мне в окно:
- Так я кашляну… Не забудь!
И куда же я мог пойти, как не в парк, хотя до назначенного срока еще оставалось добрых полтора часа. Я так задумался, что не заметил, пела ли в этот день хоть одна птица в саду, обычно звеневшем от щебета.
Обежав его кругом несколько раз, я сел в лодку, привязанную у берега, и, так как в ней нельзя было кататься, хоть покачался со скуки.
Тем временем я составил себе план возобновления знакомства с Лёней. Должно было это произойти следующим образом. Когда Зося кашлянет, я, опустив голову, выйду из глубины сада на главную аллею. Тогда Зося скажет:
"Смотри, Лёня, это мой брат, пан Казимеж Лесьневский, ученик второго класса и друг того несчастного Юзика, о котором я столько тебе рассказывала".
Лёня сделает реверанс, а я, сняв фуражку, скажу: "Давно уже я собирался…" Нет, нехорошо!.. "Давно уже я жаждал возобновить с вами…" Ох, нет! Лучше пусть так: "Давно уже я жаждал, сударыня, выразить вам мое почтение".
Тогда Лёня спросит:
"Давно ли вы прибыли к нам?.." Нет, она скажет не так, а так: "Мне очень приятно познакомиться с вами, я так много слышала о вас от Зоси". А потом?.. Потом вот что: "Не скучаете ли, сударь, в наших краях? Вы ведь привыкли к большому городу". А я отвечу: "Скучал, сударыня, пока был лишен вашего общества".
В эту минуту, поднявшись из глубины, в воде блеснула щука чуть не в пол-аршина… Перед лицом столь прекрасной действительности мечты мои сразу рассеялись. Здесь, в пруду, такая рыба, а у меня нет удочки!..
Я выскочил из лодки, чтобы посмотреть, есть ли дома крючки, и… едва не толкнул Лёню, которая как раз собиралась скакать через красную веревочку.
Рыба, крючки, план торжественного возобновления знакомства - все смешалось у меня в голове. Вот она - щука!.. Я даже забыл поклониться Лёне, хуже того - забыл, что надо сказать. Но ведь какая щука!..
Лёня, прелестная шатенка с отчетливо очерченными губками, которые поминутно изгибались по-иному, свысока посмотрела на меня и, откинув назад пышные локоны, спросила без всяких предисловий:
- Это правда, что вы пробили дыру в нашей лодке?
- Я?..
- Так мне сказал садовник, теперь мама не позволяет нам кататься, велела лодку привязать, а весла убрать.
- Да ей-богу, я не пробивал в лодке никакой дыры, - оправдывался я, словно перед инспектором.
- Но только наверное? - спросила Лёня, пристально глядя мне в глаза. - Потому что это, мальчик, очень на вас похоже.
Тон барышни мне не понравился. Какого черта! Ни один товарищ, будь он хоть какой силач, не посмел бы со мной так разговаривать.
- Когда я говорю нет, то это наверное!.. - ответил я, напирая на соответствующие слова.
- Значит, садовник сказал неправду, - заметила Лёня, хмуря брови.
- Правильно сделал, - одобрил я, - потому что молодые барышни не умеют править лодкой.
- А вы умеете?
- Я умею и грести и плавать; плаваю на спине и стоймя.
- А вы будете нас катать?
- Если ваша мама позволит, буду.
- Так вы посмотрите, нет ли дыры в лодке.
- Нет.
- Откуда же там вода?
- От дождя.
- От дождя?
Разговор оборвался. А я только того и достиг, что хоть не боялся смотреть на Лёню; она же, насколько я теперь понимаю, просто не обращала на меня внимания. Не сходя с места, она скакала через веревку, в промежутках между прыжками переговариваясь со мной:
- Почему вы не играли с нами?
- Мне было некогда.
- А что вы делаете?
- Занимаюсь.
- Но ведь на каникулах никто не занимается.
- В нашем классе нужно заниматься даже во время каникул.
Лёня дважды прыгнула через веревку и сказала:
- Адась уже в четвертом классе, а в праздники не занимался. Ах, верно!.. Вы ведь не знаете Адася…
- Кто это вам сказал, что не знаю? - спросил я гордо.
- Так вы же учились в первом классе, а он в третьем.
Снова два прыжка через веревку. Я думал, не выдержу, и сейчас произойдет нечто невероятное.
- Со мной водились даже из четвертого класса, - возразил я с раздражением.
- Да это все равно: ведь Адась учится в Варшаве, а вы… Где это вы учитесь?.. Где?..
- В Седлеце, - с трудом выговорил я сдавленным голосом.
- А я тоже поеду в Варшаву, - объявила Лёня и прибавила: - Может быть, вы скажете Зосе, что я уже здесь…
И, не дожидаясь моего согласия или отказа, она вприпрыжку побежала к беседке.
Я был ошеломлен: у меня в голове не укладывалось, как это девочка так со мной обращается.
"Ах, отстаньте вы от меня со своими играми! - подумал я, уже по-настоящему рассердясь. - Лёня невежлива, невоспитанна, она просто сопляк!.."
Однако суждения эти отнюдь не помешали мне немедленно выполнить ее приказ. Быстрым шагом я пошел домой, пожалуй даже чересчур быстрым, - но это, наверно, вследствие душевного волнения.
