Парок, поднимавшийся от лужи натекшей крови, шипел и потрескивал – замерзал на лету и осыпался на снег мельчайшими кристалликами. Звери залегли, отдышались. Потом самка долго зализывала самцу боевые раны. Затем они принялись пожирать тушу своего соплеменника. К мясу не притронулись – насыщались внутренностями и жиром. Жира было много, около ста килограммов, и вся эта масса поместилась в медвежьих желудках. Обычно медведи не бросают недоеденных туш, а здесь же, переждав день-другой, непременно сожрут ее полностью, потому что ой как нелегко добыть пищу в голодной Арктике. Но сейчас они бросили ополовиненную тушу и ушли. В природе существовала сила мощнее страха голодной смерти. Проявлялась она весной.
Целый месяц звери провели вместе. Самец оберегал, ухаживал за самкой с необыкновенным усердием и заботой. Дни напролет она лежала, грелась в скупых лучах недавно появившегося солнца, а он добывал и приносил ей пищу, в ярости отгонял самцов, которых за много верст притягивал запах самки. Здесь, в ледяной пустыне, под неласковым арктическим солнцем, в тридцатиградусный мороз, под вой пурги зарождалась новая жизнь.
В середине апреля самец-лимонник, рисковавший жизнью за право обладания самкой, получивший бесчисленные раны в поединке, неожиданно охладел к своей подруге. С последней охоты он не принес ей ничего, хотя и добыл нерпу. Он сожрал добычу в одиночку. Медведь залег неподалеку и проспал два дня кряду. Проголодавшаяся медведица сама отправилась на охоту. С великим трудом ей удалось подстеречь нерпу. Она принесла добычу самцу. Тот сожрал тушу, а медведице оставил лишь ласты, череп да плохо обглоданные кости. И снова улегся. Медведица проглотила остатки пищи, робко приблизилась к самцу и лизнула его в нос. Затем нагнула голову, ожидая ответной ласки. Но вместо ласки медведь пребольно укусил ее за ухо и отогнал ударом левой лапы по морде.
Не могла знать не рожавшая еще медведица, что через восемь месяцев, когда на свет появится детеныш, все самцы – а если судьба сведет, и кровный отец – превратятся в ее смертных врагов, потому что начнут охотиться за медвежонком с целью убить и сожрать несмышленыша.
Самец-лимонник, нажравшись до отвала, проспал еще сутки. Потом поднялся и ушел во льды, даже не взглянул на прощанье на свою подругу. И на восемь месяцев медведица осталась в одиночестве.
Хотя по ночам еще полыхало северное сияние, но солнце с каждым днем становилось ярче, веселее. Случались и тридцатиградусные апрельские морозы, и свирепые долгие пурги, но желтые упругие лучи все ощутимее пригревали черный медвежий нос.
Дрейфующие льды, обращаясь по часовой стрелке вокруг Северного полюса, вынесли белого медведя к берегам Гренландии – к мертвой, покрытой вечным льдом земле.
Суши медведица боялась и всегда уходила от нее прочь. Там жили собаки и люди – заклятые враги исполинского зверя, убившие, растерзавшие родную мать. Но в желудке медведицы уже целую неделю не было ни кусочка мяса. По неведомым причинам тюлени покинули этот участок Арктики. И голод победил страх. Она ступила на землю. Двигаясь по побережью, изредка раскапывала норки леммингов – маленьких, не больше котенка, грызунов в светло-серой шубке – и поедала их. Настигнутые врагом – совой, песцом или даже медведем, – эти зверьки, если им негде укрыться, садятся на задние лапки и яростно пищат, размахивая передними. Лемминги исчезли бы с лица земли, если бы не отличались удивительной плодовитостью. За коротенькое арктическое лето они трижды приносят потомство по пять-шесть детенышей.