У своего учителя она вызывала, во всяком случае, лишь неприязнь - как символ его приниженного положения и в то же время объект ежедневных нудных занятий, делавших это положение еще более тягостным. Звали его Марсий, и был он тогда, как могло показаться, в расцвете мужской силы. Смуглая кожа, черная борода, крючковатый нос и застывшая в глазах тоска по родине выдавали экзотическое происхождение; постоянный кашель, мучивший его и зимой, и летом, звучал протестом против насильственного переселения в эту северную страну. Его единственной отрадой были дни королевской охоты, когда принцесса охотилась с рассвета до заката и он, оставшись единоличным хозяином классной комнаты, мог писать письма. В них была вся его жизнь: изящные, полные скрытого смысла, философские и поэтические, эти письма обходили весь мир, от Испании до Вифинии, их читали вольные риторы и раболепные придворные поэты. О них много говорили, и Колю не однажды предлагали продать их автора. Его, молодого мыслителя, судьба забросила в эту дождливую и ветреную страну, сделала собственностью второразрядного царька, больше всего на свете любившего веселые пиршества, и дала ему в собеседники лишь эту девушку-подростка. В их тесном общении не было ничего предосудительного: в детстве Марсия собирались продать на Восток, где как раз ненадолго вошли в моду мальчики-танцоры, и нож хирурга удалил ему все, что могло мешать.
- "И вот лилейнорукая Елена, прекраснейшая из женщин, уронила слезу и закрыла лицо белоснежным покрывалом; и Аитра, дочь Пифея, с волоокой Клименой проводили ее до Скейских ворот". Как ты думаешь, я это читаю для собственного удовольствия?
- Вон идут рыбаки, - сказала Елена. - Несут с моря улов для сегодняшнего пира. Целые корзины устриц. Прости меня, читай дальше про волоокую Климену.
- "И Приам, сидевший среди старейшин своего двора, сказал: "Неудивительно, что троянцы и греки взялись за оружие, чтобы завоевать право владеть принцессой Еленой. Она прекрасна, как богиня с Олимпа. Садись, дорогая; это не твоя война - ее ведут Бессмертные".
- Знаешь, Приам приходится нам чем-то вроде родственника.
- Я это не раз слышал от твоего отца.
В ясный день из сумрачной комнаты можно было увидеть море, но сегодня даль тонула в тумане, который на глазах быстро приближался, окутывая болота и пастбища, виллы и хижины. Он достиг бань, куда недавно прошли командующий гарнизоном и его новый гость, и, наконец заполнив ров, лизнул каменную стену внизу. В такие дни - а в ее безмятежные юные годы таких дней было множество - Елене начинало казаться, будто этот городок стоит не на холме, едва возвышающемся над окружающими болотами, а на высокой, открытой всем ветрам горе среди облаков, и его приземистые стены и башни нависают над бездонной пропастью. Слушая вполуха звучавший позади нее голос - "Ибо не знала она, что братья ее, близнецы, навечно легли глубоко в животворную землю на их родине - в Спарте", - она невольно искала глазами орла, который вот-вот покажется из белой пустоты и начнет кругами подниматься ввысь.
Тут налетел внезапный ветер, разогнал туман, и она, очнувшись, снова увидела совсем недалеко внизу землю - только кирпичные купола бань были по-прежнему окутаны своими собственными испарениями. Как невысоко над землей они сидели!
- А в Трое стены были выше, чем наши здесь, в Колчестере?
- О да, я думаю.
- Намного?
- Намного.
- Ты их видел?
- Их давным-давно сровняли с землей.
- И ничего не осталось, Марсий? Даже не видно, где они стояли?
Там сейчас современный город, туда стремятся толпы туристов. Гиды готовы показать все, о чем их только не спросят, - могилу Ахилла, резное ложе Париса, ногу деревянного коня. Но от самой Трои не осталось ничего - одни только поэтические воспоминания.
- Не понимаю, - сказала Елена, высунувшись в окно и бросив взгляд на прочную каменную кладку стены. - Как можно бесследно уничтожить целый город?
- Мир очень древен, Елена, и полон развалин. Здесь, в такой молодой стране, как Британия, вам трудно себе это представить, но на Востоке есть песчаные холмы, которые когда-то были огромными городами. Считается, что они приносят несчастье. Даже кочевники стараются держаться от них подальше, потому что боятся привидений.
- Я бы не испугалась, - сказала Елена. - Почему их не раскопают? Должно же было хоть что-то остаться от Трои - там, в земле, под новым городом и толпами туристов! Когда мое учение кончится, я поеду и отыщу настоящую Трою - ту, где жила Елена.
- Там тоже обитают привидения, Елена. Поэты до сих пор не дают героям покоиться в мире.
Раб снова взялся за рукопись, но прежде, чем он возобновил чтение, Елена спросила:
- А как по-твоему, Марсий, Рим тоже когда-нибудь сровняют с землей?
- А почему бы и нет?
- Ну, я надеюсь, что этого не случится. Во всяком случае, до тех пор пока мне не доведется побывать там и посмотреть... Ты знаешь, я еще ни разу в жизни не встречала никого, кто на самом деле побывал в Риме. С тех пор как начались беспорядки, мало кто из Галлии добирается до Италии.
- В один прекрасный день я обязательно туда поеду. Представляешь - там пленные варвары бьются на огромной арене со слонами! Ты когда-нибудь видел слона, Марсий?
- Нет.
- Они такие большие, как шесть коней.
- Да, как будто так.
- Я обязательно должна все это увидеть сама, когда кончу учиться.
- Дитя мое, никто не знает, что ему суждено. Я когда-то мечтал попасть в Александрию. У меня там есть друг, которого я никогда не видел, - образованнейший человек. Нам с ним есть о чем поговорить, ведь в письмах всего не выскажешь. Меня должен был купить Александрийский музей. Но вместо этого я попал на север, в Кельн и стал рабом Бессмертного Тетрика , а он прислал меня сюда в подарок твоему отцу.
- Может быть, когда мое обучение будет закончено, папа отпустит тебя на волю.
- Он иногда об этом говорит, особенно после обеда. Но что такое свобода, которую можно дать или отнять? Свобода стать солдатом, маршировать, куда прикажут, и в конце концов быть убитым варварами в каком-нибудь болоте или лесу? Свобода скопить такое богатство, что Бессмертный Император захочет его присвоить и пришлет за ним палача? У меня есть моя тайная свобода, Елена. Что еще может дать мне твой отец?
- Ну, скажем, поездку в Александрию, чтобы ты повидался с твоим образованным приятелем.
- Человеческий разум не подчиняется законам. Никто не может сказать, кто свободнее - я или Бессмертный Император.
Предоставив своему учителю парить духом в холодных заоблачных высях, давно ставших его единственным домом, принцесса сказала:
- Знаешь, я иногда думаю, что во времена Елены Прекрасной было куда приятнее быть Бессмертным Императором, чем сейчас. Ты знаешь, что случилось с Бессмертным Валерианом? Папа вчера мне об этом рассказывал и очень смеялся. Там, в Персии, его выставили напоказ - в виде чучела!
- Может быть, все мы бессмертны, - сказал раб.
- Может быть, все мы рабы, - сказала принцесса.
- Дитя мое, иногда ты высказываешь на удивление мудрые мысли.
- Скажи, Марсий, ты видел нового офицера, который приехал из ставки, из Галлии? Это в его честь папа устраивает сегодня банкет.
- Все мы рабы - рабы земли, "животворной земли". Сейчас много говорят о Пути и о Слове - о Пути Очищения и Слове Прозрения. Я слышал, что в Антиохии на этом просто помешались - больше двух десятков самых настоящих мудрецов из Индии учат там всех, как нужно дышать.
- У него такое бледное, серьезное лицо. Он наверняка прислан с каким-нибудь ужасно секретным и важным поручением.
В эти минуты о том же самом, но далеко не так безмятежно размышлял в бане командующий гарнизоном. Все его тело, кроме многочисленных шрамов и рубцов, напоминавших о долголетней службе на границе, побагровело и лоснилось от здорового пота. Это было кряжистое, видавшее виды, изрядно иссеченное тело - на руке не хватало пальца, на ноге - тоже, кое-где перерубленные сухожилия сковывали движения, - но лицо его с выступившими на нем, как и на лысом черепе, каплями испарины сохраняло озадаченно-простодушное выражение, присущее молодым. Напротив лежал в жарком полумраке Констанций, похожий на труп в мертвецкой - с таким же бледным лицом, с каким вошел в баню, весь мокрый, белотелый и жилистый, - и снова и снова задавал свои вопросы. Он начал задавать вопросы сразу, как только появился здесь два дня назад, - почтительно, как младший по званию, и в то же время настойчиво, как человек, который имеет право спрашивать. Его вопросы нельзя было назвать дерзкими, но они касались разных деликатных обстоятельств, и даже если допустить, что младшему офицеру вообще позволительно обсуждать эти темы со старшим, то, уж конечно, не ему следовало заводить об этом речь первым.
- Какая скверная история случилась с Божественным Валерианом, - сказал командующий гарнизоном, пытаясь перевести разговор на менее скользкую тему.
- Да, очень скверная.
- Сначала лишиться головы на плахе, потом служить подставкой для ног и в конце концов превратиться в чучело - прокопченное, набитое соломой и болтающееся под потолком на потеху персам. Я только вчера узнал все подробности.