Зося доставала зонтик, собираясь идти в сад.
- Да, знаешь, - сказал я, бросая фуражку в угол, - я познакомился с Лёней.
- И что же? - с любопытством спросила сестра.
- Ничего… так себе!.. - пробормотал я, избегая ее взгляда.
- Правда, какая она добрая, какая красивая?..
- Ах, меня это нисколько не интересует. Кстати, она просила тебя прийти.
- А ты не пойдешь?
- Нет.
- Почему? - спросила Зося и посмотрела мне в глаза.
- Оставь меня в покое!.. - огрызнулся я. - Не пойду, потому что мне не хочется…
Видимо тон мой был очень решителен, если сестра, не задавая мне больше вопросов, ушла. Заметив, что она пустилась чуть не бегом, я крикнул ей в окно:
- Зося, только, пожалуйста, там ничего не говори… Скажи, что… у меня заболела голова.
- Ну-ну, не беспокойся, - ответила сестра, подбегая ко мне. - Я о тебе дурного не скажу.
- Так помни, Зося, если ты хоть немножко меня любишь.
Тут мы, разумеется, очень нежно расцеловались.
Трудно сейчас откопать в памяти чувства, которые меня терзали после ухода Зоси. Как это Лёня посмела так со мной разговаривать?.. Правда, учителя и особенно инспектор обращались со мной довольно фамильярно, - да, но это старые люди. Однако среди товарищей в первом классе (теперь уже во втором) я пользовался уважением. Да и тут, в деревне, вы бы послушали, как со мной разговаривал отец, поглядели бы, как мне кланялись батраки; а сколько раз меня приглашал приказчик: "Пан Казимеж, может, заглянете ко мне: посидим, покурим…" А я ему на это: "Благодарю вас, я не хочу привыкать". А он: "Какой вы счастливец, что у вас такая сила воли… Вы бы не поддались и гувернантке…"
Соответственно обращению старших я тоже держался очень степенно. Недаром сам приходский ксендз говорил отцу: "Вы посмотрите, дражайший мой пан Лесьневский, что школа делает с мальчиком. Только год тому назад Казик был сорванцом и ветрогоном, а сейчас, дражайший мой, это дипломат, это Меттерних…"
Такого мнения были обо мне люди… И надо же было случиться, чтобы какая-то коза, которая и одного-то класса не видела, чтобы она посмела мне сказать: "Это, мальчик, очень на вас похоже!.." Мальчик!.. Подумаешь, взрослая барышня! Оттого, что она знакома с каким-то Адасем, так уже задирает нос. А что такое этот Адась? Окончил третий класс. Ну, а я перешел во второй. Велика разница! Если будет ослом, так я его догоню или даже перегоню. Да еще вдобавок ко всему она велит мне идти за Зосей, как будто я ее лакей! Посмотрим, стану ли я тебя слушаться в другой раз!.. Честное слово, если она еще когда-нибудь ко мне обратится с чем-либо подобным, я просто суну руки в карманы и скажу: "Только, пожалуйста, не забывайтесь!" Или лучше: "Милая Лёня, я вижу, ты не научилась вежливо разговаривать…" Или даже так: "Милая Лёня, если ты хочешь, чтобы я с тобой водился…"
Я чувствовал, что мне не приходит в голову подходящий ответ, и все больше раздражался. Должно быть, я даже изменился в лице, потому что ключница наша, старая Войцехова, дважды заходила в комнату, искоса поглядывала на меня и наконец не утерпела:
- О, господи, что это ты какой скучный?.. Или набедокурил что, или, может, что случилось с тобой?..
- Ничего со мной не случилось.
- Уж я вижу, что-то есть: от меня ничего не утаишь. Если что натворил, ступай-ка ты сразу к отцу и повинись.
- Да ничего я не сделал! Просто немножко устал - и все.
- А устал, так отдохни да поешь. Сейчас я дам тебе хлеба с медом.
Она вышла и через минуту вернулась с огромным куском хлеба, с которого мед так и капал.
- Да не буду я есть, отстаньте от меня!..
- Почему бы тебе не поесть? Бери-ка скорей, а то у меня мед течет по пальцам. Вот поешь, сразу повеселеешь. Оно всегда томит, когда проголодаешься, а поешь, сейчас в голове прояснеет. Ну, возьми-ка в руку!
Пришлось взять, потому что я испугался, что она мне закапает медом волосы или мундир. Машинально я съел, и действительно мне стало полегче на душе. Я подумал, что как-нибудь с Лёней уладится и что не мешало бы угостить и бедного Валека: ведь он-то, наверно, не часто ел мед; к тому же я его уже полюбил.
По моей просьбе Войцехова, видя, сколь благотворное действие оказало ее лечение, отрезала мне еще больший ломоть хлеба, не пожалев и меду. Я осторожно взял его и отправился искать мальчика.
Нашел я его неподалеку от кухни. С ним разговаривали, пересмеиваясь, два батрака, привезшие из лесу дрова.
- Как еще раз побьет тебя мать, - говорил один, - собирайся и ступай куда глаза глядят. Что? Пойдешь?