Наша тропа вилась меж холмов. Вверх и вниз мы шли через леса, цветущие луга и теснины, иногда путь нам преграждали водопады, срывающиеся с гор, шумливые и волнующие своей красотой. Порой казалось, что леса и холмы переговариваются между собой на разные голоса: то выкликая, то едва слышно нашептывая что-то, то распевая свои непонятные песни, но всегда - вознося хвалу Всевышнему. Часто на пути нам попадались хижины горцев, перед ними играли дети, белокурые и нечесаные. Завидев незнакомцев, они убегали со всех ног. Но женщины - их матери - шли нам навстречу, волоча за руки своих непоседливых чад, испросить благословения. Они угощали нас молоком и маслом, овечьим сыром и ржаным хлебом. Нередко мы встречали отцов семейств на пороге домов - они вырезали из дерева, чаще всего - изображение Христа на кресте. Потом их изделия шли на продажу, обычно в великий город Мюнхен, и приносили, как мне рассказывали, изрядный доход монастырю, а благочестивым мастерам почет и уважение.
Наконец дорога нас привела к большому озеру. Но густой туман скрывал очертания его берегов. Мы отыскали лодку - утлое суденышко, и вскоре уже скользили по поверхности воды, но мне казалось, словно мы не плыли, а парили в небе в самой гуще облаков. Никогда прежде мне не доводилось плыть по водам, и теперь я пребывал в смятении: все казалось, что вот-вот мы перевернемся, и утлый челн пойдет ко дну. Ни звука не доносилось из тумана, только волны бились о тонкий борт. То здесь, то там из мглы внезапно возникали какие-то зловещие тени, но, едва возникнув, так же внезапно исчезали, и вновь мы скользили по пустоте. Но иногда, на мгновение, туман вдруг поднимался, и тогда я видел, как зловещие черные скалы нависают над озерной гладью, а у недалекого берега, полузатопленные, громоздятся гигантские деревья, вздымая из воды голые ветви крон, огромные и причудливые, словно кости древних ископаемых чудовищ. Зрелище это было столь ужасным и пугающим, что даже мой неунывающий отрок притих и пристально вглядывался в туман, пытаясь обнаружить новые опасности.
Из этих примет я уяснил, что мы пересекаем озеро, таящее множество опасностей, что воды и берега его населены духами зла и демонами, и потому я покорился судьбе и душу свою вручил Господу. Сила Господня пересилит любые козни дьявола. Едва последние слова моей молитвы к Богу против сил тьмы слетели с уст, как туман внезапно прорезал луч света, и засияло солнце, обрядив мир в одеяние из всех цветов радуги и золота!
Зажглось солнце, и сгинула тьма. Густой туман сменился сначала неясной полупрозрачной дымкой, а затем, чуть помедлив на склонах гор, исчез, укрывшись в мрачных расщелинах скал. Поверхность озера теперь казалась залитой серебром, окружавшие его горы сияли золотом, а леса под лучами солнца словно пламенели. Сердце мое переполнилось восторгом и благоговением.
Когда лодка наконец приткнулась к берегу, я осмотрелся. Озеро лежало в длинной, узкой ложбине. Справа громоздились скалы, их вершины поросли дикими соснами, но слева и перед нами лежала маленькая чудесная страна, и в центре ее высилось большое здание. То была обитель Святого Варфоломея, летняя резиденция Его Преосвященства, настоятеля, отца Андрея.
Обитель утопала в саду, но пространство его было небольшим: со всех сторон (кроме той, где озеро) его обступали скалы, поднимавшиеся ввысь на тысячу и более футов. Там, в вышине, на полпути, они внезапно обрывались, образуя обширный уступ, поросший яркой зеленой луговой травой.
Под лучами солнца он сиял, как изумруд, в оправе из серого камня скал. Мой провожатый протянул руку, показывая мне на уступ, и сказал: "Это единственное место во всей округе, где растут эдельвейсы". Значит, подумал я, это то самое место, где Бенедикта рвала чудесные цветы, которые затем принесла мне - несчастному узнику. Я замер, устремив свой взгляд в вышину, и чувство, которое невозможно выразить, охватило все мое существо. А мой юный друг вновь почувствовал прилив сил и теперь прыгал, кричал и пел в восторге. Я ощутил, как горячие слезы скатились из моих глаз, потекли по щекам, и прикрыл лицо капюшоном.
XXI
Оставив лодку, мы стали подниматься в горы. О, Господи! Знаю я, ничто не создается Тобой без цели и смысла, но для чего Ты нагромоздил эти утесы, и почему Ты засыпал их склоны камнями и обломками - сие недоступно моему ничтожному разумению, поскольку не преодолеть их ни человеку, ни дикому зверю.
