12
Был прохладный сентябрьский вечер. После тяжелой жары легкий ветерок повеял со стороны Владайского ущелья и оживил покрытые пылью деревья, увядшую листву. Прежде чем пришли сумерки, ярко освещенный гребень горы Люлин долго пламенел, словно погруженный в некую преисподнюю, где была кузница сатаны. Развигоров давно не выходил на широкую террасу с геранью и фуксией. От непрестанных волнений в связи со смертью царя у него не оставалось времени посидеть с женой, расспросить о дочерях, потолковать о жизни. Дом имел три этажа. Первый был занят под контору, библиотеку и его рабочий кабинет, на втором находился просторный салон для гостей с маленьким баром в углу и дверью в боковую кухню. Наверху размещались спальни всех членов семьи. В сущности, из семьи тут остались они с женой и две дочери.
Старший сын, Михаил Развигоров, получивший высшее образование в Кембридже, уже завоевал репутацию хорошего преподавателя в университете. Он всегда был прилежен, математически точен и не доставлял никаких забот. Одно не нравилось отцу: Михаил был страстным англофилом. Он не намеревался делать карьеру, опираясь на англофильство, но оно давало ему силы иронизировать над германским нацизмом, Гитлером и особенно над итальянским дуче. Когда-то кто-то сказал, что, если хочешь проиграть войну, возьми в союзники Италию. Михаил шел дальше - он позволял себе шутить даже над короной, которая не только заключила с Италией союз, но и установила с нею законные родственные отношения. Он имел в виду царицу. И всегда, когда они оставались вдвоем с отцом, начинался утомительный спор о политике. Отец утверждал, что все несчастья для Болгарии шли от Англии, а сын - что от Германии, потому что мы больше верили в мнимую немецкую военную стойкость, а не в английскую долговременную дипломатию. Спор возник давно, и конца ему не было видно. Когда английский премьер-министр Невилл Чемберлен размахивал с высоты своих семидесяти лет Мюнхенским договором о безопасности в Европе, под которым стояли подписи Гитлера и Муссолини, сын ликовал, но, когда Гитлер пренебрег своей подписью и нарушил договор, захватив Чехию и отделив Словакию, отец на свой манер иронизировал над английской политикой и дипломатией. Но все это уже в прошлом.
С тех пор как Михаил женился и обосновался в своем доме, отец почувствовал, что ему не хватает сына. В их спорах он искал истину, которая пригодилась бы ему в жизни. В пререканиях с сыном он бывал резок, взволнован, категоричен, но, когда требовалось дать совет знакомым, многие из доводов сына побуждали его быть осторожным, мягким и деликатным. От Бориса, младшего сына, он не мог получить ничего. Этот всегда был на его стороне и почти всегда говорил готовыми фразами, повторяя чужие мысли. Константин Развигоров не надеялся на него. В свое время он хотел выучить Бориса на инженера, так как задумал построить цементный завод, но сын поступил в военное училище имени Его величества царя… Этот выбор на какое-то время огорчил отца, но он ничего не мог поделать, так как молодой офицер опирался на его собственные слова, что Болгария стала бедна доблестными защитниками. И теперь сын говорил ему, что, если сыновья первых лиц в стране не защитят государства, кто же тогда это сделает.
Бориса назвали в честь царя, так по крайней мере ему говорили, несмотря на то что в свое время нечто подобное никому даже в голову не приходило. Его дядя Борис, имя которого он получил по настоянию бабушки Александры, был неудачником в жизни. Еще в юности он показал себя очень доверчивым. Он все замахивался на что-то большое, из чего на деле получался ноль. Женился он на какой-то француженке, дочери инженера, прибывшего строить дорогу в ущелье. С нею и уехал. Отец француженки был ловким человеком, знал толк в деньгах и недвижимом имуществе, он и посоветовал Борису перевести половину наследства на имя жены. У них родился сын, но мать от родов умерла. Борис тяжело переживал ее смерть. Начал попивать, оказался в компании сомнительных людей. До его брата доходили сведения, что он увлекся кладоискательством, ходит по горам и около чешм в поисках тайных знаков. Как раз в то время, когда Константин собирался встретиться с ним, чтобы поговорить откровенно, софийское общество узнало волнующую новость: Борис Развигоров отдал оставшееся богатство Дынову и сам принял его учение… Константин несколько раз ходил к нему с намерением вразумить, но Борис стал совсем другим, неким мудрецом, повторяющим слова учителя. Это последнее увлечение побудило семейство Развигоровых негласно исключить его имя из домашних бесед… Неприязнь к брату и породила благородную ложь, что сын, Борис Развигоров, получил при крещении имя царя.
