Когда, ведя Али под уздцы, Гийом перешел через ров, живую изгородь из тамариска и толкнул, наконец, барьер, закрывающий вход в дом повитухи, у него осталась лишь видимость его замечательной уверенности в себе, возможно дерзкой. Мадемуазель Леусуа его, конечно, любила, но между этим и тем, чтобы принять не моргнув глазом его признание в наличии любовницы и будущего внебрачного ребенка, была большая пропасть!
В любом случае отступать было слишком поздно: старая мадемуазель была у себя, о чем свидетельствовала открытая дверь, через которую можно было слышать, как она отчитывает свою кошку Жирофле, виновную в том, что забросила охоту на мышей ради более соблазнительных чар большой миски простокваши. Появление Тремэна вполне естественно отразилось в заключительной части ее речи:
- Видишь, негодница, вот Гийом, который уже совсем готов отвезти тебя в Тринадцать Ветров. Он тебя запрет на конюшне, где тебе придется ловить мышей, если ты проголодаешься!
- Ну вот, Анн-Мари, хорошую же репутацию вы создаете моему дому! Клеманс, которая считает своим святым долгом, чтобы ни собаки, ни кошки там не чахли, была бы возмущена!
По-видимому, Жирофле не очень-то боялась гостя: влюбленно потершись о его пыльные сапоги, она прыгнула ему на руки, где ее рыжая масть смешно контрастировала с мощной яркой гривой цвета красного дерева этого надежного друга. Мадемуазель Леусуа рассмеялась, потом, посмотрев на Тремэна поверх очков в железной оправе, с которыми она больше не расставалась, спросила:
- Откуда ты такой явился, мой Гийом? Должно быть, ты прибыл издалека, ведь между твоим домом и моим нельзя собрать столько пыли?
- Я приехал с западного берега, и я… мне надо поговорить с вами об одном важном для меня деле… серьезном деле!
Она посмотрела на него внимательнее, отметив углубившиеся морщины на лбу и вокруг тонкого и жесткого рта. Мадемуазель Леусуа слишком хорошо знала Тремэна, чтобы не удивиться этому нерешительному, даже смущенному предисловию, но она не позволила себе никакого замечания, а только предложила:
- Хочешь стакан сидра? Ты, вероятно, хочешь пить.
- Пожалуй да. Благодарю вас.
Она вышла ненадолго, затем вернулась с горшочком свежего сидра и маленькими фаянсовыми чашками с фигурками. Наливая, мадемуазель Леусуа бросила быстрый взгляд на своего гостя:
- Видно, тебе не по себе? У тебя плохая новость? Или ты хочешь попросить о чем-то очень важном?
Гийом не удивился. Он всегда звал, насколько эта старая женщина, беспрестанно склоненная над страданиями, смертью и жизнью, обладала даром проницательности, граничащей иногда даже с чем-то вроде пророчества.
- И то, и другое сразу! - выпалил он. - Я нахожусь в затруднительном положении и нуждаюсь в вашей помощи.
- Ты не застал меня врасплох. Я чую неприятность еще с прошлого вечера. Для человека, который только что покрестил своего первого сына, у тебя был слишком озабоченный вид. И потом я слышала, что ты уехал из Тринадцати Ветров ночью. Этот несчастный случай на шахте в Картерэ так серьезен?
Гийом изумленно посмотрел на нее:
- Невероятно! Возможно ли в этой чертовой стране сохранить секрет!
- О, случается, но если бы ты не хотел, чтобы тобой интересовались в районе, ты должен был действовать более скромно. Твой красивый дом - это своего рода вызов, поэтому не удивляйся, что все интересуются, что там происходит. А теперь расскажи-ка мне свою историю!
Сказав так, она вновь налила Гийому, выпила сама хороший глоток, потом удобно устроилась в своем деревянном кресле с красными подушками, скрестила на животе руки в позе, полной ожидания. Будучи истинной нормандкой, Анн-Мари Леусуа болтала мало, но обожала слушать, как рассказывают о себе другие. С этим же человеком можно было надеяться на что-то интересное…
Выражение ее лица, как бы слегка предвкушающее лакомство, рассердило Гийома, который бросил:
- Сейчас преподнесу! Потом я вам дам все объяснения, какие вы захотите, но вот в нескольких словах мое положение: три года назад случай свел меня с той, кто была в детстве моей большой любовью, которую я никогда не мог забыть. Судьба любит различные проделки, и вот она стала моей невесткой. Леди Мари Тримэйн сейчас вдова этого предателя Ричарда. Она получила в наследство маленький дом около Порт-Бай, там мы с ней и встретились вновь. Она также не переставала меня любить. Только в настоящее время она ожидает ребенка, и у нее нет никого, кроме меня, чтобы позаботиться о ней…
Молчание, которое обрушилось на приятную комнату, так весело озаренную старинным фаянсом, имело вес пушечного ядра, которое, казалось, попало старой женщине прямо в грудь. Она открыла рот, будучи не в состоянии издать ни звука, с совершенно прервавшимся дыханием. Ее лицо, сначала пунцовое, потом мертвенно-бледное, привело в ужас Гийома. Порыв бросил его к ногам Анн-Мари, но она резко оттолкнула его:
- Оставь меня в покое! Пойди принеси мне лучше моей яблочной водки. И расскажи об этом подробнее. Твои новости действительно заслуживают объяснения…
- Я ничего от вас не скрою. Все началось очень давно в Квебеке. Я был тогда семилетним мальчишкой. Мари было ровно четыре, когда я увидел ее в первый раз…
Он говорил долго и с нарастающим пылом, защищая, не отдавая себе отчета в этом, но страстно, дело, которое было так близко его сердцу…
- Я не пытаюсь найти оправдание своим поступкам, - вздохнул он в заключение. - Все это должно вам глубоко не нравиться, но вы моя единственная надежда…
По тому взгляду, который она на него бросила, Гийом понял, что слишком далек от того, чтобы привлечь ее на свою сторону. Никогда еще он не видел у нее такого сурового лица и особенно взгляда, где не блестел больше огонек юмора, который он так любил…
- А твоя жена? - произнесла она, почти не разжимая губ.
