- Очнись, княже! - Мирон выставил щит, заслоняя князю обзор. - Глянь вокруг!
Иван рванул повод, спеша объехать вороного Миронова коня с другой стороны, но там подоспел другой всадник. Они зажали княжьего коня с боков, яростно рубились с кем-то по обе стороны.
- Поглянь по сторонам, княже! - надсаживаясь, орал Мирон. - Враги кругом!
Иван запрокинул голову, озираясь - и радость боя померкла, вместо неё начал заползать в сердце страх. Они были втроём среди десятков чужих всадников, и их теснили, вынуждая опустить оружие.
- Уходить надо, княже! - кричал едва ли не в ухо Мирон. - К городу прорываться!
- Не успеем.
Весь стан Владимирки Володаревича был уже на ногах. Теснили со всех сторон, добивая остатки дружины. Кто мог, бежал под защиту городских стен. Но таких было мало.
- Уходим, - Мирон дёрнул повод княжеского коня.
- Как - уже? - Иван опустил меч.
- Уже! Это конец!
- Нет! - взъярился Ростиславич. - Лучше в бою голову сложить!
Но Мирон уже кричал:
- Галич! Галич! Князь!
- Добро же! - Иван зло бросил меч в ножны. - Но я ещё ворочусь! Галич мой! Не отдам своего!
Откуда-то вынырнуло ещё несколько верховых, окружили князя, увлекая прочь. Полсотни дружинников Владимирки попытались броситься впереймы. Пришлось принимать отчаянный бой. Теряя людей, маленький отряд с кровью пробился через заслоны и стал уходить в ночные холмы, оставляя за спиной и Галич, и взбудораженный стан, где ещё добивали немногих отставших.
В город не вернулся никто.
Глава 2
1
Мчались полночи, не бережа коней, опасаясь погони и позорного плена. Холмистые равнины надёжно укрыли беглецов, погоня, если и была, скоро потеряла следы, но остатки отряда долго ещё скакали вдоль берега реки по весеннему льду.
Только когда кони начали спотыкаться и ронять с боков пену, придержали отчаянный бег. Так, в дороге и встретили утро. Яркое праздничное солнце, брызнувшее с чистого неба и высекшее искры из просевших сугробов, казалось насмешкой - на душе Ивана было черным-черно. Он ехал впереди остатков своего отряда, глядя на уши коня, и мысленно прощался со своими мечтами.
А как хотелось въехать в Галич победителем! Привык он уже к восторженным крикам толпы, к важно шествующим боярам, к пышности княжеского дворца. Если бы удалась отчаянная вылазка, если бы смог он достать мечом Владимирку, совсем по-иному сложилась бы его судьба. Ярослав по лествичному праву должен был уступить ему старшинство. А теперь…
За спиной молчали. Только фыркали усталые кони, да время от времени кто-то тихо вздыхал. Иван боялся обернуться, чтобы не встретить осуждающих взглядов. Думал привести дружину к победе, а куда привёл?
Мирон поравнялся с князем. Некоторое время ехали молча, глядя под ноги коням.
Не заметив под снегом кочки, споткнулся вороной Мирона.
- Кони устали, княже, - негромко молвил боярич. - Вели роздых дать.
Иван с усилием поднял голову. Не желая даже случайно поймать взгляд Мирона, окинул глазом берега реки, заросли ракитника с высокими тополями. Там, где берега пониже, в плавнях можно встретить кабанов и другого зверя. Бог весть, чьи это угодья. А, всё едино… И Иван первым свернул к группе раскидистых чёрных тополей. Спешился под деревьями, прошёл по проталине, пачкая сафьян сапог в первой, ещё не растаявшей, грязи. Справа и слева спешивались всадники, рассёдлывали коней и разбредались между деревьями, выискивая валежник.
- Больно-то не старайтесь, - буркнул Иван, по-прежнему ни на кого не глядя. - Не ровен час…
Но коням требовался роздых - иные вовсе еле стояли на ногах, загнанные. И это были ещё лучшие кони - всадники тех, кто был послабее, либо попали в плен, либо отстали во время ночной погони.
Скоро под деревьями запалили костерки, и уцелевшие воины сгрудились возле них. Все молчали, выжидательно посматривая на князя, Иван Ростиславич чувствовал на себе взгляды. Он стоял в стороне, почти над самой рекой и смотрел вдаль, откуда они только что пришли. Там, за холмами, лесами и реками лежал Галич, а ещё дальше - Звенигород. Как хотелось вернуться назад! Но дорога к дому лежала через полки Владимирки Володаревича. Он ни за что не позволит сыновцу вернуться. Не даст не только Звенигорода, но и самого малого городца на рубеже Угорского хребта.
Заскрипев снегом, подошёл Мирон.
- Куда велишь путь держать, княже?
- Куда? - Иван оглянулся на боярича. - Нет для нас земли в Червонной Руси! Владимирко Володарич меня и близко ни к одному городу не подпустит!
- Русь велика. Авось где земля для нас и сыщется.
- Сыщется, как же! В каждом городе небось свой князь иль княжев наместник сидит. Потерял я свой город, и никто мне не даст иного.