Всякий раз, как Константин Развигоров задумывался над поступками брата, его тянуло окунуться в прошлое. В их роде была и другая черная овца. Самый младший сын старого габровца, чорбаджи Косьо, точно так же изменил общесемейной практичности. В то время как отец вернулся из Цюриха, Гатю Развигоров уехал учиться философии в ту же страну. Поначалу все шло хорошо, но, вернувшись домой, он вдруг отказался от предложенной ему должности учителя и принялся писать стихи, рассказы и романы. Стал проповедовать самые модерные литературные течения, заимствованные в западных странах. Его имя прогремело. Не было литературного журнала, который хоть что-то не напечатал бы о нем, либо похвальное, либо острокритическое. Но и он не сидел сложа руки. Его статьи были злобные, ядовитые, желчные. Он ездил по стране, делал доклады, организовывал чтение собственных произведений.
В молодые годы Константин Развигоров слушал, как он говорил о своих литературных симпатиях, но, будучи практичным человеком с сильно развитой габровской жилкой, не видел пользы от литературных занятий своего дяди. Дядя отличался и от отца, и от деда, и от всех, кого он знал в своем роду. Что-то нереальное сквозило в его словах, во взгляде, в оценках, которые он давал пишущим собратьям. Никаких воздушных замков не строил молодой Константин Развигоров, получивший два высших образования. Но нечто подобное обнаруживалось в легковерном характере брата Бориса, в его широкой наивной улыбке. Творчество дяди, Гатю Развигорова, ничем не содействовало правовой и финансовой деятельности Константина Развигорова, и поэтому он даже не хотел с ним встречаться. У него было чувство, что разговор между ними стал, бы пустой тратой драгоценного времени. О развитии этой ветви рода Константин Развигоров получал сведения из третьих рук. Так, например, он знал детей Гатю, но какое они получили образование и что делают, он не интересовался. Недавно в случайно попавшемся журнале он прочитал под какой-то неясной картиной надпись "Василий Развигоров" и спросил Михаила:
- Кто это?
- Не стал ли ты коллекционером? - пошутил Михаил.
- Коллекционером? Глупости, - возразил он.
- Это один модный молодой художник…
- Есть ли у него что-нибудь общее с нами?
- Есть, он сын писателя…
- Смотри ты, каков…
- В каком смысле "каков"?
- Да так…
Отец уже хотел сказать - каков дурак, но вовремя сдержался. Он вспомнил анекдот, который часто рассказывался в их семейном кругу. Когда старый чорбаджи Косьо понял, что Гатю изменил призванию и начал писать книги, он спросил:
- Ладно, но где у него книжная лавка?
Константин Развигоров затруднялся признать рисование серьезным занятием. Очевидно, однако, что та родовая ветвь, которая плодит людей, витающих в облаках, продолжает развиваться, не считаясь с его мнением. Наблюдая за формированием своих детей, он опасался лишь за младшую, Диану. Она ходила по этой земле с отсутствующим видом. Ее мир был построен на фантасмагориях таких людей, как его дядя и Василий Развигоров… В сущности, чего он хочет от девочки? В немецкой гимназии ее только хвалят, домой приносит одни отличные оценки… Что ему еще надо от нее?! Старшая ведь доставляет ему больше забот.
Словно нет уже сыновей в знатных болгарских семействах - она вцепилась в этого немецкого офицера. Верно, он из богатого благородного рода, но ведь иностранец! Александра не только получила имя в честь бабушки, но и унаследовала ее слабости. Эрих фон Браувич! Фон! Большо-о-е дело. В сущности, можно ли понять в этом мире, кто тебе говорит истину, а кто лжет? Столько фальшивых титулов знает человечество, одним больше или одним меньше - не важно… И все же офицером по специальным поручениям не всякий становится! Нужно и благородство, и доверие. А этот потому и прикреплен к немецкому командованию…
Развигоров включил электричество, и круглый абажур над его головой наполнился молочной белизной. В тот же миг тяжелый булыжник, разбив стекло, ударил ему в спину. Он взял его, с отвращением покачал в руке и встал, чтобы уйти в комнату. Жена давно ждала его, хотела похвастать новой прической. Развигоров нашел легкий способ доставлять ей радость: похвалу. И он не жалел слов, даже особенно не всматриваясь в работу парикмахера, потому что мысли его были заняты кандидатом на руку Александры. Молодой человек неплох, но, как ни говори, все же чужая кровь и чужой воин… Борис поступил бы хорошо, если б не приводил его в дом, но так вот водится… человек не может избежать ни славы, ни позора, как было сказано кем-то из великих мыслителей…