- Что моя жена?
- Да. Агнес! Какое место займет она в этом красивом романе? Ты ее забыл, стер из памяти? Или скорее нет, не забыл ее, но нашел идеальное решение: ты и ей тоже подарил ребенка. Ее беременность развязывала тебе руки. Вы совершенно все одинаковы!
- Я сделал ей ребенка, когда она этого захотела! - закричал Гийом, которому начала надоедать роль просителя. - В течение месяцев она держала меня на расстоянии, потому что боялась снова забеременеть. Но она вернулась ко мне, когда я перестал к ней приближаться. Во всяком случае, Мари-Дус не могла ей мешать: она живет в Лондоне и приезжает только два раза в год. И за двенадцать миль отсюда.
- Она жила, но, если я тебя правильно поняла, она рассчитывает теперь остаться. Она хочет воспитывать своего ребенка в этой стране… и бьюсь об заклад, что ты будешь встречаться с ней намного чаще!
- Я отец этого будущего младенца! Надо же все-таки, чтобы я им занимался! При условии, что он будет жить, а в этом я не уверен, если вы откажетесь осмотреть его мать и помочь ему увидеть свет.
- В этом нет никакого сомнения: я отказываюсь!
- Вы акушерка! Вы не имеете права уклоняться от просьб тех, кто настойчиво просит вашей помощи!
- Действительно… если бы я была одна в Котантене, но, слава Богу, здесь существуют другие и, если ты немножко постараешься, ты их найдешь.
- Я в этом не сомневаюсь, но мне нужна скромная женщина, которая не пойдет сплетничать повсюду! Вас же я считал своим другом!
- Я являюсь им и для твоей жены, и я выбираю себе лагерь: ее! Что касается твоего превосходного секрета, то если эта… леди упорно добивается остаться по эту сторону Ла-Манша, он быстро дойдет до Тринадцати Ветров! Можешь ты себе представить тогда реакцию Агнес? Что, ты думаешь, она будет делать?
- Я совершенно не знаю, и вот почему вы мне нужны: именно чтобы ее сохранить! Верите вы мне или нет, но я ее все еще люблю!
- И ее тоже? Какое покладистое сердце! И правда, вы очень хорошо устраиваетесь в ситуациях подобного рода, вы, мужчины… Ты не портишь коллекции!
- Я не знаю, как вам объяснить! Агнес представляет все настоящее и все будущее, Мари-Дус - прошлое, которое мне безгранично дорого… безгранично драгоценно, но она есть также настоящее, которое я обожаю!
- Посмотрим в лицо сложившимся обстоятельствам! Если тебе надо будет выбирать?
- Бывает, когда выбрать невозможно! Я не могу… и не хочу отказываться ни от одной, ни от другой!
- Тогда ты откажешься от меня! Я не буду тебе помогать в создании второй семьи.
- Речь об этом и не идет. Агнес моя жена, и останется ею. Мари-Дус никогда не пыталась занять ее место!
- До настоящего времени, во всяком случае! Как только Мари станет матерью твоего ребенка, она может изменить свою точку зрения. Если она так стремится жить во Франции, то, конечно же, с задней мыслью.
- Вы говорите с предубеждением, поскольку не знаете ее! Несмотря на свой возраст, это ребенок: ее сердце и ум чисты! Согласитесь поехать посмотреть ее завтра, а я обещаю вам сделать невозможное, чтобы убедить ее обосноваться далеко отсюда.
Устав столько говорить, Гийом дал молчанию воцариться между ним и мадемуазель Леусуа. Она раздумывала, и ее посетитель решил, что лучше было дать ей передышку, чтобы она осознала последствия категорического отказа… Тремэн понимал точку зрения старой мадемуазель; он знал, что, доверяя ей свою проблему, он ранит любовь, чересчур полную восхищения, которую она испытывала к нему, но уже очень давно он считал ее своей второй матерью, а кому же довериться, если не этому сердцу?
Через некоторое время она подняла голову.
- Хорошо, - произнесла она наконец. - Я поеду…
Она остановила рукой порыв благодарности Гийома: