ГОВОРУН
Генерал князь Пирятин-Тамбовский во всех походах таскал за собой золоченую резную карету.
Генералом Пирятин был неважным. Зато говоруном оказался страшным. Раз уж завел разговор - не отцепится. Собеседник уже и так и сяк, уже и шляпа в руках, и сам стоит у порога, а Пирятин:
- Минуточку, минуточку. Я вам еще одну историю расскажу.
Старшие и равные по чину стали избегать Пирятина. Тогда генерал принялся за подчиненных. Вызывает к себе офицеров и начинает рассказывать им всяческие истории. Вначале офицерам это нравилось. А потом, когда генерал рассказал все истории и раз, и второй, и третий, то и им опротивело. А так как начальству перечить было нельзя, офицеры придумали очередность. В понедельник ходил майор Краснощекий, во вторник - поручик Куклин, в среду - капитан Рябов, и так до конца недели. Называлось это у офицеров несением "разговорной" службы. Ходили, слушали, тратили время и проклинали Пирятина…
С кем только не беседовал за свою долгую жизнь генерал, а вот с Суворовым не приходилось. А поговорить с фельдмаршалом очень хотелось. И вот случай представился князю.
Один из неприятельских городов сдался русским без боя. Порядок в подобных случаях был таков, что победитель должен был в город въезжать в карете.
- Зачем мне карета? - заупрямился было Суворов. - Донской конь лучшей не сыскать для меня кареты.
Однако генералы пристали, заговорили о престиже русской армии, о вековых порядках. Суворов поспорил и сдался.
Стали искать карету и вспомнили про князя Пирятина.
"Вот повезло! - обрадовался князь. - Вот уж наговорюсь, вот уж натешусь".
Целую ночь генерал не спал, вспоминал разные истории, все готовился к встрече с Суворовым.
А сам Суворов страшно не любил болтунов. Слышал он про Пирятина, понял, что заговорит его генерал по дороге.
Тогда Суворов по поводу кареты и ее хозяина отдал такой приказ:
"У генерала князя Пирятина-Тамбовского позлащенную его карету взять. Хозяину сидеть насупротив, смотреть вправо и молчать, ибо Суворов будет в размышлении".
Прочитал Пирятин приказ, и сразу настроение у князя испортилось. Однако приказ есть приказ, надобно повиноваться.
Сидит Пирятин в карете, держит голову, согласно приказу, повернутой вправо, молчит. Молчит, а самого так и распирает. Уж больно хочется ему заговорить с Суворовым. Просидел генерал молча минут десять и все же не вытерпел:
- Александр Васильевич, вот я вам одну историю расскажу…
Однако Суворов гневно глянул на генерала, и тот приумолк. Просидел Пирятин еще минут десять спокойно и чувствует, что больше не может. Не в силах болтун сдержаться.
- Александр Васильевич, вот я вам…
Несколько раз Пирятин пытался заговорить с Суворовым. Кончилось тем, что испортил он Суворову торжественный въезд в город и вконец разозлил фельдмаршала.
"Вот уж болтун! Ну и болтун! - ужаснулся Суворов. - Упаси, господи, русскую армию от таких генералов".
В тот же вечер Суворов отдал приказ отчислить князя Пирятина вместе с его каретой из армии.
- И чего это он? - удивлялся Пирятин-Тамбовский. - Карету для него не пожалел. Самые лучшие истории рассказать собирался. Не оценил. Не понял добра фельдмаршал.
"КАК ДЕЛА У ВАС В ПАРИЖЕ?"
Поручик Козодубов во всем подражал французам. Манеры французские. Говорил по-французски. Книги читал французские. Особенно поручик любил болтать о Париже: и во что там народ одевается, и что ест, и что пьет, и как время проводит. И все-то ему у французов нравится. И все-то ему у русских нехорошо. И хотя сам Козодубов во Франции и Париже ни разу не был, да получалось из его слов, что чуть ли он не рожден в Париже, что вовсе и не русский он, а француз.
Прожужжал поручик своим товарищам о французах и о Париже все уши.
Вот как-то встретил Суворов Козодубова, взглянул, спрашивает:
- Как дела у вас в Париже? Что матушка и батюшка пишут?
- Так матушка у меня в Питере и батюшка в Питере, - ответил удивленный поручик.
- Ах, прости, прости! - извинился Суворов. - Я-то думал, ты из французских.
Ничего не понял поручик. По-прежнему нахваливает все французское, а русских ругает.
Прошло несколько дней. Встретил снова Суворов поручика, опять с вопросом:
- Как дела у вас в Париже? Что матушка и батюшка пишут?
- Так, ваше сиятельство, я уже говорил, матушка у меня в Питере и батюшка в Питере. А рожден я во Пскове.
- Ах, прости, прости старика, запамятовал.
Не может понять поручик, в чем дело. Стал он жаловаться товарищам на Суворова: мол, стар фельдмаршал, мол, память уже никуда и речи порой непонятные, странные.
Видит Суворов, что поручик и теперь ничего не понял.
Происходило это как раз во время войны с французами. Наступил перерыв в боях. Предложили французы обменяться пленными офицерам. Суворов согласился. Составили штабные офицеры списки.
Просмотрел Суворов.
- Тут не все, - говорит.
- Все, ваше сиятельство, - докладывают офицеры.
- Нет, не все, - повторяет фельдмаршал. - Тут еще один французишка не указан…
Рассмеялись офицеры. Поняли шутку фельдмаршала. Рассказали поручику. Бросился тот со всех ног к Суворову.
- Ваше сиятельство! - кричит. - Ваше сиятельство, ошибка! Русский я! Я же вам говорил.
- Нет ошибки, - отвечает фельдмаршал. - Не русский ты.
- Русский, - утверждает поручик. - Русский. И матушка у меня русская и батюшка русский. И фамилия у меня Козодубов. И во Пскове рожден.
- Мало что во Пскове рожден. Мало что матушка да батюшка русские, говорит Суворов. - Да ты-то не русский. Душа у тебя не русская.
Дошло наконец до неумной головы, в чем дело. Упал он на колени, просит простить. Подумал Суворов, сказал:
- Ладно, так уж и быть - оставайся. Только ступай с моих глаз долой. Иди думай. Гордись, дурак, что ты россиянин!
ВСЮДУ ИЗВЕСТНЫ
Всю свою солдатскую жизнь Прошка провел в денщиках у Суворова. Любил похвастать Прошка близостью к великому полководцу. Начинал так: "Когда мы с фельдмаршалом бивали турок…" Или: "Когда мы бивали прусских…"
- Ну, а ты здесь при чем? - смеялись солдаты.
- Как - при чем! - обижался Прошка. - Как же без меня? Да если бы не я…
И Прошка не врал. Составляя планы сражений, Суворов любил "посоветоваться" со своим денщиком.
- А как ты думаешь, Прошка, - спрашивал Суворов, - не заслать ли нам драгун в тыл к неприятелю?
- Заслать, заслать, непременно заслать, - соглашался Прошка.
- А как ты думаешь, не направить ли нам генералу такому-то сикурс?
- А как же - направить, непременно направить, - одобрял Прошка.
Не раз Прошка спасал Суворова от верной гибели. Неосторожен, отчаян фельдмаршал. За ним нужен глаз да глаз. Неотступен Прошка - словно тень за Суворовым. Поскользнулся фельдмаршал на пароме, ударился головой о бревно, камнем пошел ко дну - Прошка, не мешкая, бросился в воду. Убило под Суворовым в разгар боя лошадь, и снова Прошка тут как тут - подводит нового рысака.
А сколько раз выхаживал Прошка Суворова после ранений! Однажды ранение было особенно тяжелым. Пуля прошла сквозь шею фельдмаршала и остановилась в затылке. Пулю вырезали. Однако рана воспалилась.
Суворов с трудом дышал и часто терял сознание. Больному требовался полный покой, Суворов же метался, порывался все время встать.
Ни доктора, ни генералы не могли успокоить Суворова.
И снова нашелся Прошка.
- Не велено, не велено! - покрикивал он на больного.
- Кем не велено?! - возмущался Суворов.
- Фельдмаршалом Суворовым, - отвечал Прошка.
- О, фельдмаршала надобно слушаться. Помилуй бог, надобно слушаться, - говорил Суворов и утихал.
Во время войны с французами сардинский король неожиданно прислал Прошке медаль. При этом было указано, что Прошка награждается "за сбережение здоровья великого полководца".
Медалью Прошка страшно гордился и, когда с кем-нибудь заводил разговор, обязательно упоминал: "Даже заграницкими моя особа отмечена. Мы с фельдмаршалом Александром Васильевичем всюду известны".
СЛАВА
Генерал князь Барохвостов завидовал суворовской славе. Вот однажды он и спрашивает у одного из солдат:
- Скажи мне, братец, почему Суворова в армии любят?
- Это потому, ваше сиятельство, - отвечает солдат, - что Суворов солдатскую пищу ест.
Стал Барохвостов есть так же, как и Суворов, щи и солдатскую кашу. Кривится, но ест. Хочется, видать, генералу суворовской славы.
Прошло несколько дней, но славы у Барохвостова не прибавилось. Он опять спрашивает у солдата:
- Что же это слава у меня не растет?
- Это потому, ваше сиятельство, - отвечает солдат, - что Суворов не только ест щи и кашу, но и спит по-солдатски.
Стал и Барохвостов спать по-солдатски - на жестком сене в простой палатке. Натирает генерал изнеженные бока, мерзнет от холода, но терпит. Уж больно ему хочется суворовской славы.
Прошло еще несколько дней, а генеральская слава все не растет. И снова он вызвал солдата:
- Говори, какой еще секрет у Суворова?
- А тот, - отвечает солдат, - что фельдмаршал войска уважает.
Принялся и князь Барохвостов уважать своих подчиненных, ласковые слова говорить солдатам.
Но и теперь генеральской славы не прибавляется. Смотрят на него солдаты, промеж себя усмехаются. Всего-то и только.
Стал злиться тогда генерал. Снова кликнул солдата-советчика.
- Как же так, - возмущается князь Барохвостов. - Щи и кашу ем, сплю на соломе, ласковые слова говорю солдатам - почему же слава ко мне не идет?!