- Великий князь даст, - вдруг молвил Мирон. - Помнишь, у него распря была со стрыем твоим? Ежели напомнить ему о давней вражде, авось добудет он тебе волости.
- Нет, - подумав, мотнул головой Иван. - У стрыя с великим князем мир. Он выкуп уплатил, крест ему целовал. Не вступится за меня Киев.
- А ты попытайся, княже. Авось…
- Никшни, - повысил голос Иван. - Ишь чего удумал - князю указывать! Да кто ты таков…
Они уже развернулись друг к другу, расправили плечи двумя задиристыми кочетами, руки почти потянулись к мечам…
Иван опамятовал первым. Помотал головой, словно прогоняя дурман. Хорош же он князь, ежели свою неудачу на верных ему людях вымещает! Добро уже, что не бросили, что стоят у костров и ждут его слова. Правда, не знает он, что сказать.
В первой же деревне разжились сеном и зерном для коней, людям велели варить похлёбку да забить пару свиней. Староста кланялся, сдёргивая с кудрей шапку, поедал незваных гостей глазами. Деревня, правду сказать, была небогатой - почти половина крыш крыта соломой, свиньи тощие, сено плохое, а зерна - только что до новины дотянуть. Потому Иван не велел много брать - успел решить, что должен вернуться, а каково будет ему княжить там, где его поминают худым словом. Да и не под силу деревне враз прокормить более чем полсотни здоровых мужчин с конями.
Всё же вой повеселели. Зазвучали голоса. Кто-то уже вслух вспоминал родню, кто-то гадал о дальнейшей судьбе. По всему выходило, что надо с галицких земель уходить. Злопамятен и мнителен Владимирко Володаревич - как бы погоню не выслал.
- Куда подадимся, княже? - осторожно вопрошал Мирон. Он да сын Хотяна Зеремеевича Степан были единственными из боярского сословия - прочие были княжьи и боярские отроки да несколько горожан-простолюдинов.
- А куда подаваться? - Иван, запрокинув голову, следил за полётом коршуна. Хорошо птице небесной - лети себе и лети, и нет над тобой никакой силы, кроме Бога.
- Да куда хошь. Не век же нам по лесам скитаться. Чай, и звери свой угол имеют.
Иван с некоторым удивлением посмотрел на Мирона. Оба были ещё молоды, ни степенности, ни важности обрести не успели.
- У дружины спрошу, - решил наконец.
Тем же вечером, когда остановились на берегу реки, собрал Иван своих воев у костра. Люди смотрели на него выжидательно. Ростиславич кашлянул. Привык он говорить с людьми, но на боярском совете иль с вечевой ступени. А тут - как обратиться к тем, чья судьба сейчас равна его собственной?
- Други, - наконец начал он, и кое-кто из воев удивлённо переглянулся. - Лихая нам выпала судьба. Изгнал нас Владимирко Володаревич из Галича, и назад нам хода нет. В Звенигород ворочаться тоже особой охоты нету - мнится, взят уже у меня город мой. Нет у меня в Галицкой земле угла, а отыщется ли часть где на Руси - Бог ведает. Не знаю я, куда пойду Назавтра. Вам же подле меня ни чести, ни прибытка. Посему я никого из вас держать не стану. Коли кто захочет уйти - скатертью дорога.
Подивились на эти слова люди. Зашептались, качая головами. Кто-то лез в затылок, кто-то тихо ворчал себе под нос.
- Лихо ты завернул, княже Иван, - покачал головой Мирон. - А только срами, да не всех. Мне, как и тебе, в Звенигород хода нет…
- Да как же, Мирон? У тебя жена…
- То-то и оно, - Мирон отвёл глаза. - Коль занял твой город Владимирко галицкий, то боярин Ян Мокеич у него, чаю, не в чести. Ежели я ворочусь, то Пригляде моей житья не будет. А так… авось не тронут с малыми-то детками. А там - как Бог даст.
- И мне ворочаться неча, - подумав, согласился Степан Хотяныч. - Коли Владимирко-князь в Галич войдёт, несдобровать отцу. А мне князь и вовсе голову кабы не снёс за то, что под твоим стягом ходил.
После того как бояричи высказались, простые воины заговорили громче.
- Не срами, княже, - послышались голоса. - Почто гонишь? Куда нам поодиночке деваться? Как зверям, в лесах жить? Уж ежели куда идти, то всем… Куда ты, туда и мы!
Диву давался Иван, слушая людское разноголосье. Ну, княжьим да боярским отрокам боле делать нечего - не всякий боярин в свою дружину пришлого примет, а князь и подавно. Этим либо в бега, либо оставаться на службе. А как поймают, да как прознают, что беглый - почитай, пропал. Но галичанам это на что? Впотай воротятся в Галич, отсидятся у родни и заживут прежней жизнью. Нешто будет Владимирко Володаревич за каждым охотиться? Да и поди докажи, что на рати был, когда весь Галич на стене стоял! Эти-то почто медлят? Или дружинной ратной доли хлебнули?
Медленно, словно боясь, что подведёт рука, стащил Иван с головы подбитую соболем шапку, поклонился притихшим от такой чести дружинникам.