Много часов мы поднимались, но в конце концов достигли перевала и здесь устроили отдых. Я присел на камень, ноги не слушались меня, я задыхался и чувствовал ужасную слабость и головокружение. Я огляделся, но повсюду взор мой натыкался только на серые камни, испещренные прожилками и вкраплениями красного, желтоватого и коричневого цвета. Вокруг меня были только камни - огромные нагромождения обломков - и ничего больше - ни кустика, ни одной травинки не росло здесь: только скалы, расщелины, забитые снегом, льдом, да снежные шапки на вершинах, царапающих небо.
Но, если приглядеться повнимательней, в этих диких скалах была жизнь - между утесами я обнаружил несколько цветков. И в том я увидел промысел Божий - жуткий, дикий пейзаж, сотворенный Создателем, казалось, устрашил Его самого, и Он, чтобы смягчить впечатление, в беспорядке разбросал прелестные цветы на этой бесплодной земле. Эти цветы поражали своей целомудренной чистотой и, несомненно, отмечены были Божьей благодатью. На них и указал мой юный провожатый, объяснив, что прекрасные золотые соцветия принадлежат тому самому растению, корни которого мне предстоит выкапывать.
Минул час, и мы продолжили наш путь. Был он долог, и, казалось, мои ноги с трудом несут бренное тело и едва находят тропу в нагромождении камней. Но все имеет свой предел, и, наконец, мы достигли цели - уединенного ущелья, стиснутого огромными черными скалами. В центре стояла маленькая хижина, сложенная из больших необтесанных камней, с низким входом. Вот тут, - объяснил провожатый, - мне предстоит жить. В доме была только одна комната, никакой обстановки не было вовсе. Широкая деревянная скамья с охапкой сена вместо постели станет моим ложем. В хижине был очаг, немного дров и несколько примитивных глиняных сосудов для приготовления пищи и - ничего больше.
Пока я размышлял, мой юный друг схватил кувшин и опрометью выскочил из хижины, оставив душу мою в смятении перед дикостью и жестокостью места, где мне предстоит укрепить ее для служения Господу. Вскоре мальчик вернулся. Он нес сосуд бережно, двумя руками и, увидев меня, испустил радостный клич, и эхо его отразилось многократно со всех сторон. Настолько глубоко было мое уныние, и я вдруг так обрадовался его внезапному появлению, что чуть было не ответил тем же радостным криком на его приветствие. Но сдержался, поскольку иная мысль пронзила мое сознание - где мне, ничтожному, достать сил, чтобы вынести заточение в этой уединенной обители?
Когда мальчик поставил кувшин на землю, тот оказался до краев наполненным молоком. Затем из складок одежды он извлек изрядный кусок сливочного масла, завернутый в листья какого-то местного альпийского растения, и, наконец, появился круг белоснежного сыра, сдобренного ароматными травами. Вид этих сокровищ настолько восхитил меня, что я попробовал даже пошутить и спросил его:
- Допустим, что в этом чудном месте сыр и масло запросто растут на склонах гор, но скажи: ты что же, разыскал где-то здесь еще и молочный источник?
- Можете верить в эти сказки, если хотите, - ответил мальчик. - Но мне проще добежать до Черного озера и попросить еды у женщин, что живут там.
С этими словами он принялся разжигать огонь в очаге, а затем, набрав муки, стал месить тесто, намереваясь приготовить пирог.
- Итак, мы не одни в этой глуши, - заключил я. - Скажи мне тогда, где же находится это озеро, на берегах которого живут добрые люди?
Черное озеро совсем недалеко отсюда, - ответил мальчик, тщетно пытаясь спасти слезящиеся глаза от едкого дыма. - Нужно обогнуть эту гряду, - он показал рукой, - и спуститься вниз. Там над озером есть утес, и на нем стоит сыроварня. Но это плохое место. Потому и озеро называют Черным. Воды озера так глубоки, что достают до царства сатаны, а по берегам в скалах много глубоких расщелин, трещин и провалов… Иногда, - мальчик понизил голос, - слышно даже, как в аду ревет пламя и как жутко стонут грешные души. Говорят, нигде в мире нет более зловещего места - там живут демоны ада и злые духи. Берегись их! Конечно, - продолжал он, - ты человек святой, но и ты можешь заболеть и пострадать, несмотря на свою святость. А молоко, масло и сыр тебе лучше брать на Зеленом озере, от Черного озера нужно идти еще дальше вниз. Нет нужды самому беспокоиться об этом: я скажу женщинам, чтобы они приносили все, что нужно. Они будут только рады услужить тебе. А если ты возьмешь на себя труд причащать их каждое воскресенье, тогда никакие козни дьявола тебе не страшны, - прибавил он, смеясь.
Наша трапеза доставила мне истинное наслаждение (ничего вкуснее я не ел!). Тем временем последние лучи солнца осветили наше убежище. Мальчик соорудил себе ложе, лег и мгновенно уснул. Но он храпел так громко, что я, несмотря на всю усталость, с трудом смог последовать его примеру.