Глава восьмая
Спасение Неждана
Прошла зима, за ней и весна прокатилась с ее заботами, и вновь наступило лето.
Как-то раз Зоря с отцом отправились в Угорское. Там был постоянный спрос на рыбу. Плотовщики, пригнавшие лес с верховьев Днепра и проживавшие на пристани по многу дней в ожидании покупателей, охотно брали на уху судаков, лещей, сазанов.
День был безоблачный, жаркий. Пока отец продавал рыбу, Зоря решил искупаться.
Выросший на реке парень плавал великолепно. Переплыть Днепр три раза туда и обратно без передышки было для Зори детской забавой.
Широкими сажёнками Зоря подвигался к середине реки. Купающихся в Днепре было много: старики и малые ребята бултыхались близ берега. Мальчишки, хвастая друг перед другом, заплывали далеко.
Любимой забавой ребят всегда и всюду было притворяться во время купания тонущими, а потом высмеивать бросающихся на помощь спасателей. Пока Зоря плыл на левый берег реки, он приметил парня своих лет с белыми, как лен, волосами, с круглым румяным лицом, который особенно отличался в таких проказах. Он уже одурачил двух мужчин, поочередно пытавшихся спасать его, и те сердито отплыли прочь под хохот купальщиков.
Зоря был недалеко от беловолосого парня, которого мысленно прозвал "забавником", когда увидел, что тот снова начал свою игру, на этот раз обращаясь к нему.
– Спаси… тону!.. – хрипел он, барахтаясь в воде.
– Врешь, не обманешь! – со смехом ответил сын рыбака, проплывая мимо.
– Погибаю… ей-бо…
Голова парня исчезла под водой. Зоря приостановился. И когда "забавник" вынырнул, такой неподдельный ужас был на его побагровевшем лице, что Зоря понял: нет, тут не шутки.
– Держись! – крикнул он и бросился на выручку.
Пока он подплывал, "забавник" снова скрылся под водой и больше не показывался.
Зоря нырял так же хорошо, как и плавал. Набрав побольше воздуху, он спустился под воду и увидел на дне беловолосого парня с закрытыми глазами. Схватив его за волосы, Зоря сильными рывками выплыл наверх и с наслаждением вдохнул свежий воздух.
Спасенный был без чувств. Зоря доставил его на угорскую сторону. А там в страхе метался по берегу высокий пожилой человек в нарядном кафтане, с деревяшкой вместо левой ноги. Это был отец спасенного парня. Когда Зоря вытащил беловолосого, отец налетел на него, вырвав бесчувственное тело из рук спасителя.
Он тряс и тормошил сына, пока у того изо рта не хлынула вода.
Отец закричал рыдающим голосом:
– Доигрался, окаянный! Сколько разов говорил я тебе, Неждан, не шути с Днепром!
– Не серчай, батя, – слабым голосом ответил Неждан. – Судорога ногу свела…
Вокруг собралась толпа любопытных. Тут были и плотовщики, и лодочники, и купальщики. Один старик шепнул Зоре:
– Повезло тебе, малый. Ты Пересветова сынка спас, а Пересвет – всему Киеву известный оружейник. Ох, щедро он тя наградит!
– А я не из-за награды старался! – сердито фыркнул Зоря и отвернулся от старика.
Пересвет спросил:
– Кто ты, парень, и как звать тебя?
Смущенный общим вниманием юноша ответил:
– Сын я черторыйского рыбака, а звать меня Зорей…
– Ну, уж истинно ясна зоренька ты для меня, сынок! – проговорил растроганный оружейник. – Кабы не твоя послуга, лежать бы ныне Неждану на дне речном. Чем одарить тебя, молодец удалый?
– Не надо мне подарка, – сказал Зоря. – Стыдно за такое брать.
Толпа одобрительно загудела.
Между зрителями протиснулся Стоюн, он нес одежонку сына.
Одевшись, Зоря подвел отца к оружейнику.
Стоюн с поклоном молвил:
– О твоем умельстве слыхал я, Пересвет, и рад зело, что мой парнишка твоего из беды вызволил.
Мужчины сердечно обнялись и расцеловались.
– Надеюсь, будешь ко мне? – сказал оружейник. – Я такой мед на стол выставлю, какого и у монахов не найдешь!
– Вот от этого я не откажусь! – весело отозвался Стоюн.
В толпе послышался смех.
Глава девятая
В гостях у Пересвета
В первое воскресенье после происшествия на реке Неждан появился в Черторые. Он приехал на попутной лодке и легко разыскал жилище Стоюна. Рыбак и его сын возились с сетью, развешанной на кольях. Круглое лицо Неждана сияло радостью.
Его серые, как у отца, глаза дружелюбно смотрели на Зорю. Поприветствовав Стоюна поясным поклоном, он обнял нового друга.
– Так вот вы где живете! – весело воскликнул он. – У вас хорошо, а у нас на Подоле пыль, духота…
– Это летом хорошо, – возразил Зоря, – а зимой волки ночью по улицам бродят: собаку выпустишь – мигом уволокут.
– А вы зимой к нам переходите жить, – предложил гость. – У нас дом большой, батька с маткой будут рады.
Стоюн и Зоря рассмеялись в ответ на такое неожиданное предложение. В это время из хаты выбежала Светлана.
– Батя, Зорька, – звонко крикнула она, – завтракать идите, уха сварилась!
Увидев чужого парня, она смутилась, покраснела. Неждан с любопытством рассматривал скромно, но опрятно одетую синеокую девушку со стройным станом, с длинными русыми косами, спускающимися ниже пояса. Он повернулся к Зоре и шепотом спросил:
– Сестренка твоя?
– Ага. Светланкой звать. Погодки мы с ней, она помоложе.
– А матушка твоя где?
Зоря тихо ответил:
– Родимую о прошлом годе печенеги в полон увели…
– А меня батя за вами прислал, – перевел Неждан разговор на другое. Сбирайтесь!
– Кто?
– Да все вы: ты, батя твой, Светлана. Мои старики наказали, чтоб я всех привез, сколько вас ни есть. Да и сестра хочет повидать моего спасителя.
– У тебя тоже есть сестра?
– Есть. Надькой звать. Она в наших годах. Так поедете?
– Не знаю. Как, батя? Поедем, что ли?
Рыбак призадумался. Он намеревался в этот день основательно починить порванные сомами сети, но мысль о том, что Пересвет обещал угостить необыкновенным медом, перевесила.
– А ладно, не уйдут сети! – с необычайной для него беззаботностью сказал Стоюн.
– Поедем, коли зовут. Светланка, сбирайся!
Но девушка наотрез отказалась ехать. Ее смущал красивый наряд Неждана, его шитая шелком рубашка, сафьяновые сапоги.
"Небось, и сестра его так же красно одета, – подумала Светлана. – А я… Нет, не поеду нашу бедность показывать…"
– Я буду сети чинить, – нашла предлог девушка.
– Ну и ладно, оставайся, – согласился отец. – А мы с Зорькой поедем, только пускай сначала гость нашей рыбацкой ухи отведает.
Неждан отказывался, но хозяин не хотел слушать никаких отговорок. Впрочем, стерляжья уха оказалась великолепной.
Зоря надел лучшую рубаху с вышитым воротником и длинные холщовые штаны. Обуви он не знал с ранней весны до поздней осени; его ноги задубели до того, что не боялись ни камней, ни колючек. Стоюн скрасил будничное одеяние красной опояской, которую завел давным-давно, еще к свадьбе.
– Сей день ты у нас, батя, седоком будешь, мы тебя повезем, – сказал Зоря.
Сам он сел на корму, посадил Неждана на нос, и оба проворно заработали веслами, гоня легкое суденышко против течения.
Река была оживленной. Сверху величаво спускались купеческие учаны, полные товарами, охраняемыми стражей; скользили рыболовные лодки со сложенными на носу сетями; удильщики, поставив челны на якорь, сосредоточенно следили за лесками.
Завидев Стоюна, праздно сидящего на средней скамейке челна, знакомые рыболовы весело кричали ему:
– Эй, друг! Куда таким боярином едешь?
– В гости меня повезли, на Подол! – улыбаясь, объяснял рыбак.
Неждан, усердно работая веслом, рассказывал о своей семье.
– Батя мой лишился ноги в бою с печенегами, – говорил парень. Жестокая была сечь, и многие тогда жизнь положили. На батю наскочил один ворог, богатырь ростом и силой. Он бате ногу мечом порубил, зато сам без головы остался…
Зоря знал об этом страшном печенежском нашествии на Киев, которое случилось в 1017 году. Помнить его он не мог: ему было тогда три года. Но мать часто рассказывала, как она и другие женщины Черторыя скрылись в лесной чащобе: сторожевые посты успели предупредить о приближении орды. А Стоюн сам сражался в числе русских ополченцев. Сильно тогда пострадали киевские окрестности, в том числе и Черторый. Но печенеги бежали, разбитые наголову, и после того долго не осмеливались появляться в русских пределах.
Рыбак спросил Неждана, почему он получил такое имя.
– У бати с матушкой сколько лет детей не было, они уж и ждать перестали. И вдруг родился я. Вот и назвали меня Нежданом.
По церковным записям парень числился Василием. В ту пору многие русские люди носили два имени: обиходное, славянское, и крещеное, взятое из святцев. Оружейник Пересвет, придя к попу на исповедь, отзывался на имя Софроний. Да и сам князь Ярослав Мудрый при крещении получил имя Георгий (Юрий), но никто его так не называл.
Неждан, не уставая, занимал гостей разговорами. Но вот показалась на высоком речном берегу деревянная стена, окружавшая Киев, за ней подымались шатровые верхушки боярских хором, высоко возносились башенки великокняжеского дворца, блестели золотом купола многочисленных церквей. Не в первый раз Зоря видел Киев с реки, а все же загляделся на его величавую красоту.